Неточные совпадения
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине
города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в
военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
Не о корысти и
военном прибытке теперь думали они, не о том, кому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и черкесских коней; но загадалися они — как орлы, севшие на вершинах обрывистых, высоких гор, с которых далеко видно расстилающееся беспредельно море, усыпанное, как мелкими птицами, галерами, кораблями и всякими судами, огражденное по сторонам чуть видными тонкими поморьями, с прибрежными, как мошки,
городами и склонившимися, как мелкая травка, лесами.
Город натискан беженцами, ранеными, отдыхающими от
военных трудов, спекулянтами, шулерами и всяким мародерством и дерьмом.
Летом, на другой год после смерти Бориса, когда Лидии минуло двенадцать лет, Игорь Туробоев отказался учиться в
военной школе и должен был ехать в какую-то другую, в Петербург. И вот, за несколько дней до его отъезда, во время завтрака, Лидия решительно заявила отцу, что она любит Игоря, не может без него жить и не хочет, чтоб он учился в другом
городе.
Англичанин этот, про которого я упомянул, ищет впечатлений и приключений. Он каждый день с утра отправляется, с заряженным револьвером в кармане, то в лагерь, то в осажденный
город, посмотреть, что там делается, нужды нет, что китайское начальство устранило от себя ответственность за все неприятное, что может случиться со всяким европейцем, который без особенных позволений и предосторожностей отправится на место
военных действий.
Очень важный
военный гость этот, сходя, говорил по-французски об аллегри в пользу приютов, устраиваемых в
городе, высказывая мнение, что это хорошее занятие для дам: «и им весело, и деньги собираются».
Отца моего повезли на фельдъегерских по тогдашнему фашиннику. Нам Иловайский достал какую-то старую колымагу и отправил до ближнего
города с партией французских пленников, под прикрытием казаков; он снабдил деньгами на прогоны до Ярославля и вообще сделал все, что мог, в суете и тревоге
военного времени.
Город был оцеплен, как в
военное время, и солдаты пристрелили какого-то бедного дьячка, пробиравшегося через реку.
Когда он приехал в губернский
город, все предводители были уже налицо. Губернатор (из
военных) принял их сдержанно, но учтиво; изложил непременныенамерения правительства и изъявил надежду и даже уверенность, что господа предводители поспешат пойти навстречу этим намерениям. Случай для этого представлялся отличный: через месяц должно состояться губернское собрание, на котором и предоставлено будет господам дворянам высказать одушевляющие их чувства.
Отзыв он повез в
город лично. Прислуга вытащила из сундуков и принялась выколачивать
военный мундир с эполетами, брюки с выпушками, сапоги со шпорами и каску с султаном. Развешанное на тыну, все это производило сильное впечатление, и в глазах смиренной публики шансы капитана сильно поднялись.
С этих пор патриотическое возбуждение и демонстрации разлились широким потоком. В
городе с барабанным боем было объявлено
военное положение. В один день наш переулок был занят отрядом солдат. Ходили из дома в дом и отбирали оружие. Не обошли и нашу квартиру: у отца над кроватью, на ковре, висел старый турецкий пистолет и кривая сабля. Их тоже отобрали… Это был первый обыск, при котором я присутствовал. Процедура показалась мне тяжелой и страшной.
На Амуре есть
город, где одних лишь генералов,
военных и штатских, насчитывают 16.
Москва —
город хлебосольный, рада принимать встречных и поперечных, а генералов и подавно; грузная, но не без
военной выправки, фигура Павла Петровича скоро стала появляться в лучших московских гостиных.
Был еще за
городом гусарский выездной манеж, состроенный из осиновых вершинок и оплетенный соломенными притугами, но это было временное здание. Хотя губернский архитектор, случайно видевший счеты, во что обошелся этот манеж правительству, и утверждал, что здание это весьма замечательно в истории
военных построек, но это нимало не касается нашего романа и притом с подробностью обработано уездным учителем Зарницыным в одной из его обличительных заметок, напечатанных в «Московских ведомостях».
Было часов шесть вечера. По главной улице уездного городка шибко ехала на четверке почтовых лошадей небольшая, но красивая дорожная карета. Рядом с кучером, на широких козлах, помещался благообразный лакей в
военной форме. Он, как только еще въехали в
город, обернулся и спросил ямщика...
Так, по крайней мере, все его в нашем
городе звали, и он не только не оставался безответен, но стремглав бежал по направлению зова. На вывеске, прибитой к разваленному домишке, в котором он жил, было слепыми и размытыми дождем буквами написано: «Портной Григорий Авениров —
военный и партикулярный с Москвы».
Столбы старых шлагбаумов еще доселе стоят невредимы, следовательно, стоит только купить новые цепи и нанять сторожа (буде
военное ведомство не даст караула) — и
города вновь украсятся и процветут.
«Что значат смерть и страдание такого ничтожного червяка, как я, в сравнении с столькими смертями и столькими страданиями?» Но вид чистого неба, блестящего солнца, красивого
города, отворенной церкви и движущегося по разным направлениям
военного люда скоро приведет ваш дух в нормальное состояние легкомыслия, маленьких забот и увлечения одним настоящим.
И зачем я пошел в
военную службу, — вместе с тем думал он — и еще перешел в пехоту, чтобы участвовать в кампании; не лучше ли было мне оставаться в уланском полку в
городе Т., проводить время с моим другом Наташей….. а теперь вот что!» И он начал считать: раз, два, три, четыре, загадывая, что ежели разорвет в чет, то он будет жив, — в нечет, то будет убит.
В осажденном
городе Севастополе, на бульваре, около павильона играла полковая музыка, и толпы
военного народа и женщин празднично двигались по дорожкам. Светлое весеннее солнце взошло с утра над английскими работами, перешло на бастионы, потом на
город, — на Николаевскую казарму и, одинаково радостно светя для всех, теперь спускалось к далекому синему морю, которое, мерно колыхаясь, светилось серебряным блеском.
Юнкера старшего класса уже успели разобрать, по присланному из Петербурга списку, двести офицерских вакансий в двухстах различных полках. По субботам они ходили в
город к
военным портным примерить в последний раз мундир, сюртук или пальто и ежедневно, с часа на час, лихорадочно ждали заветной телеграммы, в которой сам государь император поздравит их с производством в офицеры.
В том
городе между служащими
военными у меня оказались знакомые и даже давнишние школьные товарищи.
В наши две палаты сводились все наказанные шпицрутенами подсудимые из всех батальонов, арестантских отделений и прочих
военных команд, расположенных в нашем
городе и во всем его округе.
Не знаю, трусили ль очень, присмотр ли был особенно строгий,
военный, местность ли нашего
города во многом не благоприятствовала (степная, открытая)? — трудно сказать.
Часто, когда видишь не только рекрутские наборы, учения
военных, маневры, но городовых с заряженными револьверами, часовых, стоящих с ружьями и налаженными штыками, когда слышишь (как я слышу в Хамовниках, где я живу) целыми днями свист и шлепанье пуль, влипающих в мишень, и видишь среди
города, где всякая попытка самоуправства, насилия запрещается, где не разрешается продажа пороха, лекарств, быстрая езда, бездипломное лечение и т. п., видишь в этом же
городе тысячи дисциплинированных людей, обучаемых убийству и подчиненных одному человеку, — спрашиваешь себя: да как же те люди, которые дорожат своею безопасностью, могут спокойно допускать и переносить это?
Тех же, которых считают зачинщиками, везут в
город и судят особенным
военным судом.
Ведь были же картофельные войны, были попытки фаланстеров в форме
военных поселений, были импровизированные, декорационные селения, дороги,
города!
В сем
городе находилось до трех тысяч войска и до семидесяти орудий. С таковыми средствами можно и должно было уничтожить мятежников. К несчастию, между
военными начальниками не было ни одного, знавшего свое дело. Оробев с самого начала, они дали время Пугачеву усилиться и лишили себя средств к наступательным движениям. Оренбург претерпел бедственную осаду, коей любопытное изображение сохранено самим Рейнсдорпом.
Поди толкуй им, что не их дело в это мешаться, что мы люди не
военные, что в чужих землях войска дерутся, а обыватели сидят смирно по домам; и если неприятель войдет в
город, так для сохранения своих имуществ принимают его с честию.
Незнаю. Конечно, много значит привычка. После смерти отца, например, мы долго не могли привыкнуть к тому, что у нас уже нет денщиков. Но и помимо привычки, мне кажется, говорит во мне просто справедливость. Может быть, в других местах и не так, но в нашем
городе самые порядочные, самые благородные и воспитанные люди — это
военные.
В
городе завтра не будет уже ни одного
военного, все станет воспоминанием, и, конечно, для нас начнется новая жизнь…
Тузенбах. Это, кажется, единственный человек в
городе, который рад, что уходят
военные.
Вершинин. Да-с… Но мне кажется, все равно, что штатский, что
военный, одинаково неинтересно, по крайней мере в этом
городе. Все равно! Если послушать здешнего интеллигента, штатского или
военного, то с женой он замучился, с домом замучился, с имением замучился, с лошадьми замучился… Русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный образ мыслей, но скажите, почему в жизни он хватает так невысоко? Почему?
На нем было столько долгов, что он должен был служить, чтобы его не посадили в яму. Он теперь ехал в губернский
город начальником коннозаводства. Ему выхлопотали это его важные родные. Он был одет в
военный китель и синие штаны. Китель и штаны были такие, каких бы никто себе не сделал кроме богача, белье тоже, часы были тоже английские. Сапоги были на каких-то чудных, в палец толщины, подошвах.
Во всем
городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитною рамою, но уже покрытой
военными и торговыми судами.
Небольшой
город Крылов получил официально имя Новогеоргиевска со времени поступления в него полкового штаба
Военного Ордена полка. Широкая, особенно в весенний разлив, река Тясьмин, впадающая в Днепр и дозволяющая грузить большие барки, давала возможность местным купцам, промышлявшим большею частию убоем скота для саловарен, производить значительный торг салом, костями и шкурами. Зажиточные купцы, большей частью раскольники, держали свои калитки на запоре и ни в какое общение с
военными не входили.
Пока Николай Фермор оставался в своем семействе и выходил свободно гулять по
городу в своей
военной форме, он опять мог как-нибудь встретиться с государем, и это могло дать повод к беспокойствам, между тем как с удалением его «на седьмую версту» возможность такой встречи устранялась и всем становилось гораздо спокойнее.
Генерал Голубко окончательно подтянул
город, и он выглядел чистенькой
военной колонией.
На Покров, когда священник обходил с крестом избы, дьячок сказал ей, что в
городе около острога живет старичок, бывший
военный фельдшер, который лечит очень хорошо, и посоветовал ей обратиться к нему.
Тальберг. Миленькая моя, как можно меня спрятать! Я не иголка. Нет человека в
городе, который не знал бы меня. Спрятать помощника
военного министра. Не могу же я, подобно сеньору Мышлаевскому, сидеть без френча в чужой квартире. Меня отличнейшим образом найдут.
А узнал об этом прежде всех я, но только тоже уж слишком поздно, — когда вся моя
военная карьера через эту гадость была испорчена, благодаря глупости моих товарищей. Господа же офицеры наши еще и обиделись моим поступком, нашли, что я будто поступил нечестно, — выдал, изволите видеть, тайну дамы ее мужу… Вот ведь какая глупость! Однако, потребовали, чтобы я из полка вышел. Нечего было делать — я вышел. Но при проезде через
город жид мне все и открыл.
На следующие дни Петербург был похож на
город в осадном положении: дымящиеся развалины, по всем площадям таборы погорельцев, груды пожитков, слезы и нищета, усиленные
военные патрули, часовые с ружьями на скрытых и явных экстренных постах по всем улицам и во многих дворах.
Благодаря любезному разрешению адмирала Бонара побывать внутри страны и видеть все, что хочет, Ашанин вскоре отправился в Барию, один из больших
городов Кохинхины, завоеванной французами. Почти все анамитские
города и селения стоят на реках, и потому сообщение очень удобное. Ежедневно в 8 часов утра из Сайгона отправляются в разные французские посты и
города, где находятся гарнизоны,
военные канонерские лодки, неглубоко сидящие в воде, доставляют туда провизию, почту и перевозят людей.
Гонконг, блестящий
город дворцов, прелестных зданий и превосходных улиц, этот
город, высеченный в скале острова и, благодаря предприимчивости и энергии своих хозяев-англичан, ставший одним из важнейших портов Востока и по
военному значению, и по торговле, — этот Гонконг в то же время является «rendes vous» [Местом встречи (франц.).] китайских пиратов, и в его населенном, многолюдном и грязном китайском квартале, несмотря на английскую полицию, живут самые отчаянные разбойники, скрывающиеся от китайских властей.
Слегка накренившись, корвет пробежал пролив и взял влево в глубину бухты, где, в числе нескольких
военных судов под иностранными флагами, стояла и маленькая русская эскадра: корвет под контр-адмиральским флагом и два клипера. Красивый белеющийся
город с маленькими домами раскинулся среди зеленых пятен у бухты, поднимаясь по склону небольшой возвышенности.
Рейд начал открываться. Корвет прибавил хода и кинул якорь вблизи одного французского
военного фрегата.
Город виднелся вдали на возвышенности.
И вслед за командой боцмана начинается та обычная ежедневная чистка и уборка всего корвета, педантичная и тщательная, похожая на чистку в голландских
городах, которая является не просто работой, а каким-то священным культом на
военных судах и составляет предмет особенной заботливости старшего офицера, искренне страдающего при виде малейшего пятнышка на палубе или медного кнехта, не блестящего, подобно золоту.
Город Хабаровск основан графом Муравьевым-Амурским 31 мая 1858 года на месте небольшой гольдской [Гольды — прежнее наименование народа нанайцев.] деревушки Бури. Отсюда получилось искаженное китайское название «Воли», удержавшееся в Маньчжурии до сих пор. Первым разместился здесь 13-й линейный батальон, который расположился как
военный пост. В 1880 году сюда переведены были из Николаевска все административные учреждения, и деревушка Хабаровка переименована в
город Хабаровск.
Бодростин их прогнал; был большой шум, и в дело вмешался чиновник, расследовавший причины смерти Водопьянова, грозил послать в
город за
военною командой.
У нас был целый сбор пирогов, рыбы, колбас, яиц, вина, репы, табаку и моркови, которую немилосердно хрястал подгулявший Кирилл; но тут вдруг случилось неожиданнейшее и казуснейшее происшествие: не успели мы отъехать и трех верст от
города, как нас обогнал тарантас, запряженный тройкою лошадей: в нем сидел какой-то краснолицый господин, а на козлах, рядом с кучером, солдатик с нагайкою через плечо. Нам было велено остановиться — и краснолицый господин с
военною осанкою потребовал от нас наши паспорта.