Неточные совпадения
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер, заходили
волны; вспомнил снег и дождь, зубную
боль — и прощанье с друзьями…
Игра в штос туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует
боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут
волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
Верная служанка, видимо, была недовольна своей работой и сердито приводила в порядок рассыпавшуюся по плечам Луши
волну русых волос; гребень ходил у ней в руках неровно и заставил девушку несколько раз сморщиться от
боли.
Тогда, совершенно изнуренный болезнью, я еле-еле бродил по комнате с
болью и слабостью в коленях; при каждом более сильном движении кровь приливала горячей
волной к голове и застилала мраком все предметы перед моими глазами.
— Как теперь вижу родителя: он сидит на дне барки, раскинув больные руки, вцепившись в борта пальцами, шляпу смыло с него,
волны кидаются на голову и на плечи ему то справа, то слева, бьют сзади и спереди, он встряхивает головою, фыркает и время от времени кричит мне. Мокрый он стал маленьким, а глаза у него огромные от страха, а может быть, от
боли. Я думаю — от
боли.
Отшатнувшись от певцов, Фома смотрел на них с чувством, близким испугу, песня кипящей
волной вливалась ему в грудь, и бешеная сила тоски, вложенная в нее, до
боли сжимала ему сердце.
Не могу не воздать хвалу тому, кто первый извлек из маковых головок морфий. Истинный благодетель человечества.
Боли прекратились через семь минут после укола. Интересно:
боли шли полной
волной, не давая никаких пауз, так что я положительно задыхался, словно раскаленный лом воткнули в живот и вращали. Минуты через четыре после укола я стал различать волнообразность
боли...
— Ну, что? — кричал Хохол. Его лицо, облитое потом, выпачканное сажей, плакало грязными слезами, глаза испуганно мигали, в мокрой бороде запуталось мочало. Меня облила освежающая
волна радости — такое огромное, мощное чувство! — потом ожгла
боль в левой ноге, я лег и сказал Хохлу...
В сумерки товарищ Коротков, сидя на байковой кровати, выпил три бутылки вина, чтобы все забыть и успокоиться. Голова теперь у него
болела вся: правый и левый висок, затылок и даже веки. Легкая муть поднималась со дна желудка, ходила внутри
волнами, и два раза тов. Короткова рвало в таз.
Больше скажу — в слове живот для меня что-то священное, — даже простое «
болит живот» меня заливает
волной содрогающегося сочувствия, исключающего всякий юмор.
Ожидая паром, они оба легли в тень от берегового обрыва и долго молча смотрелина быстрые и мутные
волны Кубани у их ног. Лёнька задремал, а дед Архип, чувствуя тупую, давящую
боль в груди, не мог уснуть. На тёмно-коричневом фоне земли их отрёпанные и скорченные фигуры едва выделялись двумя жалкими комками, один — побольше, другой — поменьше, утомлённые, загорелые и пыльные физиономии были совсем под цвет бурым лохмотьям.
Среди водяных стен бедный «Коршун» метался во все стороны и вздрагивал, точно от
боли. Все люки были наглухо закрыты, чтобы перекатывающиеся
волны не могли залить судна, и на палубе были протянуты леера.
Я вижу перед собой угрюмое бледное лицо, пламенные глаза, прекрасную, гордую голову, и в груди моей разливается огонь сочувствия, жалости безысходной тоски. Мне до
боли жаль этого несчастного, одинокого Мцыри… Представляю в его положении себя… Жаль и себя, безумно жаль. Он, я — все смешивается… Ах, как грустно и как сладко! Какая-то
волна поднимается со дна души и захлестывает меня. Накатила, подхватила и понесла. Голос мой крепнет и растет.