Неточные совпадения
С какой доверчивостью лживой,
Как добродушно на пирах,
Со
старцами старик болтливый,
Жалеет он о прошлых днях,
Свободу славит с своевольным,
Поносит
власти с недовольным,
С ожесточенным слезы льет,
С глупцом разумну речь ведет!
Пораженный и убитый горем монах явился в Константинополь ко вселенскому патриарху и молил разрешить его послушание, и вот вселенский владыко ответил ему, что не только он, патриарх вселенский, не может разрешить его, но и на всей земле нет, да и не может быть такой
власти, которая бы могла разрешить его от послушания, раз уже наложенного
старцем, кроме лишь
власти самого того
старца, который наложил его.
Но если в благоучрежденном обществе нужно, чтобы юноши почитали
старцев и неопытность — совершенство, то нет, кажется, нужды
власть родительскую делать беспредельною.
Государственная
власть соответствовала потребностям народа; в своих действиях она опиралась на дружину, совет
старцев, думу боярскую, городское вече, — и ими уравновешивались ее определения с волею народа.
Народы дикие любят независимость, народы мудрые любят порядок, а нет порядка без
власти самодержавной. Ваши предки хотели править сами собою и были жертвою лютых соседов или еще лютейших внутренних междоусобий.
Старец добродетельный, стоя на праге вечности, заклинал их избрать владетеля. Они поверили ему, ибо человек при дверях гроба может говорить только истину.
Разнеслась по городу быстрокрылая молва о неистовой Мафальде, которая лежит обнаженная на перекрестке улиц и предает свое прекрасное тело ласканиям юношей. И пришли на перекресток мужи и жены,
старцы и почтенные госпожи и дети и широким кругом обступили тесно сплотившуюся толпу неистовых. И подняли громкий крик, укоряли бесстыдных и повелевали им разойтись, угрожая всею силою родительской
власти, и гневом Божиим, и строгою карою от городских
властей. Но только воплями распаленной страсти отвечали им юноши.
Если же он гневался, или предавался сильной радости, или начинал говорить о чем-нибудь ужасном и великом, то страстное вдохновение овладевало им, на сверкающих глазах выступали слезы, лицо румянилось, голос гремел, как гром, и монахи, слушая его, чувствовали, как его вдохновение сковывало их души; в такие великолепные, чудные минуты
власть его бывала безгранична, и если бы он приказал своим
старцам броситься в море, то они все до одного с восторгом поспешили бы исполнить его волю.
Действительно, кроме злоумышленников, никто и не догадывался о предстоящей беде. Инвалиды не имели даже патронов и спали крепким сном, а инвалидному начальнику, дряхлому и немощному
старцу, в неведении дел мирских, вовсе и не чудилось, что он среди России через несколько часов сделается военнопленным; исправник еще с полдня выехал в уезд, прочие
власти тоже разъехались, жители спали; бодрствовал только часовой, стоявший у казначейства.
Слова
старца прозвучали как голос из иного мира, в котором нет «правых» и «левых», нет борьбы политических партий за
власть и борьбы классов за свои материальные интересы.