Неточные совпадения
Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на
воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной
воде; свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна.
Не успели мы
отойти от бивака на такое расстояние, с которого в тихую погоду слышен ружейный выстрел, как дождь сразу прекратился, выглянуло солнце, и тогда все кругом приняло ликующий вид, только мутная
вода в реке, прибитая к земле трава и клочья тумана в горах указывали на недавнее ненастье.
Они бегали по
воде и каждый раз, когда
отходила волна, заглядывали под камни, переворачивали травинки и выискивали корм.
Около реки Соен Караминский хребет
отходит несколько в глубь материка, постепенно повышаясь на север, а около моря выступает цепь холмов, отмытых
водой вдоль оси их простирания.
— Ей-богу. Только стал я к
воде нагибаться, слышу вдруг зовут меня этак Васиным голоском и словно из-под
воды: «Павлуша, а Павлуша, подь сюда». Я
отошел. Однако
воды зачерпнул.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом
отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет под камнями. Только во время дождей
вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Симпатичные птички эти постоянно заглядывали под щепки, камни и ракушки и то и дело заходили в
воду, и, только когда сильная прибойная волна дальше обыкновенного забегала на берег, они вспархивали и держались на воздухе до тех пор, пока
вода не
отходила назад.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что
вода в речке начинает иссякать, мы
отошли немного в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие дрова в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
— Нет, ничего, это так; дайте
воды, не беспокойтесь, Мосолов уже несет. Благодарю, Мосолов; — она взяла
воду, принесенную тем молодым ее спутником, который прежде
отходил к окну, — видите, как я его выучила, все вперед знает. Теперь совершенно прошло. Продолжайте, пожалуйста; я слушаю.
Она
отошла в угол, выплюнула
воду в помойное ведро и спокойно ответила...
Проснувшись, он начинает беспокойно звать свою дружку, торопливо озираясь и порывисто плавая по озерку или луже; потом бросится искать ее кругом около берега, но далеко не
отходит, а беспрестанно ворочается посмотреть: не воротилась ли утка, не плывет ли к нему по
воде… что иногда случается.
— Вот наши старателишки на Фотьянку лопочут, — заметил кучер Агафон, с презрением кивая головой на толпу оборванных рабочих. —
Отошла, видно, Фотьянка-то… Отгуляла свое, а теперь до вешней
воды сиди-посиди.
— Сиротское ваше золото, — заметил Кишкин, когда Зыков
отошел сажен десять. — Из-за хлеба на
воду робите…
И хозяйка, и жилец были в духе и вели оживленную беседу. Давыдовская повторяла свой любимый рассказ, как один важный московский генерал приезжал к ней несколько раз в гости и по три графина холодной
воды выпивал, да так ни с чем и
отошел.
Священник окропил домну со всех сторон святою
водой и, боязливо торопясь, спотыкающейся, старческой походкой
отошел в сторону.
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем
отошли,
А князю другого коня подвели.
Все переменилось: дождь стал шутлив, ветер игрив, сам мрак, булькая
водой, говорил «да». Я отвел пассажиров в шкиперскую каюту и, торопясь, чтобы не застиг и не задержал Гро, развязал паруса, — два косых паруса с подъемной реей, снял швартовы, поставил кливер и, когда Дюрок повернул руль, «Эспаньола»
отошла от набережной, причем никто этого не заметил.
Костик
отошел; Настя безропотно стала одеваться. Кузнечиха ей помогала и все шептала ей на ухо: «Иди, лебедка! ничего уж не сделаешь. Иди, терпи: стерпится, слюбится. От дождя-то не в
воду же?»
На палубе пассажиры разместились с чашками кофе по группам, и все вели оживленные разговоры. Николай Фермор пил свой кофе, сидя в сообществе нескольких человек, и когда его чашка была уже им допита, он поставил ее на рубку, а сам встал с места и
отошел к борту, и затем сию же минуту наступил ногою на перекладину и, перекинувшись через перила, бросился в
воду на глазах всех пассажиров…
И егда нощь мимоходит,
отходят к реце с велким кричанием, и умываются
водою, и егда начнут заутреню звонити, тогда
отходят в домы своя и падают, яко мертвы, от великого клопотанья.
Но Галя уже ничего не ответила. С девками оно часто так бывает: говорит-говорит, лопочет-лопочет, как мельница на всех поставах, да вдруг и станет… Подумаешь,
воды не хватило… Так где! Как раз полились рекой горькие слезы и
отошла в сторону, все утирая глаза широким рукавом белой сорочки.
Назаров
отошёл в сторону шага на три и, наклонясь через перила, стал рассматривать своё отражение в
воде — видел сероватое мутное пятно, оно трепетало там, внизу, точно хотело оторваться от неё, взлететь вверх. Это было неприятно.
Макар отдал деньги, и ему дали бутылку. Он сунул ее за пазуху и незаметно для других
отошел в темный угол. Там он наливал чашку за чашкой и тянул их одна за другой. Водка была горькая, разведенная, по случаю праздника,
водой более чем на три четверти. Зато махорки, видимо, не жалели. У Макара каждый раз захватывало на минуту дыхание, а в глазах ходили какие-то багровые круги.
Обернулся я, встал в двери — странно мне. Согнувшись, она уже плещет
водой и скользит по мокрому полу, сверкая белыми икрами. Смущённо
отошёл прочь, и с того дня легла она мне на душу.
— Однако! — говорил он и клал грушу на место; но так как было неловко
отойти от буфета, ничего не купивши, то он требовал сельтерской
воды и выпивал один всю бутылку, и слезы выступали у него на глазах, и Аня ненавидела его в это время.
— Беда, матушка-барыня! — проговорила скотница, размахивая руками и посылая при этом случае брызги
воды на обеих старух. — Старик-ат никак совсем
отходит!..
— Не то чтобы по какому неудовольствию али противности
отошел я, Сергей Андреич, а единственно, можно сказать, по той причине, что самому Патапу Максимычу так вздумалось. «Ты, говорит, человек молодой, нечего, говорит, тебе киснуть в наших лесах, выплывай, говорит, на большую
воду, ищи себе место лучше… А я, говорит, тебя ни в чем не оставлю. Если, говорит, торговлю какую вздумаешь завести, пиши — я, говорит, тебе всякое вспоможение капиталом, значит, сделаю…»
Года три назад я был в Греции. Наш пароход
отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике. Солнце село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки. В теплой дымке медленно вздымались и опускались тяжелые массы
воды. Пароход резал волны, в обеденном зале ярко горели электрические огни, в салоне играли Шопена. Я стоял на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
От реки Кольмы берег меняет юго-западное направление на южное. От прибрежного хребта
отходит к морю множество отрогов. Распадки между ними послужили путями для стока
воды. Так образовались мелкие речки: Кольги, Бигиси и Гинугу.
Как только мы
отошли от берега, мы сразу попали в непролазную чащу: неровная почва, сухие протоки, полосы гальки, рытвины и ямы, заваленные колодником и заросшие буйными, теперь уже засохшими травами; кустарниковая ольха, перепутавшаяся с пригнутыми к земле ветвями черемушника; деревья с отмершими вершинами и мусор, нанесенный
водой, — таков поемный лес в долине реки Самарги, куда мы направились с Глеголой на охоту.
Нарядный человечек
отошел несколько от палатки фельдмаршальской, стал на бугор, важно раскланялся шляпою на все стороны, вытянул шею и, приставив к одному из сверкающих глаз своих бумагу, сложенную в трубку, долго и пристально смотрел на Муннамегги. Солдаты выглядывали сначала из палаток, как лягушки из
воды, потом выползли из них и составили около него кружок.
После того шторма, что так напугал невидимую и странную г-жу Норден, наступила неделя вялого затишья, сырой и теплой погоды, прозрачных и душных туманов, не ощущаемых вблизи, но всю даль крывших безразличной мглою и полдень превращавших в серые сумерки; и вместе с туманами далеко
отошла от берега мелкая
вода, и открылись островки и целые материки песчаных отмелей.
— А потому, красава, что башка у тебя дырява. Соображения в тебе нет. Гармонь в
воде набрякла, — я ее завсегда для сухости в голенище ношу. Сунь-ка ее в свой сапог, да поглубже заткни, да на лунный камень поставь. Она и
отойдет, соловьем на губах зальется. А играть я тебя в два счета обучу, как инструмент-от подсохнет.