Неточные совпадения
Предоставив им заниматься своим делом, я пошел побродить по тайге. Опасаясь заблудиться, я направился по течению воды, с тем чтобы назад вернуться по тому же ручью. Когда я
возвратился на женьшеневую плантацию, китайцы уже окончили свою
работу и ждали меня.
К фанзе мы подошли с другой стороны, из чего я заключил, что назад мы шли другой дорогой.
С утра он должен был работать в крепости до вечера; когда наступала ночь, он брал письмецо Ивашева и отправлялся, несмотря ни на бураны, ни на свою усталь, и
возвращался к рассвету на свою
работу.
День клонится
к вечеру. Уже солнце село. Уже и нет его. Уже и вечер: свежо; где-то мычит вол; откуда-то навеваются звуки, — верно, где-нибудь народ идет с
работы и веселится; по Днепру мелькает лодка… кому нужда до колодника! Блеснул на небе серебряный серп. Вот кто-то идет с противной стороны по дороге. Трудно разглядеть в темноте. Это
возвращается Катерина.
Утром Галактион вставал в четыре часа, уезжал на
работу и
возвращался домой только вечером, когда стемнеет. Эта энергия приводила всех в невольное смущение. В Суслоне не привыкли
к такой
работе.
— Тонкой
работы, — говорят, — мы не повредим и бриллианта не обменим, а две недели нам времени довольно, а
к тому случаю, когда назад
возвратишься, будет тебе что-нибудь государеву великолепию достойное представить.
На
работу выходили на брезгу, а
к покосной избушке
возвращались, когда солнце садилось совсем.
Из своих путешествий она всегда
возвращалась к Николаю радостно возбужденная тем, что видела и слышала дорогой, бодрая и довольная исполненной
работой.
Затем они подробно изложили мне план
работ. Прежде всего они приступили
к исследованию Парижа по сю сторону Сены, разделив ее на две равные половины. Вставши рано утром, каждый отправляется в свою сторону и наблюдает, а около двух часов они сходятся в русском ресторане и уже совместно наблюдают за стеною Комической Оперы. Потом опять расходятся и поздно ночью,
возвратись домой, проверяют друг друга.
Уже смеркалось; народ
возвращался с
работы; готовились
к поверке.
Когда арестанты
возвращались с
работы, она уже по крику у кордегардии: «Ефрейтора!» — бежит
к воротам, ласково встречает каждую партию, вертит хвостом и приветливо засматривает в глаза каждому вошедшему, ожидая хоть какой-нибудь ласки.
Повесть подвигалась вперед, и, по мере того как он втягивался в
работу, мысли его приходили в порядок и
к нему
возвращалось не спокойствие, а тихая грусть, которая ничему не мешает и в которой душа только становится выше, чище, снисходительнее.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О
работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем,
возвратившись в Москву, завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется)
к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Мне было смешно и грустно смотреть на него, здорового парня; когда я, усталый,
возвращался, кончив
работу,
к нему, где-нибудь в тенистом уголке дожидавшемуся меня, он так жадно щупал меня глазами!
Он успел посмотреть себя ребенком, свою деревню, свою мать, краснощекую, пухлую женщину, с добрыми серыми глазами, отца — рыжебородого гиганта с суровым лицом; видел себя женихом и видел жену, черноглазую Анфису, с длинной косой, полную, мягкую, веселую, снова себя, красавцем, гвардейским солдатом; снова отца, уже седого и согнутого
работой, и мать, морщинистую, осевшую
к земле; посмотрел и картину встречи его деревней, когда он
возвратился со службы; видел, как гордился перед всей деревней отец своим Григорием, усатым, здоровым солдатом, ловким красавцем…
Так лежали мы по нескольку часов кряду и
возвращались домой
к работе духовно и телесно обновленные и освеженные.
Один из них двигался: это паровой катер ходил
к пароходу и теперь, кажется; уже
возвращался, чтобы сообщить, будет
работа или нет.
Мирович. Потому что от себя я ничего не могу тебе уделить: мне назначают очень маленькое жалованье; но если ты надеешься на
работу свою, так ты ошибаешься: работать ты не можешь даже по здоровью твоему, и что тебе тогда останется?.. (С саркастической усмешкой.) Разве
возвратиться опять
к мужу?
Монах пошел
к крестьянину и провел с ним день и ночь. Крестьянин вставал рано утром и только говорил: «Господи», и шел на
работу и пахал целый день.
К ночи он
возвращался и, когда ложился спать, во второй раз говорил: «Господи».
Следи за тем, чтобы чтение многих писателей и всякого рода книг не произвело смутности и неопределенности в уме. Следует питать свой ум только писателями несомненного достоинства. Излишнее чтение развлекает ум, отучает его от самостоятельной
работы. Поэтому читай только книги старые, несомненно хорошие. Если когда-нибудь явится желание перейти на время
к другого рода сочинениям, не забывай никогда
возвращаться опять
к прежним.
Первые дни
работ для Гроссевича были благоприятные. Он довольно быстро подвигался вперед. Местами съемка его выражалась, только одной линией — там, где был обрывистый и скалистый берег, но там, где открывалась долина, он углублялся в нее на несколько километров и вновь
возвращался к морю.
Мадридская жара настолько расслабила меня и расшатала мои нервы, что я решил больше не
возвращаться в Мадрид, где уже не было
к тому же ничего особенно такого, что требовало бы дальнейшей
работы корреспондента. Наке порекомендовал мне ехать лечиться в одно знакомое ему в Швейцарии, близ Цюриха, водолечебное заведение в Альбисбрунне. Но до того мы еще немало поколесили по югу.
Но
возвратимся опять
к протесту Деревянной Трубки. Сделавшись модной личностью, обладатель забавного псевдонима стал выпускать периодически нечто вроде журнальца с виньеткой, изображавшей короткую трубку-носогрейку, до сих пор употребительную во Франции и между студентами, и между всяким деловым и бездельным людом. Журналец этот не пошел; через несколько месяцев история была забыта, а с ней и братья Гонкур, которые, однако, продолжали неутомимо свою беллетристическую
работу.
Со стороны осаждавших не было ни одного неприязненного действия, они наблюдали только, чтобы ни один воз с провиантом не проехал в город, и, таким образом, осажденные, кроме наступившего голода, не терпели никаких беспокойств, расхаживали по своим стенам, изредка стреляли из пищалей и, сменясь с караула,
возвращались к своим домашним
работам.
— Я служитель Зенона, но я не могу
возвратиться, чтобы проводить тебя
к нему, потому что я поспешаю соединиться с своими единоверцами — мы идем справлять таинство Митры. Господин мой меня отпустил послужить моей вере и остался теперь один в своем доме. Обогни тот большой куст роз, и ты увидишь дорожку, которая прямо приведет тебя
к его дому. Зенон теперь один, он занят
работой, но дверь в его мастерскую открыта.
Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такою силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей
работы, она обрывалась, заменялась каким-нибудь неожиданным представлением, и не было сил
возвратиться к ней.
Возвращаясь с кладбища, пошел я
к острогу. Рабочие выспались и косно брались за
работу. В яме с известкой два парня без толку болтали веселками,
работа не спорилась, известка сваривалась в комья.
К неумелым подошел крепкий, коренастый, невысокого роста старик. Хоть и стояли июльские жары, на нем была надета поношенная, крытая синей крашениной шубенка, а на голове меховой малахай.