Неточные совпадения
Ой ласточка! ой глупая!
Не вей гнезда под берегом,
Под берегом крутым!
Что день — то прибавляется
Вода в реке:
зальет она
Детенышей твоих.
Ой бедная молодушка!
Сноха в дому последняя,
Последняя раба!
Стерпи грозу великую,
Прими побои лишние,
А с глазу неразумного
Младенца не спускай!..
Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины
залива; иногда с ветром по чуткой
воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы.
Вода прибывает, — подумал он, — к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы,
зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и среди дождя и ветра люди начнут, ругаясь, мокрые, перетаскивать свой сор в верхние этажи…
Но его густейший бас обладал невероятной силой и, как
вода угли, легко
заливал все крики.
Обед и сон рождали неутолимую жажду. Жажда палит горло; выпивается чашек по двенадцати чаю, но это не помогает: слышится оханье, стенанье; прибегают к брусничной, к грушевой
воде, к квасу, а иные и к врачебному пособию, чтоб только
залить засуху в горле.
«На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая
вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения на них; на палубе ни души. По огромному
заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Я остался и вслушивался в треск кузнечиков, доносившийся с берега, в тихий плеск волн; смотрел на игру фосфорических искр в
воде и на дальние отражения береговых огней в зеркале
залива.
Мы углубились уже далеко в
залив, а дым от выстрелов все еще ленивым узором крался по
воде, направляясь тихонько к морю.
В нее надо войти умеючи, а то как раз стукнешься о каменья, которые почему-то называются римскими, или о Ноев ковчег, большой, плоский, высовывающийся из
воды камень у входа в
залив, в нескольких саженях от берега, который тоже весь усеян более или менее крупными каменьями.
Пока мы обувались,
вода успела просочиться сквозь стену и
залила очаг.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской
залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет под камнями. Только во время дождей
вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы
вода не
залила огонь, пришлось подкладывать в костры побольше дров. Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
При входе в
залив Владимира с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из
воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший на мель и взорвавший себя в 1905 году. Грустно смотреть на эту развалину. Что можно было, то с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
Вокруг
залива Владимира, около устьев впадающих в него речек, находится целый ряд небольших озерков с опресненной
водой.
Сколько понадобилось времени, чтобы песчинка за песчинкой заполнить
залив и вытеснить морскую
воду!
Покойные, теплые
заливы Средиземного моря представляют богатую колыбель всем frutti di mare, [моллюскам (ит.).]
вода просто полна ими.
В известное наводнение 1824 года старика
залило водой в карете, он простудился, слег и в начале 1825 года умер.
Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда
заливало при каждом ливне, и
заливало так, что
вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов этого района.
Через несколько часов после вылупления утят уже нет в гнезде: мать увела их на тихую
воду пруда, озера или
залива с камышами.
В ту же ночь Рублиху
залило водой, а старый штейгер сидел наверху и смеялся теперь уже сумасшедшим смехом.
Через неделю дудку его
залило подступившей вешней
водой, а машину для откачки
воды старатели не имели права ставить, и ему пришлось бросить работу.
— Ну, это невелика беда, — говорил он с улыбкой. — А я думал, не вскрылась ли настоящая рудная
вода на глуби. Беда, ежели настоящая-то рудная
вода прорвется: как раз одолеет и всю шахту
зальет. Бывало дело…
Она ходила по комнате, садилась у окна, смотрела на улицу, снова ходила, подняв бровь, вздрагивая, оглядываясь, и, без мысли, искала чего-то. Пила
воду, не утоляя жажды, и не могла
залить в груди жгучего тления тоски и обиды. День был перерублен, — в его начале было — содержание, а теперь все вытекло из него, перед нею простерлась унылая пустошь, и колыхался недоуменный вопрос...
Братья прошли первый понтон, дожидаясь повозки, и остановились на втором, который местами уже
заливало водой.
И, кланяясь черной земле, пышно одетой в узорчатую ризу трав, она говорит о том, как однажды бог, во гневе на людей,
залил землю
водою и потопил все живое.
А мне почему-то думается, что он построил бы этот каменный город так же скучно, на этом же низком месте, которое ежегодно
заливают воды двух рек. И Китайские ряды выдумал бы…
Павлюкан отобедал один. Он собрал ложки и хлеб в плетенный из лыка дорожный кошель, опрокинул на свежую траву котел и,
залив водой костерчик, забрался под телегу и немедленно последовал примеру протопопа. Лошади отца Савелия тоже недолго стучали своими челюстями; и они одна за другою скоро утихли, уронили головы и задремали.
Пароход шел тихо, среди других пароходов, сновавших, точно водяные жуки, по
заливу. Солнце село, а город все выплывал и выплывал навстречу, дома вырастали, огоньки зажигались рядами и в беспорядке дрожали в
воде, двигались и перекрещивались внизу, и стояли высоко в небе. Небо темнело, но на нем ясно еще рисовалась высоко в воздухе тонкая сетка огромного, невиданного моста.
Круглая площадка, на ней — небольшой садик, над головами прохожих вьется по столбам дорога, по дороге пробежал поезд, изогнулся над самым
заливом и побежал дальше берегом, скрывшись за углом серого дома и кинувши на
воду клуб черного дыма.
— Да здесь человек, как иголка в траве, или капля
воды, упавшая в море…» Пароход шел уже часа два в виду земли, в виду построек и пристаней, а город все развертывал над
заливом новые ряды улиц, домов и огней…
Дважды поджечь хотели; один-от раз и занялось было, да время они плохо выбрали, дурьё, после дождей вскоре,
воды в кадках на дворе много было —
залили мы огонь.
В том месте сотни небольших островков, и маневры катера по изливам свободной
воды привели нас к спокойному круглому
заливу, стесненному высоко раскинувшимся лиственным навесом.
Как вспороли бы их хорошенько да
водой, как кур, облили бы, — они бы и молчали, и не стали бы хвалиться, что «и я в скурэ достал», и «мне вуды за шие
залили!», а, напротив, стали бы все перекоряться — Стась на Яся, а Ясь на Стася, — дескать, «меня не обливали» и «меня нагайкой не лупили».
Она теперь походила на мышь, которую в ее собственной норе медленно начинает
заливать подступающая
вода.
Подползаю. Успеваю вовремя перевалиться через решетку и вытащить его, совсем задыхающегося… Кладу рядом с решеткой… Ветер подул в другую сторону, и старик от чистого воздуха сразу опамятовался. Лестница подставлена. Помогаю ему спуститься. Спускаюсь сам, едва глядя задымленными глазами. Брандмейстера принимают на руки, в каске подают
воды. А ствольщики уже влезли и
заливают пылающий верхний этаж и чердаки.
Самый клев линей в реках (правильнее сказать: в
заливах рек, и то в самых тихих, и то рано весною), озерах и прудах начинается сейчас по слитии вешних
вод; летом они берут уже в одних прудах, то есть в их травянистых полоях и верховьях, изредка даже в материке пруда; но в реке незапруженной летом уже ни за что линя не выудишь.
Он не сносит
воды холодной и появляется в реках после всех рыб; преимущественно водится во множестве в реках тихих, глубоких, тинистых, имеющих много плес и
заливов; особенно любит большие пруды и озера; икру мечет в апреле, в самое водополье.
К этому примешивался плеск волн, которые разбивались о плоты и берег, забегали в кусты, быстро скатывались назад, подтачивая древесные корни, увлекая за собой глыбы земли, дерну и целые ветлы; в
заливах и углублениях, защищенных от ветра,
вода, вспененная прибоем или наволоком, обломками камыша, прутьев, древесной коры, присоединяла ропот к яростному плесканью волн.
Море гладко выковано из синего металла, пестрые лодки рыбаков неподвижны, точно впаяны в полукруг
залива, яркий, как небо. Пролетит чайка, лениво махая крыльями, —
вода покажет другую птицу, белее и красивее той, что в воздухе.
Два голоса обнялись и поплыли над
водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, — рыдал скорбно, слезами
заливая огонь своих мучений. Другой — низкий и мужественный — могуче тек в воздухе, полный чувства обиды. Ясно выговаривая слова, он изливался густою струей, и от каждого слова веяло местью.
Пристань Кашка рассыпала свои домики на левом берегу Чусовой, на низкой отлогости, которую далеко
заливает вешняя
вода.
Расстаться с котомкой для бурлака настолько тяжело, что он часто жертвует из-за нее жизнью: барка ударилась о боец и начинает тонуть, а десятки бурлаков, вместо того чтобы спасаться вплавь, лезут под палубы за своими котомками, где часто их и
заливает водой.
По узкой, лесной дороге неразличимо во тьме хлынул поток
воды, земля под ногами лошадей растаяла и потекла,
заливая колёса шарабана до осей.
В одно из воскресений Сальваторе Трама впервые спускался под
воду в
заливе.
Наступает зима. Как-то вечером пошел снег, и все стало среди ночи белым: набережная, лодки у берега, крыши домов, деревья. Только
вода в
заливе остается жутко черной и неспокойно плещется в этой белой тихой раме.
Ослепительно блестел снег, ласково синела
вода, золотом солнце обливало
залив, горы и людей. И крепко, густо, могущественно пахло морем. Хорошо!
Там лежит длинная, пологая гора, увенчанная старыми развалинами. Если приглядишься внимательно, то ясно увидишь всю ее, подобную сказочному гигантскому чудовищу, которое, припав грудью к
заливу и глубоко всунув в
воду свою темную морду с настороженным ухом, жадно пьет и не может напиться.
В Балаклаве конец сентября просто очарователен.
Вода в
заливе похолодела; дни стоят ясные, тихие, с чудесной свежестью и крепким морским запахом по утрам, с синим безоблачным небом, уходящим бог знает в какую высоту, с золотом и пурпуром на деревьях, с безмолвными черными ночами. Курортные гости — шумные, больные, эгоистичные, праздные и вздорные — разъехались кто куда — на север, к себе по домам. Виноградный сезон окончился.
Был солнечный, прозрачный и холодный день; выпавший за ночь снег нежно лежал на улицах, на крышах и на плешивых бурых горах, а
вода в
заливе синела, как аметист, и небо было голубое, праздничное, улыбающееся. Молодые рыбаки в лодках были одеты только для приличия в одно исподнее белье, иные же были голы до пояса. Все они дрожали от холода, ежились, потирали озябшие руки и груди. Стройно и необычно сладостно неслось пение хора по неподвижной глади
воды.
Черное небо, черная
вода в
заливе, черные горы.