Неточные совпадения
У подъезда гостиницы стояло две тройки. Дуняшу усаживал в сани седоусый
военный, толпилось еще человек пять солидных людей. Подъехала на сером рысаке Марина. Подождав, когда тройки уехали, Самгин тоже
решил ехать на вокзал, кстати и позавтракать там.
В 1849 году в первый раз
военный транспорт «Байкал»
решил не решенную Лаперузом задачу. Он послал шлюпки, которые из Охотского моря прошли в Амурский лиман, и таким образом оказалось, что Сахалин не соединен с материком, как прежде думали.
Павел, не говоря, разумеется, отцу, сам с собой давно уже
решил поступить непременно в
военную.
Что ж, вы думаете, что я тогда
решил, что то, что я видел, было — дурное дело? Ничуть. «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал», — думал я и старался узнать это. Но сколько ни старался — и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог поступить в
военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в
военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился.
Но не соображения о том, насколько нужно и полезно для людей то государство, которое они призываются поддерживать своим участием в
военной службе, еще менее соображения о выгодах и невыгодах для каждого его подчинения или неподчинения требованиям правительства
решают вопрос о необходимости существования или уничтожения государства.
Военный совет
решил: взорвать подкоп и, как скоро обрушится крепостная стена, занять пролом ближайшими войсками.
Положим, я давно
решил две вещи: идти в
военную службу и непременно в кавалерию. Проживавший в это время в годовом отпуску гусарский ротмистр, двоюродный брат мой Николай Васильевич Семенкович нередко приезжал к нам гостить и настойчиво советовал мне поступить на службу в Киевский жандармский дивизион.
«Монахи» не хотели ни убивать людей, ни обворовывать государства и потому, может быть по неопытности, сочли для себя невозможною инженерную и
военную карьеру и
решили удалиться от нее, несмотря на то, что она могла им очень улыбаться, при их хороших родственных связях и при особенном внимании императора Николая Павловича к Брянчанинову.
При открытии
военных действий он
решил, что выгоднее для производства перейти в действующую армию, и перешел в гусарский полк ротмистром, где и получил скоро эскадрон.
Индейцы связали нас, созвали
военный совет и
решили завтра утром нас казнить, а сами устроили пир и с радости перепились.
— Нет, нет, нет! Симулянт несомненный! —
решил главный врач. — Вы, штатские врачи, не знаете условий
военной службы, вы, естественно, привыкли верить каждому больному. А они этим пользуются. Тут гуманничанье не у места.
Вследствие этих соображений Густав Бирон окончательно
решил быть
военным. Вопрос о том, где проявить будущие свои
военные доблести, вовсе не существовал для Густава. По обычаю соотечественников, так сказать, освященному временем, он намеревался искать счастия в Польше, к которой Курляндия состояла с 1551 года в отношениях земельного владения.
Гудович и Кутузов открыли осадные работы, но, не предвидя успеха, собрали
военный совет, который, приняв в соображение наступление ненастной погоды, появившейся в войсках болезни, крайнее изнурение солдат и недостаток в продовольствии,
решил снять осаду.
Война России и Турции была тогда в полном разгаре. Ласси уже прислал в Петербург ключи покоренного Азова, а Миних, ознаменовав взятием и разорением Перекопа, Бахчисарая, Ахмечети и Кинбурна первый из своих крымских походов, деятельно готовился к целому ряду последующих. Нет ничего мудреного, если желание Густава Бирона отведать
военного счастия, заявленное всемогущему обер-камергеру,
решило участь гвардии в дальнейших подвигах Миниха.
Сел я за столик. Задумался. Перво-наперво, как я человек
военный, об войске подумал. Срок службы
решил вдвое урезать. В четыре года перебежкам да бегу на месте и верблюда обучить можно, — а русский солдат не идеот вяленый, и двух лет ему с горбушкой хватит… Пусть за сбавку службы население пополняют да землю пашут, чем зря казенными подметками хлопать.
Для отвлечения внимания
военного начальства от замка в эту ночь в городе был назначен костюмированный бал, на котором находился и Штакельберг. Весть о занятии замка пришла к нему на балу, и он
решил отнять замок тотчас же. Была произведена бессвязная атака, но отбита; за нею через полчаса другая, но также без успеха; потеряно 42 убитых и раненых. Отряд этот отбросил русских, и пехота пробралась в замок, кавалерия же была отогнана с потерею 15 человек.
В темноте ночи началась перестрелка; перестреливались с полчаса, и паны ушли домой; но часа через два,
решив вероятно на
военном совете непременно выручить довудцу, снова двинулись; но вторично встреченные бдительно стоявшею ротой, к которой на подмогу пришла еще и другая, кинулись в лес.
Военная комиссия признала Суворова виновным, но императрица Екатерина умела ценить Александра Васильевича и своим зорким царственным взором провидела в нем будущего великого полководца, а потому
решила суд следующими словами...
С
военным министром
решил назначение нового корпусного командира и о призыве новобранцев, о взыскании за нарушение дисциплины.
Долголетним
военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что
решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этою силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо
решил никогда не служить более в
военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтоб отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
Так: «В 1827 году гвардейцы Николаев и Богданов бежали из
военной службы в раскольничий скит, устроенный в лесу мещанином Соколовым. При поимке они отказались служить в
военной службе, как несогласной с их убеждениями, и не хотели присягать.
Военное начальство
решило за такой проступок прогнать их сквозь строй и отдать в арестантские роты».
— Который? Который? — плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из-за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на нем весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!» неистовым голосом и
решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет
военным.