Неточные совпадения
Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли. Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала
в свой заезжий
дом, как будто за ней никаких пакостей и не
водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать
в ней печатными пряниками. Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать было решительно невозможно.
— Нет еще; я говорил раза два с княжной, не более, но знаешь, как-то напрашиваться
в дом неловко, хотя здесь это и
водится… Другое дело, если бы я носил эполеты…
Дронов
возился с продажей
дома больше месяца, за это время Самгин успел утвердиться
в правах наследства, ввестись во владение, закончить план повести и даже продать часть вещей, не нужных ему, костюмы Варвары, мебель.
Клим первым вышел
в столовую к чаю,
в доме было тихо, все, очевидно, спали, только наверху, у Варавки, где жил доктор Любомудров, кто-то
возился. Через две-три минуты
в столовую заглянула Варвара, уже одетая, причесанная.
— Лидии
дом не нравился, она хотела перестраивать его. Я — ничего не теряю, деньги по закладной получила. Но все-таки надобно Лидию успокоить, ты сходи к ней, — как она там? Я — была, но не застала ее, — она с выборами
в Думу
возится,
в этом своем «Союзе русского народа»… Действуй!
Можно было пройти по всему
дому насквозь и не встретить ни души; легко было обокрасть все кругом и свезти со двора на подводах: никто не помешал бы, если б только
водились воры
в том краю.
Около
дома вились ласточки, свившие гнезда на кровле;
в саду и роще
водились малиновки, иволги, чижи и щеглы, а по ночам щелкали соловьи.
В другом месте все жилище состоит из очага, который даже нельзя назвать домашним, за отсутствием самого
дома; на очаге жарится что-нибудь; около
возится старуха; вблизи есть всегда готовый банан или гряда таро, картофелю.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест
в губернии и, получив отказ от руки и от
дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать
в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя
в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла
в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала
в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
Дичи у него
в поместье
водится много,
дом построен по плану французского архитектора, люди одеты по-английски, обеды задает он отличные, принимает гостей ласково, а все-таки неохотно к нему едешь.
В частном
доме не было для меня особой комнаты. Полицмейстер велел до утра посадить меня
в канцелярию. Он сам привел меня туда, бросился на кресла и, устало зевая, бормотал: «Проклятая служба; на скачке был с трех часов да вот с вами
провозился до утра, — небось уж четвертый час, а завтра
в девять часов с рапортом ехать».
Ни единой струи свежего воздуха не доходило до нас, потому что форточек
в доме не
водилось, и комнатная атмосфера освежалась только при помощи топки печей.
Затем ни зверей, ни птиц
в живом виде
в нашем
доме не
водилось; вообще ничего сверхштатного, что потребовало бы лишнего куска на прокорм.
Начиная от «Челышей» и кончая «Семеновной», с первой недели поста актеры жили весело. У них
водились водочка, пиво, самовары, были шумные беседы… Начиная с четвертой — начинало стихать. Номера постепенно освобождались: кто уезжал
в провинцию, получив место, кто соединялся с товарищем
в один номер. Начинали коптить керосинки: кто прежде обедал
в ресторане, стал варить кушанье
дома, особенно семейные.
Черти проказили, старая княгиня ездила к обедне, а заведовавший
в части поркой квартальный, из аракчеевских солдат, получал свои трешницы, и никто не обращал внимания на
дом, где
водятся черти.
И
в самом деле,
в скором времени отравился борцом, и теперь казне опять приходится
возиться с
домом.
Сама Устинья Марковна что-то все недомогалась, замужняя дочь Анна
возилась со своими ребятишками, а правила
домом одна вековушка Марья с подраставшей Наташкой, — последнюю отец совсем забыл, оставив
в полное распоряжение баушки.
Но вскоре ей самой стало очень не нравиться поведение мужа: он все
водился с какими-то странными героями;
в доме у них никто почти не показывался, а сам муж нисколько не заботился восполнить одиночество Полиньки и летал бог знает где, исчезая на целые недели.
По моей усильной просьбе отец согласился было взять с собой ружье, потому что
в полях
водилось множество полевой дичи; но мать начала говорить, что она боится, как бы ружье не выстрелило и меня не убило, а потому отец, хотя уверял, что ружье лежало бы на дрогах незаряженное, оставил его
дома.
В доме Крестовниковых, как и
водится, последовало за полнейшим постом и полнейшее пресыщение: пасха, кулич, яйца, ветчина, зеленые щи появились за столом, так что Павел, наевшись всего этого, проспал, как мертвый, часов до семи вечера, проснулся с головной болью и, только уже напившись чаю, освежился немного и принялся заниматься Тацитом [Тацит (около 55 — около 120) — древнеримский историк.].
Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал по стене холодный дождь,
в трубе гудело, под полом
возилось что-то. С крыши капала вода, и унылый звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь
дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело
в тоске…
Дело было зимнее; мертвое-то тело надо было оттаять; вот и повезли мы его
в что ни на есть большую деревню, ну, и начали, как
водится, по
домам возить да отсталого собирать.
В доме царствуют мир и согласие; даже
в кубышке деньга, на черный день,
водится.
Они вышли. Петр Степанович бросился было
в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит
возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к
дому Филиппова; увязая по колена
в грязи, он пустился по переулку и
в самом деле прибежал
в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили
в ворота.
Что касается Углакова, то он прямо от Марфиных поскакал к другу своему — Аграфене Васильевне, которую, к великому утешению своему, застал
дома тоже одну; старичище ее, как
водится, уехал
в Английский клуб сидеть
в своем шкапу и играть
в коммерческую игру.
Она питалась
дома людскими щами с несвежей солониной — и
в это время мечтала о головлевских запасах, о карасях, которые
водились в дубровинских прудах, о грибах, которыми полны были головлевские леса, о птице, которая откармливалась
в Головлеве на скотном дворе.
— Кабы сразу тыщами ворочать — ну, еще туда-сюда… А из-за грошей с народом
возиться — это из пустого
в порожнее. Нет, я вот погляжу-погляжу да
в монастырь уйду,
в Оранки. Я — красивый, могутно́й, авось какой-нибудь купчихе понравлюсь, вдове! Бывает этак-то, — один сергацкой парень
в два года счастья достиг да еще на девице женился, здешней, городской; носили икону по
домам, а она его и высмотрела…
Я жил
в тумане отупляющей тоски и, чтобы побороть ее, старался как можно больше работать. Недостатка
в работе не ощущалось, —
в доме было двое младенцев, няньки не угождали хозяевам, их постоянно меняли; я должен был
возиться с младенцами, каждый день мыл пеленки и каждую неделю ходил на Жандармский ключ полоскать белье, — там меня осмеивали прачки.
Книг
в доме Негрова
водилось немного, у самого Алексея Абрамовича ни одной; зато у Глафиры Львовны была библиотека;
в диванной стоял шкаф, верхний этаж его был занят никогда не употреблявшимся парадным чайным сервизом, а нижний — книгами;
в нем было с полсотни французских романов; часть их тешила и образовывала
в незапамятные времена графиню Мавру Ильинишну, остальные купила Глафира Львовна
в первый год после выхода замуж, — она тогда все покупала: кальян для мужа, портфель с видами Берлина, отличный ошейник с золотым замочком…
Прелестный вид, представившийся глазам его, был общий, губернский, форменный: плохо выкрашенная каланча, с подвижным полицейским солдатом наверху, первая бросилась
в глаза; собор древней постройки виднелся из-за длинного и, разумеется, желтого здания присутственных мест, воздвигнутого
в известном штиле; потом две-три приходские церкви, из которых каждая представляла две-три эпохи архитектуры: древние византийские стены украшались греческим порталом, или готическими окнами, или тем и другим вместе; потом
дом губернатора с сенями, украшенными жандармом и двумя-тремя просителями из бородачей; наконец, обывательские
дома, совершенно те же, как во всех наших городах, с чахоточными колоннами, прилепленными к самой стене, с мезонином, не обитаемым зимою от итальянского окна во всю стену, с флигелем, закопченным,
в котором помещается дворня, с конюшней,
в которой хранятся лошади;
дома эти, как
водится, были куплены вежливыми кавалерами на дамские имена; немного наискось тянулся гостиный двор, белый снаружи, темный внутри, вечно сырой и холодный;
в нем можно было все найти — коленкоры, кисеи, пиконеты, — все, кроме того, что нужно купить.
Всякий старался иметь приезжего
в своем
доме, чтоб похвастаться знакомством с ним, чтоб стяжать право десять раз
в разговоре ввернуть: «Вот, когда Бельтов был у меня… я с ним…» — ну и, как
водится,
в заключение какая-нибудь невинная клевета.
Прежде всего не узнаю того самого города, который был мне столь памятен по моим
в нем страданиям. Архитектурное обозрение и костоколотная мостовая те же, что и были, но смущает меня нестерпимо какой-то необъяснимый цвет всего сущего. То, бывало, все
дома были белые да желтые, а у купцов
водились с этакими голубыми и желтыми отворотцами, словно лацканы на уланском мундире, — была настоящая житейская пестрота; а теперь, гляжу, только один неопределенный цвет, которому нет и названия.
К девяти часам вечера все
в доме были на своих местах, потому что утром нужно рано вставать. Татьяна Власьевна всех поднимает на ноги чем свет и только одной Арише позволяет понежиться
в своей каморке лишний часок, потому что Ариша ночью
возится с своим двухмесячным Степушкой.
Крискента помолебствовать, как это
водится у добрых людей, чтобы все было честь честью; как раз случился Порфир Порфирыч
в Белоглинском заводе; одним словом, закладка
дома совершилась при самой торжественной обстановке,
в присутствии Порфира Порфирыча, Шабалина, Плинтусова, Липачка и других.
Хозяин зимовника — старик и его жена были почти безграмотны,
в доме не
водилось никаких журналов, газет и книг, даже коннозаводских: он не признавал никаких новшеств, улучшал породу лошадей арабскими и золотистыми персидскими жеребцами, не признавал английских — от них дети цыбатые, говорил, — а рысаков ругательски ругал: купеческую лошадь, сырость разводят!
Один
дом — на углу Козицкого переулка, где
в двадцатых годах был знаменитый салон Зинаиды Волконской, у которой бывал Пушкин. Потом, по преданию,
в этом
доме «
водились черти», а затем владелец его князь Белосельский-Белозерский продал его Малкиелю. Он купил его на имя своей жены Нины Абрамовны, которая, узнав, что
в доме был салон княгини Волконской, тоже затеяла у себя салон, но, кроме адвокатов, певцов и артистов, на ее журфиксах, с роскошным угощением, никого не бывало.
Они
возились на узкой полосе земли, вымощенной камнем, с одной стороны застроенной высокими
домами, а с другой — обрезанной крутым обрывом к реке; кипучая возня производила на Фому такое впечатление, как будто все они собрались бежать куда-то от этой работы
в грязи, тесноте и шуме, — собрались бежать и спешат как-нибудь скорее окончить недоделанное и не отпускающее их от себя.
Он присматривался к странной жизни
дома и не понимал её, — от подвалов до крыши
дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они
возились в нём, точно раки
в корзине. Работали здесь больше, чем
в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю работу, — они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце мальчика замирало,
в нём тихо бился вопрос...
В такую лачугу, коли зашел наш брат, именитый человек, — так он там как
дома; а то ему и ходить незачем; а хозяин-то, как слуга: «что угодно; да как прикажете?» Вот как от начала мира заведено, вот как
водится у всех на свете добрых людей!
Всего же сильнее увлекала меня удочка, и я, под надзором дядьки моего Ефрема Евсеича, с самозабвением предался охоте удить рыбу, которой много
водилось в прозрачном и омутистом Бугуруслане, протекавшем под самыми окнами деревенской спальни, прирубленной сбоку к старому
дому покойным дедушкой для того, чтобы у его невестки была отдельная своя горница.
Евгений с тех пор, как встретил ее с ребенком, не видал ее. На поденную она не ходила, так как была с ребенком, а он редко проходил по деревне.
В это утро, накануне Троицына дня, Евгений рано,
в пятом часу, встал и уехал на паровое поле, где должны были рассыпать фосфориты, и вышел из
дома, пока еще бабы не входили
в него, а
возились у печи с котлами.
В сенях пищат и
возятся крысы,
в пекарне мычит и стонет девица. Я вышел на двор, там лениво, почти бесшумно сыплется мелкий дождь, нo все-таки душно, воздух насыщен запахом гари — горят леса. Уже далеко за полночь.
В доме напротив булочной открыты окна;
в комнатах, неярко освещенных, поют...
Скучною жизнью жилось Катерине Львовне
в богатом свекровом
доме в течение целых пяти лет ее жизни за неласковым мужем; но никто, как
водится, не обращал на эту скуку ее ни малейшего внимания.
Это предполагало большую и даже
в нашем положении непреодолимую трудность, потому что маленьких барышень у нас
в доме не было, а барышням взрослым, которые иногда приезжали, Аполлинарий не смел предложить быть его слушательницами, так как он был очень застенчив, а между нашими знакомыми барышнями
водились большие насмешницы.
— Как что такое? Она вас рекомендовала, за вас старалась, просила, а вы пошли, обругали знакомого ей человека
в его же
доме и при его же слуге. Ведь это же так не
водится.
— Знаете что — хотите кататься
в лодке? Доедем до леса, там пойдём гулять и к обеду вернёмся. Идёт? Я ужасно рада, что сегодня такой ясный день и я не
дома… А то у папы опять разыгралась подагра, и мне пришлось бы
возиться с ним. А папа капризный, когда болен…
Стаканыч пожал его холодную, негнущуюся большую руку и, вернувшись на свою кровать, сел за прерванный пасьянс. И до самого обеда оба старика не произнесли больше ни слова, и
в комнате стояла такая, по-осеннему ясная, задумчивая и грустная тишина, что обманутые ею мыши, которых пропасть
водилось в старом
доме, много раз пугливо и нагло выбегали из своего подполья на середину комнаты и, блестя черными глазенками, суетливо подбирали рассыпанные вокруг стола хлебные крошки.
Дня через три я сижу
в кабинете, который, как
водится в помещичьих
домах, прилегает к лакейской; слышу: кто-то вошел.
Эта Алена, маленькая, бледная, глуповатая, весь день убирала комнаты, служила за столом, топила печи, шила, стирала, но все казалось, что она
возится, стучит сапогами и только мешает и
доме; из страха, как бы ее не рассчитали и не услали домой, она роняла и часто била посуду, и у нее вычитали из жалованья, а потом ее мать и бабушка приходили и кланялись тете Даше
в ноги.
— По разным сделкам, — отвечает, — получил. У нас всегда, — говорит, — будут деньги, потому что мы знаем, где они
водятся, да и
дома их не держим долго взаперти, не так, как вот наш почтенный дядюшка (это значит я), который, говорят, накопил кубышку и закопал ее
в землю; а мы сейчас все
в ход пускаем: вот эти тоже не засидятся долго
дома, только теперь надобно обдумать, как бы с ними поумней и повыгодней распорядиться.