Неточные совпадения
Конечно, десятки раз случалось ему
возвращаться домой, не помня
улиц,
по которым он шел.
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал
по двору, как
по улице, и, высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы,
возвращался к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Козлов по-вчерашнему ходил, пошатываясь, как пьяный, из угла в угол, угрюмо молчал с неблизкими и обнаруживал тоску только при Райском, слабел и падал духом, жалуясь тихим ропотом, и все вслушивался в каждый проезжавший экипаж
по улице, подходил к дверям в волнении и
возвращался в отчаянии.
«Стыдно и гадко, гадко и стыдно», думал между тем Нехлюдов, пешком
возвращаясь домой
по знакомым
улицам.
Возвращаясь часу во втором ночи с Малой Грузинской домой, я скользил и тыкался
по рытвинам тротуаров Живодерки. Около одного из редких фонарей этой цыганской
улицы меня кто-то окликнул
по фамилии, и через минуту передо мной вырос весьма отрепанный, небритый человек с актерским лицом. Знакомые черты, но никак не могу припомнить.
Через несколько дней из округа пришла телеграмма: немедленно устранить Кранца от преподавания. В большую перемену немец вышел из гимназии, чтобы более туда не
возвращаться. Зеленый и злой, он быстро шел
по улице, не глядя
по сторонам, весь поглощенный злобными мыслями, а за ним шла гурьба учеников, точно стая собачонок за затравленным, но все еще опасным волком.
На
улицу меня пускали редко, каждый раз я
возвращался домой, избитый мальчишками, — драка была любимым и единственным наслаждением моим, я отдавался ей со страстью. Мать хлестала меня ремнем, но наказание еще более раздражало, и в следующий раз я бился с ребятишками яростней, — а мать наказывала меня сильнее. Как-то раз я предупредил ее, что, если она не перестанет бить, я укушу ей руку, убегу в поле и там замерзну, — она удивленно оттолкнула меня, прошлась
по комнате и сказала, задыхаясь от усталости...
Разделавшись со школой, я снова зажил на
улице, теперь стало еще лучше, — весна была в разгаре, заработок стал обильней,
по воскресеньям мы всей компанией с утра уходили в поле, в сосновую рощу,
возвращались в слободу поздно вечером, приятно усталые и еще более близкие друг другу.
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не было видно, как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в господском доме и
возвращались назад;
по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
Она была нерасчетлива и непрактична в денежных делах, как пятилетний ребенок, и в скором времени осталась без копейки, а
возвращаться назад в публичный дом было страшно и позорно. Но соблазны уличной проституции сами собой подвертывались и на каждом шагу лезли в руки.
По вечерам, на главной
улице, ее прежнюю профессию сразу безошибочно угадывали старые закоренелые уличные проститутки. То и дело одна из них, поравнявшись с нею, начинала сладким, заискивающим голосом...
Не говоря уже об утехах любви, как будто бы и все другое соединялось, чтобы доставить ему наслаждение: погода стояла сухая, теплая, и когда он, при первом еще брезге зари,
возвращался по совершенно безлюдным
улицам, то попадавшиеся ему навстречу собаки, конечно, все знавшие Аггея Никитича, ласково виляли перед ним хвостами и казались ему добрыми друзьями, вышедшими поздравить его с великим счастьем, которое он переживал.
Прошла неделя, и отец протопоп
возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение к городу протоиерейской черной кибитки и летел
по всем
улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «Едет! Савелий! едет наш поп велий!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
— Я вчера в первом часу
возвращался домой
по вашей
улице, — рассказывал Передонов, — вдруг слышу, около ваших ворот кто-то возится.
Не знаю почему, но это бродяжничество
по улицам меня успокаивало, и я
возвращался домой с аппетитом жизни, — есть желание жить, как есть желание питаться. Меня начинало пугать развивавшаяся старческая апатия — это уже была смерть заживо. Глядя на других, я начинал точно приходить в себя. Являлось то, что называется самочувствием. Выздоравливающие хорошо знают этот переход от апатии к самочувствию и аппетиту жизни.
Побывав у мещанина и
возвращаясь к себе домой, он встретил около почты знакомого полицейского надзирателя, который поздоровался и прошел с ним
по улице несколько шагов, и почему-то это показалось ему подозрительным, дома целый день у него не выходили из головы арестанты и солдаты с ружьями, и непонятная душевная тревога мешала ему читать и сосредоточиться.
Маленький, пыльный старик метался
по лавке, точно крыса в западне. Он подбегал к двери, высовывал голову на
улицу, вытягивал шею, снова
возвращался в лавку, ощупывал себя растерявшимися, бессильными руками и бормотал и шипел, встряхивая головой так, что очки его прыгали
по лицу...
И мы не знали, что говорить, мы смеялись, мы плакали, мы говорили тысячи слов без связи и мысли; мы то ходили
по тротуару, то вдруг
возвращались назад и пускались переходить через
улицу; потом останавливались и опять переходили на набережную; мы были как дети…
Сквозь вой и грохот и колокола прорвался сигнал автомобиля, и тотчас Кальсонер
возвратился через главный вход, — Кальсонер бритый, мстительный и грозный. В зловещем синеватом сиянии он плавно стал подниматься
по лестнице. Волосы зашевелились на Короткове, и, взвившись, он через боковые двери
по кривой лестнице за органом выбежал на усеянный щебнем двор, а затем на
улицу. Как на угонке полетел он
по улице, слушая, как вслед ему глухо рокотало здание «Альпийской розы...
По совершению моего счастья, когда мы
возвратились в дом родителей наших, они встретили нас с хлебом и солью. Хор музыкантов, из шести человек, гремел на всю
улицу. Нас посадили за стол, и все гости сели на указанные места,
по расчету маршала.
Возвратившись в свою квартиру, она схватила мужнин фрак, изрезала его вдоль и поперек, кинула сапоги его в колодец и, написав какую-то записку, положила ее на стол, собрала потом несколько своих платьев, перебила затем все горшки в кухне и пошла сначала
по улице, а потом и за город.
Вместе с подмастерьями он бегал на соседнюю
улицу посмотреть крупную драку, и, когда
возвращался оттуда, счастливый и смеющийся, Осип Абрамович давал ему две пощечины:
по одной на каждую щеку.
Стихло в гостинице, лишь изредка слышится где-то в дальних коридорах глухой топот
по чугунному полу запоздавшего постояльца да либо зазвенит замок отпираемой двери… Прошумело на
улице и тотчас стихло, — то перед разводкой моста через Оку
возвращались с ярманки последние горожане… Тишина ничем не нарушается, разве где в соседних квартирах чуть слышно раздается храп, либо кто-нибудь впросонках промычит, пробормочет что-то и затем тотчас же стихнет.
Я вылез за окно и повис на подоконнике, когда родителей моих не было дома, — и оттого доставленный мною им сюрприз имел сугубый эффект:
возвращаясь домой в открытой коляске, они при повороте в свою
улицу увидали массу народа, с ужасом глядевшую на дом, в котором мы жили, — и, взглянув сами
по направлению, куда смотрели другие, увидали меня висящего на высоте восьми сажен и готового ежеминутно оборваться и упасть на тротуарные плиты.
Возвращался я домой
по Ключарной
улице.
«Погоди, еще дня два или три и на нашей
улице будет праздник. Ты сама заговоришь о любви…» — думал граф Свянторжецкий,
возвращаясь к себе домой
по берегу Фонтанки.
Возвращаясь с Алексеем Григорьевичем в Кремль дорогою,
по улице Петровке, против церкви Воскресения в Барашах, Елизавета Петровна вспомнила, что после венчания не было отслужено молебна, велела остановиться, вошла в церковь и отстояла молебствие. После молебна она зашла к приходскому священнику и кушала у него чай.
Федор Дмитриевич действительно
возвратился из заграницы и поселился в гостинице «Гранд-Отель»
по Малой Морской
улице.
В глубокой горести, с прискорбием души и тела, шел я
по Мало-Никольской
улице и хотел уже
возвращаться в город, как вдруг увидел на воротах надпись: «отдается небольшая дача за 20 р. в лето».
— А ты ее знаешь? В таком случае мне нечего тебя предостерегать.
Возвращаюсь к моему рассказу. Я проиграл какую-то безделицу, но на этот раз игра почему-то не увлекла и меня. Я бродил
по улицам Ниццы, умирая от скуки, тем более, что ни Фанни Девальер, ни Нинона Лонкло, ни Марта Лежонтон еще не приехали.
Радуясь и успеху своего ходатайства, и тому действию ее привлекательности, которое она видела в манере губернатора, Альбина, счастливая и полная надежд,
возвращалась под гору
по немощеной
улице на долгушке к пристани.
Она была далеко от своего дома, а проводник и мул были отпущены; слуги Зенона не было дома; пешком к себе Нефора не могла
возвращаться потому, что ноги ее дрожали и подкашивались; кроме того, она стыдилась идти
по улицам без покрывала в своем слишком красивом уборе.
От Сашеньки пока скрываю, не могу найти слов, чтобы сказать прилично. И дома ничего не знают: каждое утро в обычный час я выхожу, шатаюсь
по дальним
улицам, чтобы кого-нибудь не встретить, или сижу в Таврическом саду, а в пять
возвращаюсь якобы со службы. Надо что-нибудь придумать, предпринять.
— Не знаю, позволят ли, — слабым голосом сказал офицер. — Вот начальник… спросите, — и он указал на толстого майора, который
возвращался назад
по улице по ряду телег.