«Золотая цепь святости». Старчество
В сборник, рассказывающий о традиции православного старчества, его значении и самих старцах вошли книги прот. Петра Латушко «Значение старчества в деле духовного руководства по учению святых подвижников», И. Петрова «Золотая цепь святости» и Г.Т. Северцева (Полилова). «Богом отмеченный. Из жизни одного старца подвижника». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Оглавление
- Прот. Петр Латушко. «Значение старчества в деле духовного руководства по учению святых подвижников»
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Золотая цепь святости». Старчество предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© А.В. Блинский, составление, 2011
© «Сатисъ», оригинал-макет, оформление, 2011
Прот. Петр Латушко. «Значение старчества в деле духовного руководства по учению святых подвижников»
Предисловие
Дорогой читатель! Вашему вниманию представлена новая книга, посвященная важнейшей и насущной проблеме — необходимости духовного руководства и душепопечения. Во все времена ощущался недостаток в людях, достигших наибольшей духовной уврачеванности или святости, в людях, имеющих дар руководить другими по их самостоятельному пути к совершенству, богоуподоблению или обожению.
В 19 веке святитель Игнатий (Брянчанинов †1867) сетовал на то, что «нету ныне богопросвещенных наставников», многое совершается «наружностью напоказ», много «актерства» и «подьяческого духа». В таком плачевном оскудении духоносных наставников владыка Игнатий советует обращаться к святоотеческому опыту, чтению «отеческих писаний», которое сделалось «главным руководителем для желающих спастись и даже достигнуть христианского совершенства».
В том же убеждает нас наш современник архимандрит Софроний (Сахаров †1993): «Не интеллектуальное богословие без покаянной молитвы, ни молитва, даже горячая, но без умного богословского видения, не являются совершенством. Лишь познание, включающее в себя оба указанных аспекта как единую жизнь, приближается к полноте».
Настоящая книга раскрывает во многом святоотеческий опыт духовного руководства, «богословское видение» этой проблемы.
Ни одна издаваемая книга и ни один автор не в состоянии раскрыть все стороны и аспекты духовного водительства, в виду того, что каждое историческое время характеризуется своими особенностями. После прекращения атеистических гонений многие россияне обратились к Православной Церкви в поисках жизненной опоры более чем для серьезного личного богопознания и духовного руководства.
Время материального восстановления храмов и поруганных национальных святынь уходит в прошлое, требуется продуманная образовательная христианская миссия.
Для предстоящей целенаправленной деятельности в этом направлении есть необходимость издавать серию книг, раскрывающих доступным литературным слогом современному читателю сокровища святоотеческого опыта и духовного руководства.
К великому сожалению для современной церковной жизни нередко встречается искаженное понимание такого чудного и редкого явления, как старчество. Дар старчества, согласно святоотеческому определению, редчайшее духовное явление. Дается этот дар по особому Божественному всеведению лицам, достигшим бесстрастия, опытно прошедшим путь доброделания, достигшим смирения и любви ко всем людям. Дар сострадательной любви и действие Духа Святаго настолько явны в таком человеке, что в его присутствии пасомым становится радостно, душевно свободно. Такое состояние свободы вполне отвечает духу Священного Писания, согласно со словом Его: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 7, 22). Старцем является тот, кто на всякое дело имеет свидетельство от Священного Писания и кто овладел даром отличать святое и духовное от вредного и противного благодати. По отсутствии такого духовного наставника опасно подвергать себя духовному руководителю, который ведет себя подобно старцу, не имея таких дарований. В этом случае соблазн духовника управлять, вместо того чтобы взращать и помогать духовно расти, может привести к духовной трагедии опекаемого.
Простой, самый обычный духовник обязан только направлять пасомого на путь ко спасению, а старец, как лицо, которому дано от Бога прозревать промысел Божий о конкретном человеке, может вести его по добровольно избранному им пути. Причем старец не обязательно дает приказания, он может давать советы, он может давать указания, но хранит, бережет свободу, как дар Божий человеку, потому что Бог не ищет себе рабов, а ищет Себе детей, братий, сестер.
По наблюдениям святителя Игнатия (Брянчанинова) даже в современных ему монастырях путь безоговорочного духовного послушания неприменим из-за отсутствия духоносных мужей. В настоящее время такой род отношений, по предостережению владыки, неприменим к современному состоянию духовников и послушников, и неизбежно ведет к нежелательным последствиям. Более соответствуют реальной действительности отношения, основанные на духовном совете «со старшей благонамеренной братией», подаваемым со смирением и сверяемом по Священным и святоотеческим Писаниям.
Предлагаемый читателю труд выявляет удивительный опыт старческого водительства и отеческой духовной мудрости, которая царила в древних монастырях и в которой так нуждается сегодняшнее время.
Введение. Необходимость руководства в духовной жизни
Вопрос о старчестве, как об одном из особых и важных видов духовного руководства, особенно в условиях монашеской жизни, до настоящего времени не получил надлежащего освещения в духовной литературе. На русском языке известно только два-три небольших очерка, специально посвященных этому вопросу.[1] И хотя авторы их в своих суждениях исходят из учения свв. отцов и подвижников, однако не раскрывают с необходимой полнотой всех сторон старческого руководства и его значения в духовной жизни.
Весьма поверхностно затрагивается вопрос о старчестве и в лекционных курсах по Пастырскому богословию. Некоторые отрывочные сведения о старчестве в историческом аспекте рассеяны в разных трудах по истории монашества и аскетизма.[2] Но всего этого далеко недостаточно для воссоздания целостной картины возникновения, действенного применения и значения этого важного института в деле духовно-нравственного окормления.
Поэтому исследователю, поставившему перед собой задачу возможно полного освещения вопроса, приходится опираться в своих суждениях и выводах в первую очередь на первоисточники: Священное Писание, творения свв. Отцов и поучения великих подвижников и аскетов.
Прежде чем приступить к рассмотрению данной темы по существу, остановимся предварительно на выяснении вопроса о необходимости руководства в духовной жизни и, следовательно, о необходимости самого старчества.
Среди деятелей духовного просвещения высказывались мнения, которые по тем или иным соображениям и доводам отрицали необходимость специального духовного руководства в форме старчества. Так, одни ссылались на то, что в Слове Божием дается идеал совершенства, указан и путь к его достижению. Кроме того, в истории христианского подвижничества имеются примеры, когда подвижники без видимых руководителей и только под водительством Бога достигали святости. Другие смотрели на старчество, как на своеобразный монашеский институт, как на «исключительное явление» и потому отрицали его самостоятельную ценность и жизненность его начал, считая достаточным для духовно-нравственного назидания руководство пастырей-священников. Третьи находили требования безусловного послушания и откровения помыслов старцу противоречащими самому духу христианства, поднявшего на недосягаемую высоту нравственную свободу человеческой личности. К тому же откровение помыслов при существовании таинства исповеди они считают лишними и ненужными.
Однако все эти рассуждения о ненужности старчества, как особого и важного института духовно-нравственного руководства, опровергаются указаниями и примерами из Священного Писания и учением свв. Отцов и подвижников-аскетов.
Еще премудрый Соломон сказал: «Имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете» (Притч. 11, 14). Авва Дорофей спрашивает: чему в данном месте учит Священное Писание? и отвечает: «Оно увещевает нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи, нуждаемся в наставляющих нас по Боге. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием… Ибо когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим, тогда, делая по-видимому доброе дело, мы сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем…Некоторые говорят: от того падает человек или от того, а я, как уже сказал, не знаю другого падения человека, кроме сего, когда человек следует самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее сего».[3]
«Кто хочет успевать и возрастать в добродетели, — говорит преп. Антоний Великий, — иметь спокойствие в сердце и быть безопасным от коварства дьявола, тот должен найти служителя Божия, умеющего врачевать духовные болезни, и прибегать к его помощи; он может указать истинный путь, который без того неизвестен неопытным. Сами отцы наши повиновались отцам и следовали их наставлениям, и потому возросли и усовершились в добродетели и благочестии, и сделались учителями других. Они помнили слова, написанные в Премудрости сына Сирахова: «Не отступайте от повести старцев; ибо тии навыкоша от отец своих» (Сир. 8, 11).[4]
Необходимость вопрошания других или совета указана в Священном Писании. «Како убо могу разумети, аще не кто наставит мя?» — спрашивает вельможа дьякона ап. Филиппа (Деян. 8, 31). После обращения на пути в Дамаск ап. Павел посылается для научения к Анании (Деян.9, 6), а потом уже был научен через откровение Самим Господом (Гал. 1, 12); после успешной проповеди он советуется с апостолами: «Да не како вотще теку, или текох» (Гал. 2, 2).
Свв. Отцы и великие подвижники рассказывают о себе, что они предварительно расспрашивали других о путях спасения, советовались и покорялись другим наставникам. Описывая жизнь преп. Антония великого, св. Афанасий Великий говорит, что он, «как мудрая пчела отвсюду собирал себе духовный мед, слагая его в сердце своем, как в улей».[5] Так поступали ревнители подвижнической жизни. Они старались свою жизнь проверять жизнью других, зная, что весьма трудно достигнуть высших степеней аскетической жизни без руководства более опытных подвижников. Даже обращаться с вопросом к преуспевшим ученикам они считали спасительным делом. Так, например, преп. Антоний Великий, когда получил от императора Констанция приглашение посетить Константинополь, спрашивал своего ученика Павла Препростого, как ему поступить. И когда тот ответил: «Если пойдешь, будешь Антоний, а если не пойдешь, то будешь авва Антоний», — преп. Антоний остался в пустыне.[6]
Правда, образ совершенства и путь к нему указаны в евангельском учении Христа. Правда и то, что в истории христианского подвижничества есть примеры, когда подвижники, твердо решившиеся идти по пути, указанному Христом, сами без видимых наставников и только под водительством Бога достигали духовно-нравственного совершенства, как, например, Павел Фивейский, Антоний Великий, Мария Египетская и др. Однако нельзя забывать, что человек по своей природе всегда остается человеком и постоянно нуждается в помощи, поддержке, понуждении, примерах. На отдельных подвижников, достигших спасения самостоятельным путем, нельзя ссылаться.[7] «Если же некиим из досточтимых отцов случалось и без такого подвига послушания улучить боготворное безмолвие и по Богу совершенство, — говорят преподобные Каллист и Игнатий, — то это бывает по особенному Божию откровению, и притом очень редко. А что редко, как негде написано, то не закон Церкви, как и одна ласточка не делает весны».[8] Эти люди — избранники Божии и являются исключением.
Необходимость руководства требуется начинающему путь спасения в силу испорченности человеческой природы. В сердце человека кроется как естественное добро, так и зло, привнесенное его падением. Спасение (ανάκτηση — оздоровление) есть избавление человека от этого зла, т. е. избавление от греха и его следствий — осуждения и духовной смерти, возвращение природы человека в ее нормальное, здоровое состояние. А так как человек есть образ Божий, то и спасение может осуществиться только путем сознательного и свободного единения человека со своим Первообразом — Богом.
Согласно святоотеческому богословию избавление человека от грехов, оздоровление его природы и сообщение ему реальной способности непосредственного богообщения могло быть совершено только Богом, искупительным подвигом Богочеловека, по бесконечной любви Его к Своему творению — человеку. «Целью пришествия Спасителя было «восстановить» душу в первобытное состояние».[9] Но греховные страсти лишают человека богообщения. Подавление, искоренение этих страстей является непосредственной целью подвижника.
Всякая страсть, по учению аскетов, через помыслы порабощает сердце человека. Но прежде чем оценить тот или иной «помысл» необходимо найти причину его появления. Сделать это, т. е. «владеть своим умом в помыслах»[10] может только тот, кто достиг высокой степени духовного ведения. «Если человек не достиг сей меры, — учит преп. Варсануфий Великий, — то не может различать…помыслов, но будет поруган демонами и впадет в обольщение».[11]
Чтобы прийти «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4, 13), необходимо пройти известные стадии духовного развития. Всякий человек не есть что-либо сразу данное. Постепенно совершенствуясь, он путем положительного раскрытия своих сил и применения аскетических средств достигает нравственной чистоты или же, наоборот, путем себялюбивого обособления, извращая свою жизнедеятельность, приобретает «дурные навыки», в которых и заключается религиозно-нравственное зло. Чтобы успешно вести борьбу с этим злом, подвижнику необходимо не только воздержание от страстей, от дурных поступков, но решительное искоренение всяких злых навыков и, главным образом, «помыслов» как исходного начала страстей. Если греховная страсть лишится содействия предшествующего помысла, то она останется чем-то скоропреходящим и бессильным. Наблюдение и регулирование помыслов есть самое важное и существенное в аскетическом подвиге. Отсюда у подвижников так сильно развито постоянное самонаблюдение, которое достигается строгим анализом элементов греха и душевного состояния. Без помощи опытного подвижника начинающий инок не в состоянии пройти этот весьма трудный и сложный путь аскетического совершенствования. При прохождении всех ступеней подвижнической лестницы ему необходим опытный духовный руководитель, старец (Γέροντας). Так в монашестве и появилась особая форма пастырства — старчество, которое не ограничилось монашеской средой, но распространило свое влияние и на верующих мирян.[12] Старческое руководство — это совокупность воспитательных мер и правил, подробно разработанных опытом святых подвижников.
Если в обыденной жизни для приобретения знания в каком-либо мастерстве, искусстве, науке требуется сведущий учитель, то тем более необходимо руководство в усвоении христианской жизни, в деле спасения, которое является по своей сокровенности и возвышенности самой трудной из всех наук. Вот почему опытные подвижники, сознавая всю трудность борьбы с греховными страстями, учат о необходимости духовного руководства. «Кто исчислит все таковые падения, — спрашивает св. Григорий Нисский, — которые случаются с теми, кои не хотят прибегнуть к руководству мужей благоугождающих Богу?»[13] Преп. Иоанн Лествичник говорит: «Как не имеющий путеводителя удобно заблуждает на своем пути, хотя бы и весьма был умен: так и идущий самочинно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал».[14] Священномученик Петр Дамаскин на основании изучения Священного Писания и творений свв. Отцов делит всех людей на спасаемых и погибающих. К числу первых он относит тех, которые полностью подчиняют свою волю и свое разумение воле и разумению Бога через поучение и руководство опытных мужей и имеющих дар рассуждения.[15]
Преп. авва Дорофей, объясняя слова премудрого Соломона: «Имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете» (Притч. 11, 14), учит, что кто полагается на свой разум и не имеет нужды в наставлении, тот несчастен и близок к погибели. «Лист сначала всегда бывает зелен, цветущ и красив, — говорит св. авва, — потом постепенно засыхает, падает, и, наконец, им пренебрегают и попирают его. Так и человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, ко бдению, безмолвию, послушанию и к другим добрым (делам); потом усердие это мало-помалу охладевает, и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нем это усердие, (подобно листу), нечувствительно иссыхает, падает и становится наконец подвластным и рабом врагов, и они делают с ним, что хотят».[16]
Преподобные иноки Каллист и Игнатий в недоумении спрашивают: «Кто дерзнет… вступить на таинственную стезю, ведущую к Богу, и пуститься в беспредельное мысленное море, т. е. в иноческую жизнь, подобную жизни ангелов, с самоуверенностью достигнуть конца, без руководителя, без кормчего и учителя, опытного и истинного?» И отвечает, что «…прежде вступления на путь, уже заблудился, как незаконно подвизающийся: как напротив, и шага не сделав, достиг конца тот, кто подчиняет себя отеческим уставам». Успешно бороться со страстями своей плоти, обуздывая греховные чувства, и, вообще, отличать доброе от плохого, «…различать гласы, откровения, внушения, видения божественные и козни, прелести и призраки бесовские» может только тот подвижник, который имеет верного и опытного тайноводителя, т. е. старца.[17]
Подчинение своей воли, своего разумения воле старца-руководителя основывается на высочайшем примере Христа Спасителя, Который всей Своей жизнью на земле доказал необходимость послушания. С юных лет Господь наш Иисус Христос находился в повиновении у Пречистой Своей Матери (Лк. 2, 51). Но ярче всего Его послушание выразилось в исполнении воли Отца Небесного: «Яко снидох с небесе, — говорит Христос, — не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца» (Ин.6, 38).
Необходимость руководства для начинающего подвижника обусловливается еще тем, что человеку нередко присуще самолюбие, мнение о себе лучше, чем он есть на самом деле, что является препятствием нравственного самопознания. «Духовно-немощный сам не может установить правильно, безошибочно и уверенно диагноз своей болезни, не может назначить и применить и соответствующих лекарств».[18]Св. Василий Великий говорит в Подвижнических уставах, что «…всего труднее знать и врачевать себя самого, потому что людям прирождено самолюбие, и каждый, по пристрастию к самому себе, превращает истинный суд. Удобнее же может познавать и врачевать нас другой, потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании».[19] Делая, по-видимому, доброе дело, но следуя своей воле, как учит преп. авва Дорофей, мы можем запутаться в сетях и погибнуть: «Ибо как можем мы уразуметь волю Божию, или взыскать ее, если верим самим себе и держимся своей воли». «Я не знаю другого падения, — продолжает тот же авва, — кроме сего, когда человек следует самому себе».[20]
Наше душевное состояние лучше видно посторонним лицам, если им свойственно объективность и беспристрастие. Познать самого себя и верно совершенствоваться начинающий подвижник может только при содействии более опытного старца-руководителя, которому должен чистосердечно открывать свой внутренний духовный мир и строго следовать его наставлениям.
Образ совершенства и святости дан нам в лице Господа нашего Иисуса Христа. Однако испытанные образы святой жизни подвижников и практическое достижение христианских добродетелей «как немерцающая лампада, освещая непроглядную тьму», указывают путь человеку, ищущему спасения среди мглы греховных пороков.[21]
На трудном и опасном пути к важнейшей цели духовного совершенствования начинающему подвижнику необходим в качестве ближайшего руководителя, беспристрастного судии и любящего отца опытный старец.
Часть первая. Происхождение старчества и его признаки
Глава I. Исторические предпосылки возникновения старчества в киновиях и скитах Востока
Исторические корни старчества восходят к первохристианскому монашеству. Христос заповедал Своим последователям оставлять отца и мать, отрекаться от всех благ и соблазнов мира и следовать за Ним. «Царство Мое несть от мира сего» (Ин. 18, 36), — сказал Спаситель. Царство Божие дается человеку с большим трудом — «Царствие небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12); путь к небу скорбный, тернистый: «иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5, 24).
Первые пошли за Христом апостолы, которые во имя Христа всегда готовы были отдать плоть свою на раны и поругания. За апостолами последовали мученики, которых также ни скорбь, ни гонения, ни пытки, ни костры, ни даже смерть не могли отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. 8, 35–39).
В первой половине IV века, согласно указам 312 и 313 годов, христианство получает свободу вероисповедания; преследования христиан прекратились, вместе с тем прекратилось и мученичество. На смену его пришло подвижничество. Мучения и казни, которые служили горнилом очищения посвятивших себя Христу, сменились добровольными умерщвлениями плоти в горных ущельях, в пустынном уединении или в монастыре. «Подвижничество было продолжением мученичества — новый вид христианского самоотречения»[22].
«Иноческая жизнь, начавшаяся в четвертом веке, есть как бы продолжение подвига мученического»[23].
С возникновением подвижничества почти одновременно возникает монашество, как особый организованный вид подвижничества. Монашество, как добровольный подвиг посвятивших себя на служение Богу, всегда основывалось на исповедании обетов девства, нестяжания и послушания. Обетом девства монашество стремилось подавить плотские страсти, обетом нестяжания — чрезмерную привязанность к земным благам, т. е. любостяжание, обетом послушания — честолюбие и гордость. «Яко все, еже в мире, — говорит ап. Иоанн Богослов, — похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Особенно важным и трудным обетом является послушание. «Мы сподобились вступить в настоящий подвиг высокого жительства в послушании, — свидетельствует преп. Феодор Студит, — и подъемлем мученичество иным образом: вместо отсечения членов отсекаем волю свою; вместо излияния крови извергаем греховные помыслы и пожелания».[24]
Кроме основных обетов монашеский подвиг еще проявлялся в постоянном упражнении поста и бдения, в молитве и благочестивых размышлениях, в изнурении всевозможными способами плоти и терпеливом несении скорбей. Но этот аскетизм не был целью для подвижника, а только средством духовного совершенствования и единения со Христом. Каждый подвижник знал: «Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (1 Кор. 4, 16).
Являясь единым по своему существу и назначению, монашество по своей внешней форме и жизни имело три главные вида устроения.[25] Более строгие подвижники совсем уединялись в необитаемые места. Они назывались отшельниками и проводили жизнь свою в затворе, беседуя с одним Богом. Основателем отшельничества считается преп. Антоний Великий (251–355). Другие подвижники жили по два или три, но в отдельных скитах недалеко друг от друга и два раза в неделю в субботу и воскресенье собирались вместе для молитвы. А иногда старец-подвижник жил вместе с одним или двумя учениками. Начало скитского безмолвствования было положено преп. Макарием Великим (300–390). В общежительном монашестве все иноки жили в одном монастыре и имели определенные уставом общие для всех молитву, труд, а также одежду и пищу. Настоятель монастыря был наставником и руководителем всей братии. Учредителем общежительного монашества является преп. Пахомий Великий (292–348).
Вместе с возникновением монашества возникло и старчество. «Старчество — такой институт, который лег в основу всего строя монашеской жизни».[26] Собственно сама организация монашеской общины началась с подчинения подвижнику-старцу собравшихся к нему для подвига братии. Группа учеников, объединившихся вокруг старца-руководителя, и составляла первоначальное ядро монашеской общины. Вот почему институт старчества совместим со всеми видами монастырской жизни. Старчество наблюдалось и у анахоретов, и у келлиотов, хотя среди этих форм монашеской жизни старчество не получило организации. Определенные формы институт старчества принял только в общежительных монастырях.
Восхваляя все виды монашеского устроения, свв. Отцы отдавали, однако, предпочтение институту старчества, как наиболее удобному для немощного новоначального инока, нуждающегося в опытном руководстве. И это подтверждается всей практикой монашеской подвижнической жизни в древних монашеских общинах.
Преп. Антоний Великий, когда удалился от мира, посещал подвижников известных святой жизнью, которые к тому времени уже были в Египте и жили в опустевших каменных гробницах. Будущий патриарх анахоретов учился у этих подвижников строгим правилам аскетической жизни. Он тщательно изучал и заимствовал те добродетели, которыми отличался каждый подвижник, стараясь воплотить в своей жизни преимущества всех.[27] Великое дело служения спасению других требует не только знания, но и деятельного управления в добродетелях. Под руководством других подвижников преп. Антоний Великий прошел все степени духовной жизни и, облеченный разнообразными дарами Св. Духа, стал отцом и наставником монахов. «Вскоре, по силе удивительного слова его, — свидетельствует св. Афанасий Великий, — возникают многочисленные монастыри и во всех них Антоний, как отец, делается руководителем».[28] Только на опыте испытав различные искушения и борьбу с ними, великий подвижник тем успешнее мог учить других, т. е. делиться своим аскетическим опытом. «И вы, как дети, — призывает преп. Антоний Великий, — говорите отцу, что знаете: и я, как старший вас возрастом, сообщу вам, что знаю и что изведал опытом»[29]Многочисленные ученики обращались к преп. Антонию Великому не только за отеческим руководством и наставлением, они также исповедывали ему свои искушения и помыслы, что является характерной чертой отношения между старцем и учеником. Это видно из слов св. Афанасия Великого: «Кто приходил к нему искушаемый бесом, и не обретал покоя? Кто приходил к нему смущаемый помыслами, и не находил тишины уму».[30] Преподобный собирает около себя многочисленный сонм иноков, которые пришли в пустыню, чтобы под руководством великого аввы возродиться к новой жизни и через аскетические подвиги достигнуть единения с Богом.
Подобно преп. Антонию Великому преп. Пахомий Великий, испытавший на собственном опыте всю опасность и неудобства одиночного отшельнического подвижничества, также решился ввериться руководству опытного старца. Своим старцем он избрал известного подвигами отшельника Палемона, проживавшего в Фиваидской пустыне. Совместная жизнь великих подвижников Палемона и Пахомия продолжалась довольно долго. Она проходила в чтении Священного Писания, труде, посте и молитвах. Укрепив свои духовно-нравственные силы аскетическими подвигами под руководством старца Палемона, преп. Пахомий удалился затем в пустынное место, называемое Тавенна, и там основал первый общежительный монастырь, для которого составил первый устав киновийного монашеского устроения. Согласно «Житию преп. Пахомия», засвидетельствованному многими древними авторами, общежительный устав был дан великому старцу ангелом.[31] Основные правила киновийного иночества, внушенные преподобному ангелом, были развиты и расширены великим подвижником в связи с расширением его монастыря и усложнением монастырской жизни. Они охватывали все стороны монашеского общежительного устроения, определяя право и обязанности начальных наставников и поведение каждого монаха.
В этом уставе впервые были установлены начала и того особого вида подвижничества, которые получили в дальнейшем довольно широкое распространение под именем старчества. Настоятель монастыря поручал опытному старцу испытать искренность намерения желающего вступить в монастырь. После испытания молодого послушника одевали в иноческую одежду и знакомили его с монастырскими правилами. Неграмотных сначала обучали грамоте, чтобы каждый инок мог читать Священное Писание. Вступившего в число братии молодого инока вверяли постоянному духовному старцу-руководителю, который прежде всего старался научить послушника побеждать свои желания, ибо, как говорится в уставе: «… кто не научился наперед побеждать свою волю, тот никак не может подавлять гнев, уныние, блудную похоть, не может иметь истинного смирения».[32] Чтобы лучше сохранить чистоту своих помыслов, согласно уставу, молодой подвижник должен был открывать их старцу тотчас, как только они появлялись. Суд старца о качестве помыслов для послушника был обязательным. Послушание старцу требуется безусловное. Без позволения старца молодой инок не должен чего-либо делать.[33]
Иноческий устав преп. Пахомия Великого послужил образцом для уставов древних восточных православных монастырей. Почти в каждом из них посвящается несколько правил, относящихся к институту старчества. Так преп. Макарий Великий в одном из своих правил (4) пишет: «Заповедь старца принимай, как спасение; всякое дело исполняй без роптания и не позволяй себе сказать что-либо против, когда приказывают тебе».[34]
Особенно подробно излагаются правила старческого духовного руководства в уставе «О правилах монахов» преп. Иоанна Кассиана (начало V в.).
В 7-й главе этого устава, заимствованного у египетских монастырей, говорится, что принятый по тщательном испытании в обитель, «не тотчас допускается в сообщество братий», а отсылается к старцу гостиницы, где в течение года он занимается уходом за странниками. Получив уроки в смирении и терпении, послушник вводится внутрь монастыря и передается старцу, который руководит новоначальным.
В 8-й главе говорится, как молодой монах под руководством старца через послушание может научиться «побеждать свою волю», чтобы «постепенно восходить к высшему совершенству».
9-я глава трактует о том, что юный инок должен открывать своему старцу все сокровенные помыслы и в суждении о них не доверять своему мнению, а «считать худым или добрым только то, что старец признает таким».
В 10-й и 12-й главах усиленно подчеркивается, что основой всего поведения ученика должно являться послушание.
В заключение приводятся примеры безусловного послушания старцу из практики древних христианских подвижников. Так, св. Иоанн по повелению своего старца целый год поливал водою сухую ветвь утром и вечером. Он же бросил сосудец елея за окно, не рассуждая, потому что так велел старец. С великим напряжением он пытался сдвинуть огромный камень по повелению старца.
Авва Муций, подобно патриарху Аврааму, из послушания готов был бросить в реку родного сына, но старец удержал его.
Один брат, родом из очень знатной семьи, продавал в своем городе сплетенные им корзины (Главы 24–29).[35]
В правилах свв. отцов Серапиона, Макария и Пафнутия также имеются указания на затруднительность и неудобства одиночного подвижничества и предлагается, «чтобы они (одинокие подвижники — П.Л.) собирались во едино и жили в послушании одному опытнейшему старцу, следуя его заповедям, как внушениям Духа Святого».[36]
Старческое духовное руководство, органически связанное с иноческим обетом послушания, возникло вместе с монашеством, как один из важнейших видов монашеского устроения. Необходимость этого духовного института признавалась с первых веков настолько очевидной, что Двукратный Собор (861 г.) вторым правилом определил: «Отнюдь никого не сподоблять монашеского образа без присутствия при сем лица, которое должно принять его в послушание, с обещанием иметь над ним начальство и пещись о душевном его спасении».[37] В славянской редакции из Номоканона это правило гласит: «Аще кто дерзнет постищи монаха без приимца, сиречь, без старца, да извержется, по второму правилу Второпервого Собора: сиречь, аще несть старец купно в постригании, иже бы приял и имел его в послушании».[38]
Итак, восходя корнями своими к мученичеству первых веков и сменившему его христианскому аскетизму, старчество получило определенное оформление, как особый вид духовного руководства в первых общежительных монастырях Египта. Возникновение этого института тесно связано с важнейшим обетом монашеского послушания, а необходимость последнего вытекает из духовных немощей греховной природы человека.
Таким образом, возникнув в III–IV вв. в египетских пустынях среди великих христианских подвижников, старчество быстро распространилось в монастырях Востока, как особая форма духовного руководства для начинающих иноков. Оттуда оно воспринято было в дальнейшем и греческими монастырями Византии, Южной Италии и Афона, а потом проникло и на Русь.
Глава 2. Избрание или назначение старца
В большинстве случаев выбор старца считался неотъемлемым правом начинающего подвижника. Свобода выбора основывалась на том, что будущий подвижник сам избирает место своих подвигов и добровольно подчиняется духовному руководителю, делая его своим старцем. Только наличие свободы выбора старца, которая была в древних монастырях, объясняет смысл и значение советов, даваемых опытными подвижниками молодым инокам в деле избрания руководителя.
Об осторожности и предусмотрительности при выборе старца предупреждают преподобные Антоний Великий, авва Исаия, Симеон Новый Богослов, Петр Дамаскин и другие подвижники.
Преп. Антоний Великий говорит: «И вы, если хотите достигнуть этой меры, в которой верх совершенства, отступите от всех, которые носят такие имена, т. е. монашества и девства, яснозрения же сего и рассуждения не имеют; ибо если вы вступите в общество с ними, то они не дадут вам преуспевать, а еще погасят жар ваш, потому что в них нет жара, а есть хлад, вследствие того, что они ходят по своим желаниям».[39]
«В выборе старца не предпочитай того, — предостерегает авва Исаия, — кто преклонных лет, но кто убелен ведением и опытностью духовною, чтоб иначе не получил ты вреда и не размножились страсти твои».[40]
У преп. Симеона Нового Богослова читаем: «Если захочешь отречься от мира и научиться евангельскому житию, то отдай себя не неопытному и не нечуждому страстей учителю, чтоб вместо евангельского дьявольскому не научиться житию. Ибо у добрых учителей и уроки бывают добрые, а у худых — худые; от худых же семян и произрастания бывают всегда худые».[41]
Св. Петр Дамаскин говорит о себе, что сам он много раз терпел вред от неопытных старцев; поэтому он пишет: «Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству, но кто вошел в бесстрастие и приял дар рассуждения. Хорошо не таить своих помыслов от отцов; однако же не всякому, кто ни прилунится, надо их сказывать, но старцам духовным и дар рассуждения имеющим, мудростию, а не летами поседевшим. Многие, смотря на один возраст старца, открывали свои помыслы и вместо врачевства по причине неискусства выслушавших их, впадали в отчаяние».[42]
Наконец, Сам Христос Спаситель предостерегает от недостойных наставников и руководителей. «Слепец же слепца аще водит, — говорит Он, — оба в яму впадут» (Мф. 15, 14). Итак, Священное Писание и поучения свв. отцов и подвижников наставляют с величайшей осторожностью и осмотрительностью избирать духовных руководителей-старцев.
Не один только свободный выбор ученика давал право подвижнику быть старцем. «Кто сам себе присвояет чин учить других, — говорит авва Исаия, — тот вредит душе своей, и в то же время, как мнит исправлять ближнего и дом его созидать, сам себе устрояет разорение и пагубу».[43]
Добровольный выбор новоначальным иноком себе учителем того или иного старца — одно из главных оснований старческого устроения. Однако в большинстве случаев в общежительных монастырях свободно избранного учеником старца утверждал игумен монастыря. Это видно из слов св. Василия Великого, который пишет к настоятелю монастыря об одном из желающих отречься от мира и вести монашескую жизнь: «…и одного из вас, кого сам он изыщет, поставить ему наставником подвижничества, чтоб прекрасно руководствовал…»[44] В некоторых случаях настоятель обители назначал сам старца молодому иноку. Об этом говорит в своих поучениях преп. Ефрем Сирин. «Если отрекшись от суетной жизни, — читаем у него, — вступишь ты, брат, в обитель великого числа братий и игуменом передан на руки другому монаху, который бы учил тебя добродетельным подвигам, то не думай говорить или делать вопреки своему старшему».[45] Это было необходимо в такой многочисленной обители, как знаменитая Лавра преп. Саввы Освященного, где настоятель не мог быть духовным руководителем каждого инока. В небольших монастырях игумен совмещал обязанности настоятеля и старца.
Старец был волен принимать или не принимать какого-нибудь инока под свое руководство. Были случаи, когда монах отказывался от обязанностей старческого руководства, несмотря на распоряжение игумена. Так, например, когда Иоанн Дамаскин пришел в Лавру преп. Саввы Освященного и был пострижен, старцы долго не принимали его к себе в ученики по той причине, что он был ученый и премудрый, пока один простой и суровый старец не взял его под свое руководство.[46] Следовательно, выбор инока не обязывал монаха непременно на согласие быть духовным отцом, старцем. Преп. Иоанн Савваит во время пребывания в Лавре св. Саввы отказал трем молодым инокам, желавшим быть его учениками.[47]
Однако преп. Иоанн Лествичник не одобряет тех, которые «получили от Бога силу принимать на себя бремена иных, но неохотно подклоняются, чтобы нести тяготу для спасения братий. Сих последних, как нестяжавших любви, я считаю весьма жалкими».[48]
Каким же требованиям должен удовлетворять избираемый старец? Как избежать при выборе того, чтобы вместо кормчего не избрать простого гребца, вместо врача — больного? В предупреждение ошибок при выборе старца свв. отцы и подвижники перечисляют добродетели и разные качества, которые должен иметь хороший руководитель.
Известный устроитель монашеской жизни св. Василий Великий дает подробное наставление и руководство при выборе наставника иноку, желающему стать «соратником святых учеников Христовых». «С великой заботливостью и обдуманностью постарайся найти мужа, — говорит он, — который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, украшен был добродетелями». Далее святитель перечисляет нравственные качества наставника, предостерегая молодого инока не вверяться «какому-нибудь из страстных славолюбцев» который мог бы под предлогом снисхождения «незаметно соделать нас опять многострастными, опутать нас собственными узами греха». И тогда весь подвиг отречения от мира, который избрал себе инок, стал бы напрасным.[49]
Преп. Симеон Новый Богослов призывает ученика многими молитвами и слезами умолять Бога, чтобы избрать себе духовного руководителя «бесстрастного и святого». Кроме того, ученик и сам должен исследовать Божественные Писания и «особенно деятельные писания свв. отцов», чтобы с ними сличая то, чему учит его «учитель и настоятель, мог… как в зеркале видеть, насколько они согласны между собою, — и затем согласное с писаниями усвоять и удерживать в мысли, а не согласное — рассудив добре — отлагать, чтоб не прельститься». Далее св. отец предупреждает молодого инока от «прелестников и лжеучителей».[50] Это наставление известного богослова и подвижника чрезвычайно важно, так как оно предостерегает ученика от слепого повиновения всем без исключения наставлениям руководители и механического подражания его поступкам и требует сознательного послушания, в основе которого лежит постоянное и неизменное соблюдение Слова Божия и свв. отцов.
Преп. Иоанн Лествичник истинного пастыря называет кормчим, избавляющим от бездны душевный корабль; духовным врачом, имеющим и тело и душу свободные от недугов; истинным учителем, принявшим от Бога книгу духовного разума.[51]
В тесной связи с указанным требованием свв. отцы и аскеты выдвигают и еще одно условие, необходимое для ученика при выборе старца, — это искреннее и страстное желание его достигнуть спасения. Кто искренне стремится к спасению, тот всегда найдет и нужного к тому руководителя. «Поистине, если кто направит сердце свое по воле Божией, — говорит авва Дорофей, — то Бог просветит и малое дитя сказать ему волю Свою. Если же кто не хочет искренно творить волю Божию, то хотя он и к пророку пойдет, и пророку положит Бог на сердце отвечать ему, сообразно с его развращенным сердцем, как говорит Писание: «И пророк аще прельстится, — и речет слово, Аз Господь прельстих пророка того» (Иез. 14, 9).[52]
Свв. отцы и подвижники преподают вступающим на путь послушания ученикам и еще один совет, которого они должны придерживаться при выборе себе руководителя, а именно: учитывать степень своего нравственного состояния. Преп. Иоанн Лествичник об этом так учит: «Если ты невоздержен и удобопреклонен на плотскую похоть, то да будет твоим обучителем подвижник, и в отношении к пище неумолимый, а не чудотворец, и который готов всех принимать и угощать трапезою. Если ты высокомерен, то да будет твоим руководителем человек суровый и неуступчивый, а не кроткий и человеколюбивый. Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых, и по нраву и местопребыванию своему приличных нашим недугам».[53] Молодому иноку, просившему преп. Иоанна Савваита о наставлении, как положить начало аскетическим подвигам, старец ответил: «Иди, и если возможно, избери себе наставника о Господе из всех людей суровейшего и строжайшего; и укрепившись терпением, ежедневно пей от него поругание и уничижение, как мед и млеко».[54]
Молитва и вера в помощь Божию, а также искреннее желание спасения — вот что требуется от ученика при избрании им себе истинного духовного наставника.
Сколько инок может иметь духовных руководителей? Этот вопрос решился не сразу. Преп. Феодор Освященный инока Аммона вверяет двум наставникам: Феодору Александрийцу и Авзонию. Ясные указания на безраздельное руководство одного старца стали известны не ранее V или VI века. Последнее подтверждается словами преп. Исаака Сирина (конец VI в.), который предлагает новоначальному иноку иметь одного собеседника и сотаинника.[55] Преп. Григорий Синаит (принял монашество на Синайской горе, а потом подвизался на Афоне в XIV веке) говорит: «Не всех вопрошать надо, но одного того, кому и других управление вверено, кто жизнию блистает и кто, будучи беден многих богатит… Ибо не всем принадлежит руководить и других, но тем, кому дано Божественное рассуждение…» В подтверждение своих слов преподобный приводит слова Премудрого Сираха: «Мирствующие с тобою да будут мнози, советницы же твои един от тысящ» (Сир. 6, 6).[56]
Многие свв. подвижники говорили в пользу несменяемости старца. Так преп. Ефрем Сирин сравнивает послушника, оставившего своего старца, с предательством Иуды.[57] Преп. Иоанн Лествичник считает инока достойным наказания, который, испытав пользу своего первого духовного врача, потом из предпочтения к другому ушел от него. «Не избегай из рук того, — говорит далее преп. отец, — который привел тебя ко Господу; ибо во всю жизнь твою, ни перед кем не должен иметь такого почтительного благоговения, как перед ним».[58]
Однако, несменяемость старца не всегда была безусловной и переход инока к другому духовному наставнику не всегда запрещался. Более того, иногда разлучение их другие подвижники считали справедливым. Преп. Иоанн Лествичник считает возможным такой переход, если старец по своей неопытности сам отказывается от руководства. «Когда духовный врач наш признает себя недостаточным для исцеления нас, — говорит он, — тогда должно идти к другому; ибо редкие кто исцеляются без врача».[59] Но такое разлучение допускалось только в том случае, если инициатива исходила от старца или с его согласия. Сам же послушник оставить своего старца из-за его пастырской неопытности не имел права. Это видно из примера, о котором говорил преп. Иоанн Лествичник. Инок одной обители в Азии (Лествичник говорит, что это был преп. Иоанн Савваит) был в послушании «кроткого, тихого и безмолвного монаха». Старец обходился со своим послушником весьма почтительно и не применял никаких строгих мер старческого руководства. Видя, что такое отношение к нему старца не приносит пользы его душе и чревато многими опасностями, инок упросил его отпустить от себя. Получив от своего настоятеля отпускное письмо, он удалился в общежительный монастырь в Понте, где, будучи всеми уничижаем и оскорбляем, беспрекословно исполнял свое послушание.[60] Здесь характерно то, что уходящий ученик был снабжен не только согласием старца, но и рекомендательным письмом.
Гораздо труднее было уйти от своего старца против его воли. Даже нравственные недостатки старца не могли служить основательной причиной ухода, так как ученик не мог судить своего учителя. На вопрос одного ученика, что делать, если старец пребывает в нерадении, преп. Иоанн Савваит ответил: «Если бы ты даже увидел, что он блуд творит, не оставляй его, но говори сам себе: «Друже, зачем ты сюда пришел?»[61] Св. Василий Великий также говорит, что как родители желают, чтобы дети их были хорошими, благоразумными и скромными, так и наставник святой жизни желает, чтобы обучаемый оказался непорочен и сведущ в духовной мудрости. Старец, как учитель добродетели и справедливости, по мнению св. отца, не захочет, чтобы обучаемый был худо воспитан, так как плоды такого воспитания прежде всего падут на него, ибо «они вознамерились жить друг с другом». Этим самым св. Василий Великий желает отнять всякий благовидный предлог у «хотящего удалиться из духовного общества» из-за «худого руководства учителя».[62]
Но были причины, по которым «ученик был обязан открыто оставить своего старца»,[63] не спрашивая на это его согласия. Это было в тех случаях, когда было очевидно, что старец заражен ересью, и ученику грозит опасность совращения в ересь.
Итак, при избрании старца со стороны ученика требуется искреннее стремление ко спасению и усердная молитва к Богу о даровании истинного старца, а со стороны старца — высокая добродетельная жизнь и духовная опытность. Добровольно заключенный союз между окормляемым учеником и его духовным руководителем имеет таинственно-благодатный характер и зиждется на искреннем желании ученика достигнуть спасение и на беззаветном отеческом попечении старца о духовно-нравственном возрастании окормляемого им ученика. Кто искренне жаждет спасения, тому Господь пошлет и должного руководителя и Свою благодатную помощь.
Глава 3. Признаки истинного старца
Некоторые признаки истинного старца уже были указаны в предшествующей главе, где речь шла об избрании достойного духовного руководителя. Однако, этому важному вопросу необходимо уделить особое внимание.
Признаки истинного старца определяются величием его подвига и ответственностью перед Богом за душу окормляемого им ученика. Именно к старцу относятся грозные слова Бога: «Кровь его от руки твоея взыщу» (Иез. 33, 8). Ап. Павел, говоря о повиновении и покорности наставникам, одновременно указывает, что они являются ответственными стражами, обязанными дать отчет Богу (Евр. 13, 17). «Если тот, кто может пользовать других словом, но не преподает его изобильно, — предостерегает духовного пастыря преп. Иоанн Лествичник, — не избежит наказания: то какой беде подвергают себя, возлюбленный отче, те, которые трудами своими могут помочь злостраждущим, и не помогают? Избавляй братий, о ты, избавленный Богом! Спасенный! Спасай ведомых на смерть, и не будь скуп к искуплению душ, убиваемых бесами».[64] Отсюда понятно, какими высокими качествами должен обладать духовный руководитель.
Свв. подвижники в своих высказывания об истинных старцах советуют предпочитать не того, кто преклонных лет, а того, кто бесстрастен и имеет знание и опыт духовной жизни. Под бесстрастием великие аскеты понимали полное отречение от всех житейских привычек, забот и печалей. Не только безмолвник или послушник, но и игумен, настоятель монастыря, и он должен быть беспечален, т. е. свободен от попечений о житейских потребностях. Чрезмерная забота о житейских нуждах противна заповеди Божией, которая говорит: «Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся» (Мф. 6, 31). И еще: «Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими» (Лк. 21, 34).
Что касается духовного ведения и духовной опытности, то этими качествами обладает прежде всего тот, кто глубоко сведущ в Священном Писании и способен проверять каждый свой поступок и всякое рассуждение о Слове Божием.
Каждый человек имеет свой разум и свое естественное рассуждение: деятельное или научное, но не все имеют рассуждение духовное. Руководителем других на пути спасения может быть только тот, который достиг духовного рассуждения и в состоянии на основании Слова Божия отличать хорошее от плохого, доброе от злого. Святые подвижники указывают, что истинным старцем является тот, кто на всякое дело и разумение имеет свидетельство от Священного Писания и кто овладел даром отличать святое и духовное от вредного и противного благодати.
Если духовное ведение истинного старца связано с глубоким знанием Священного Писания и умелым применением его в деле духовного руководства, то духовная опытность проявляется в высоких христианских добродетелях, приобретенных старцем в результате длительных аскетических подвигов. Св. Василий Великий говорит, что старец должен иметь в делах своих свидетельство любви своей к Богу, быть сведущим в Божественных Писаниях, быть не рассеянным, не сребролюбивым, не озабоченным многими, быть безмолвным, боголюбивым, нищелюбивым, не гневливым, не памятозлобным, не тщеславным, не льстивым, не изменчивым ничего не предпочитающим Богу.[65]
Упражняясь в аскетических подвигах, в постоянной борьбе с искушениями под руководством великих подвижников, будущий старец становился опытным духовным врачом. И это качество, эта опытность духовной жизни была тем более необходима потому, что он должен был руководить людьми весьма различными по своему характеру, навыкам и нравственному состоянию. Старец должен был к каждому ученику применять особое и только ему пригодное руководство. Чтобы вполне успешно осуществить такое руководство, истинный старец должен гореть евангельской любовью к своему ученику. Со свойственной отцу доброжелательностью и любовью старец должен обращать внимание на нужды своего ученика, проявляя о нем попечение, как о любимом сыне. Опытный старец умеет в точности определить душевно-нравственное состояние руководимого им ученика и согласовать с этим свои наставления.[66]
Как ни важна забота и попечение старца о нравственном усовершенствовании вверенного ему ученика, его непрестанное наблюдение за внешним и внутренним поведением, однако успех старческого служения зависит, главным образом, от личного нравственного совершенства самого старца. Не так важно в духовном руководстве слово, наставление, сколько личный пример. Чем выше стоит в нравственном отношении руководитель, тем действеннее его руководство. «Руководство примером дел, — говорит св. Григорий Нисский, — гораздо действительнее, чем наставление словесное… всякое слово без дел являемое, как бы ни было красноречиво составлено, подобно бездушному изображению, которому краски и цвета придают некоторый вид живости а кто «сотворит и научит, «сей велий наречется в Царствии Небеснем» (Мф. 5, 19)…тот есть истинно живой человек, цветущий красотой, действующий и движущийся».[67] Живой пример действует неотразимо на людей. Живя с добродетельным и совершенным учителем, ученик и сам незаметно для себя усваивает качества своего наставника.
Над всеми отмеченными выше качествами или признаками истинного старца: бесстрастием, духовным ведением, духовной опытностью, добродетелями и высоконравственной совершенной жизнью возвышается самое главное и самое животворное качество — подлинно христианская любовь.
Приняв на свое попечение ученика, старец как бы забывает о себе, подавляет в себе всякое самолюбие и всецело проникается любовью к опекаемому послушнику. Самоотверженная любовь старца выражается во всем: и в сострадании, и в утешении, и в помощи всем, кто обращается к нему за советом. Любовь — душа и сердце старческого подвига. Приняв на себя ответственность за нравственное руководство ученика, старец связывает его спасение со своим собственным спасением. Поэтому ради помощи окормляемому он готов не останавливаться ни перед какими трудностями.
Жертвенная евангельская любовь заставляет старца брать на себя непосильное бремя. Так, например, когда послушник просил великого старца авву Варсануфия понести его грехи, старец ответил: «Брат! Хотя ты просишь о деле, превышающем мои силы, но покажу тебе меру любви, которая понуждает себя и на то, что выше сил. По приверженности к тебе я беру на себя и понесу твое бремя, только с тем, чтобы и ты взял на себя — хранить мои слова и заповеди, ибо они спасительны и ты поживешь непостыдно».[68]
Своей отеческой любовью старец вызывает ответную любовь к себе со стороны ученика. Когда послушник видит, с какой бескорыстной и самоотверженной любовью заботится наставник о его благе, то он и сам проникается любовью к своему учителю и стремится не только не оскорбить его, но всемерно оправдать его заботы. Любовь старца вызывает соответствующий отзвук в душе ученика, зажигает в нем икру любви и к Богу, и к своему учителю, и ко всем ближним. Эта любовь распространяется не только на его ученика, но и на каждого человека, приходящего к нему за советом и духовной помощью.
Самоотверженная взаимная любовь укрепляет ученика идти по трудному и тернистому пути духовного совершенствования, а старцу придает силу и мужество терпеть за своего ученика всевозможные укоризны, поношения и скорби. «Бывает иной раз, — как свидетельствует преп. Иоанн Карпатский, — что учитель предается бесчестию и подвергается искушениям за получивших от него духовную пользу».[69]
Отечески-пастырская любовь старца иногда бывает снисходительна к немощам своего начинающего ученика. Преп. Иоанн Лествичник, обращаясь к своему духовному сопастырю, умоляет его «помогать тем, которых мы дерзнули вести во Святая Святых и покусились показать им Христа, на таинственной их и сокровенной трапезе почивающего… А если они еще очень младенчественны или немощны, то нужно их и на плечи взять, и понести, пока они пройдут дверь поистине тесного входа».[70] Но такая любовь никогда не переходит в потворство. Истинный старец руководствуется не своими чувствами и капризом, но применительно к нраву ученика, когда это требовалось, бывает и строгим, и снисходительным, сообразуясь с его нуждами.
Так, евангельская любовь, являющаяся самым важным, завершающим признаком истинного старца, составляет ту основу, на которой зиждется благодатных союз духовного наставника и ученика, имеющий целью достижение спасения.
Вечные примеры религиозно-нравственного идеала старца являют великие древние христианские подвижники: преподобные Антоний и Пахомий в Египте, Евфимий, Феодосий и Савва в Палестине и некоторые другие столпы монашеского благочестия.
Часть вторая. Старчество и характер отношений между старцем и учеником
Глава 1. Сущность старчества и методы его руководства
Цель подвижническое жизни, к которой стремились лучшие представители древнего монашества, заключалась в обожении человека, в единении человеческой природы со Христом. Это единение было не только нравственное, но и существенное, в проникновении, освящении, озарении души и тела подвижника благодатью Святого Духа.
Как физическое подвижничество, заключавшееся в воздержании, в борьбе с плотью, так и духовное, которое проявлялось в богомыслии, в отсечении своей воли, — все это только средства к духовному совершенству и обожению своей природы. Подвижник, достигший высокой степени совершенства, становился равноангельским, богоносным. Он был носителем тех духовных дарований, которыми была весьма обильна древняя Церковь в первых трех веках христианства. Вот почему такой подвижник, старец был не только нравственно святым, носителем силы и духа, но он был «существо богоизбранное и богоодаренное».[71]
Сущность старчества — это свободный религиозно-нравственный завет между старцем и его учеником. Избрав старца, начинающий подвижник совершенно отрешается от своей воли и отдается в полное послушание. с полным самоотречением своему духовному руководителю. Обет полного послушания инок принимает добровольно с целью достижения нравственного перерождения, приближения к нравственному совершенству. На вопрос старца: истинно ли он решился взять на себя обет послушания, послушник Исидор ответил: «Как железо кузнецу, предаю себя тебе, святейший отче, в повиновение».[72]
Старец, со своей стороны, берет на себя всю ответственность перед Богом за руководство и спасение своего ученика. «Если… соблюдешь заповедь мою, лучше сказать, Божию, свидетельствую, что я дам за тебя ответ в тот день, в который Бог будет судить тайны человеческие», — говорит преп. Варсануфий своему ученику.[73] Старец, который является полным распорядителем души и воли послушника, несет всю ответственность за его грехи; так как ученик, отрекшись от своей воли, мыслей и желаний, становится невменяем. «Вот я даю тебе заповедь во спасение, — говорит тот же великий Старец, — если сохранишь ее, то я принимаю на себя рукописание, которое имеется на тебе, и благодатию Христовою не оставлю тебя ни в нынешнем веке, ни в будущем… Вот я взял на себя твою тяготу, бремя и долг, и вот, ты стал человеком новым, неповинным, чистым: пребудь же отныне в чистоте».[74] Принятие старцем греховного бремени обусловливается беспрекословным соблюдением его заповедей. Характерно, что сам акт принятия на себя грехов ученика обозначен словом (αντιλαμβάνονται) — воспринимаю. Преп. Иоанн Лествичник говорит: «Совершенное восприятие (αντίληψη) есть предание души своей за душу ближнего во всем».[75]
Чтобы принять на себя грехи своего ученика и нести за них ответственность перед судом Божиим, старец должен был знать эти грехи. А это значит, что совесть ученика, желающего жить под старческим окормлением, должна быть открыта своему учителю.
Восприятие грехов и с самоотверженной любовью терпеливое руководство своего ученика — вот основные обязанности старца. С этой целью устанавливалась неразрушимая связь, духовный завет между подвизающимся учеником и старцем. О прочности такого завета и власти старца говорят следующие примеры.
Один послушник, о котором рассказывается в прологе 15 октября, подвизался со своим старцем в Египте. Однажды он, презрев какую-то заповедь старца, не исполнил своего послушания и ушел в Александрию. Здесь во время гонения на христиан он сподобился претерпеть истязания и принял мученическую смерть за Христа. Когда христиане хоронили тело его, почитая его святым, во время Литургии при возгласе: «Елицы оглашеннии изыдите» — гроб с телом страстотерпца сам собою был вынесен на паперть. После Литургии он таким же образом был поставлен на прежнее место. Это повторялось несколько раз. Одному благочестивому человеку Господь открыл причину чудесного перенесения гроба. Этот человек нашел того подвижника-старца, связавшего мученика епитимией. Как только старец произнес прошение ему, гроб остался на своем месте.[76]
Другой пример, рассказанный преп. Феодором Студитом, свидетельствует об абсолютной власти старца и обязательности его заповеди, разрешить которую может только наложивший ее старец. Один старец, подвизавшийся вместе со своим весьма благоговейным учеником, разгневавшись, что монастырские животные, за которыми присматривал послушник, зашли на поля крестьян, дал ему заповедь не есть хлеба, пока не сделает ограждения для животных. Но когда инок исполнял повеленное старцем послушание, старец умер. Возвратившись в свою келью, ученик долго плакал и скорбел, что лишился духовного отца и что на нем осталась епитимия — не вкушать хлеба. Оказалось, что эту епитимию не мог разрешить никто, в том числе ни патриарх св. Герман (715–730), ни собор архиереев, «хотя старец и не желал, чтобы ученик его оставался под епитимией».[77]
Такое значение старческой епитимии вытекало из абсолютной власти старца и обязательности его заповеди. В этой власти старца свв. подвижники видели проявление вяжущей и решающей власти, которую Господь дал апостолам.
Впоучениях свв. подвижников довольно подробно излагаются методы старческого окормления соответственно природным наклонностям ученика и применительно к различным случаям нарушения им духовной дисциплины.
Методы старческого руководства указывает старцу его отеческая любовь. Эта любовь находит нужные слова, которыми можно научить ближнего, она указывает и все необходимые к тому средства.
При свободном союзе ученика со старцем в духовном руководстве последнего всякое принуждение, а тем более насилие совершенно исключается. Здесь все должно быть проникнуто той безграничной самоотверженной любовью, о которой говорилось выше, как об основном признаке истинного старческого руководства.
Старец в своей воспитательной работе должен всегда согласовываться с нравственной природой, наклонностями и развитием своего ученика. Чтобы правильно определить болезнь и соответственно этому назначить духовно-нравственное лекарство, он должен прежде всего внимательно и терпеливо выслушать больного. Так как иной нуждается только в том, чтобы излить все, что беспокоит и волнует его, иной ищет утешения, а иной просит совета и помощи. Преп. Феодор Студит внушает сообразовываться с нравом и немощами каждого. «Ибо не всем одно бывает нужно, — говорит преподобный, — одному нужен остен, другому узда, тому епитимия, этому прощение, третьему обличение и увещание; у всякого своя страсть, свои навыки: с ними надо согласовывать и врачевательные приемы».[78] Одни и те же средства духовного врачевания для одних могут служить как целебные, а для других отравой. Великий знаток подвижнической жизни преп. Иоанн Лествичник советует преподавать духовные врачевания в соответствующее время. Он приводит пример, как неискусный врач «больного и скорбного обесчестил, и тем ничего более для него не сделал, как только ввергнул его в отчаяние», а искусный — «надменное сердце резал унижением», извлекая из него греховный смрад.[79] В «Слове к пастырю» тот же св. отец дает совет пастырю-путеводителю: «Не всем приходящим к послушанию говорить: «Путь сей узок и тесен» (Мф. 7, 14); и не каждому: «Иго сие благо и бремя легко» (Мф. 11, 30), но тем, которые отягчены большими грехами и склонны к отчаянию прилично применять второе врачевание, а гордым и самонадеянным — первое.[80]Далее св. отец предлагает отличать тех, которые несут аскетический подвиг подобно крепким юношам ревностно и мужественно от тех, которые слабы разумом и жизнью, и соответственно этому применять различные средства: или твердую пищу, или питать млеком, как младенцев. «При сеянии духовного семени, — говорит он, — должно рассуждать о времени, о лицах, о количестве и о качестве семени».[81] Святитель Василий Великий также научает старца изучать душевное состояние своего ученика и с ним согласовывать свое руководство: «Ибо разумно настоятельствующий умеет в точности изведывать нравы, страсти и душевные стремления каждого, и соглашать с этим свое распоряжение каждым».[82]
Рекомендуя во всех случаях согласовывать способы духовного врачевания с особенностями нравственного недуга, свв. подвижники наставляют, чтобы в случае возникшего в душе ученика недоверия к руководству старца, последний приложил все усилия к выяснению причин такого недоверия и принял соответствующие меры к его устранению. «Если какой-либо из учеников твоих, — говорит преп. Симеон Благоговейный, — возымеет недоверие к тебе, ты рассмотри, отчего это случилось, так как это бывает по многим причинам и предлогам». Далее преподобный дает перечень эти причин. К ним он относит гордость и тщеславие ученика, который думает, что уже достиг совершенства и не хочет называться учеником, а желает быть учителем. Причиной этому может быть беспечность и пристрастие к довольству и телесному покою, но может быть и зависть, которая происходит от того, что старец стал предпочитать других, а прежде любил его больше. Неверие к руководству старца иногда возникает в душе ученика и оттого, что последний желает принять рукоположение, обещанное старцем, но которое потом было отказано по недостоинству. Неверие еще бывает и от того, когда послушник впадает в грех, а потом стыдится его исповедывать, или когда он соблазняется каким-нибудь поступком своего старца. Опытный старец по взору лица своего ученика может определить его измену. «Врачевство для таковых, — продолжает преподобный, — молитва к Богу усердная со слезами, умножение любви, частое внушение, телесное упокоение и всегдашние собеседования, иногда кроткие и усладительные, а иногда строгие и обличительные, как лучше и пригожее к тому, чтоб они слушались и умягчались нравом».[83]
В самом начале духовного руководства перед старцем стоит задача освободить ученика от привязанности к житейским благам. Попечительными средствами для этого служат: наставление, личный пример и налагаемые старцем труды и лишения. Св. Григорий Палама говорит об этом следующее: «Как растениям необходимо перезябнуть зимою, чтоб плод принести, так искусительные прискорбности необходимы для плодоносия духовного. Кто не перетерпит доблестно тяжелого бремени встречных искушений, тот не принесет плода, достойного небесных житниц и сокровищ. Всякий ревнитель совершенства достигает его через подьятие произвольных и непроизвольных трудов и лишений… И любовь к Богу наиболее испытывается прискорбностью искушений непроизвольных. Произвольные лишения приготовляют душу к перенесению непроизвольных, ибо, привыкши при первых ни во что ставить приятности житейские и славу, она легко уже переносит и последние».[84]
В целях утверждения в добродетели старец нередко сам налагает прискорбности своему ученику. Так, преп. Иоанн Лествичник рассказывает об одном настоятеле монастыря, который ради испытания целомудрого и кроткого эконома в притворном гневе приказал выслать его из церкви. Когда преп. Иоанн Лествичник, зная невинность эконома, хотел его оправдать, мудрый старец ответил: «И я знаю, отче, что он не виновен; как несправедливо и жалко было б вырвать хлеб из уст голодного младенца, так и наставник душ делает вред и себе, и подвижнику, если не подает ему случаев к приобретению венцов, какие он, по его примечанию, может на всякий час заслуживать перенесением досад, бесчестий, уничижений и поруганий».[85] Но такой метод старческого окормления произвольными скорбями должен быть своевременным и посильным. Хотя тот же преподобный говорит, что «душа, привязавшаяся ради Христа любовью и верою к пастырю, не отступает от него даже до крови; особенно же, если она получила через него исцеление своих язв…»[86]
В процессе духовного руководства старец упражняет ученика в телесных трудах, которые оказывают благотворное влияние на душевное настроение, усмиряют телесные страсти и подготовляют к духовным упражнениям. «Если бы мы находились вне тела, — говорит св. Василий Великий, — то необходимо было бы стремиться к совершеннейшему одною душою. Но поелику человек двояк; то и упражнение в добродетели должно быть двоякое, состоящее в телесных трудах и душевных подвигах»[87] И другие подвижники учили, чтобы старец телесными трудами и лишениями подготовлял своего ученика к духовной стороне послушания.
Духовное же послушание начиналось с того, что старец стремился сосредоточить внимание ученика на одном каком-нибудь духовном предмете, как, например, на мысли о вездеприсутствии Божием, о памятовании смертного часа, о Страшном Суде и т. д. Тогда каждый окружающий предмет и каждое событие могут напоминать подвижнику о цели его подвига и тем усиливать его подвижническую ревность. Сосредоточивая внимание ученика на духовных предметах, старец переходит далее к искоренению греховных страстей в окормляемом.
В начале старец все свое внимание обращает на искоренение главной страсти, корня всех страстей — самолюбия, так как самолюбие препятствует истинному смирению, преданности воле Божией, а это значит и очищению сердца. Затем старец насаждает и укрепляет какую-либо одну добродетель, чтобы затем привить к ней и другие. Такой добродетелью у подвижников обычно является послушание. Утвердив послушание, как учат свв. подвижники, старец начинает постепенно возводить ученика к духовно-нравственному совершенству по следующим ступеням:
Первая ступень — сознание своей немощи, неопытности в духовной жизни и бессилия в борьбе со злом. Это сознание благотворно тем, что заставляет послушника искать через старца помощи у Бога.
Вторая ступень — самоукорение, когда старец приучает послушника не слагать вины на других, а укорять всегда и во всем только себя, что также предохраняет от самооправдания себя и осуждения других.
И третья ступень — безропотное, благодарное перенесение своих скорбей, имеющих важное очистительное значение для послушника, который считает себя достойным еще больших страданий и радуется за временные скорби.[88]
Как видим, старческое служение трудно и требует самоотверженной любви в деле духовного окормления. Но это служение приносит как старцу, так и окормляемому ученику великие благодатные плоды. Служение спасению души — главнейшее христианское служение, лучшая из всех добродетелей. История старческого подвижничества знает немало примеров, как старцы силою слова, непрестанного попечения и примера приводили своих духовных питомцев на путь нравственного совершенства.
Старчество — это свободный духовный союз старца с его учеником. Главная и ответственная роль в этом союзе принадлежит старцу. Она требует от него духовного ведения, духовной опытности и высокого нравственного совершенства и налагает на него тяжелые обязанности. Но для достижения цели этого союза — спасения вступающего на путь подвижничества — необходимо соблюдение определенных обязанностей и со стороны ученика по отношению к своему наставнику. Первой среди этих обязанностей является вера послушника старцу.
Глава 2. Вера старцу
Таинственно-благодатная сила духовного союза старца и ученика зиждется на полной и твердой вере ученика избранному им духовному руководителю. Через эту веру начинающему подвижнику подается от Бога благодатная сила и помощь. С ослаблением веры ослабляется и их сердечный союз. В силу этого весь успех старческого окормления и духовно-нравственного возрастания ученика зависит, прежде всего, от степени и твердости веры последнего. Ибо если вера старцу поколеблена, теряется весь смысл старческого руководства.
Молодой инок, избравший путь аскетизма и сознавая свою неопытность, с полной верой принимает советы старца. В советах и наставлениях старца он видит проявление духовного опыта и мудрости, через которые проявляется воля Божия. Сознательная вера становится возможной от того, что инок вверяет себя старцу после предварительного критического отношения к нему, потому что избрал он старца после продолжительного искания, горячей молитвы, а это значит, что сознательно и добровольно. «Авторитет старца покоится на сравнительном религиозно-нравственном совершенстве его, на приближении его к идеалу Христову»[89]. Подчиняясь своему руководителю, ученик видит в нем образ Христа. «Действенную стяжавший веру к отцу своему по Богу, — говорит преп. Симеон Новый Богослов, — видя его, мнит видеть Самого Христа, и бывая с ним или, последуя ему, верует несомненно со Христом быть и Ему последовать».[90]
Преподобные иноки Каллист и Игнатий говорят: «Нашедши же такого (духоносного руководителя — П.Л.), и к нему как к родному отцу сын отцелюбивый прилепившись телом и духом, пребывай с того времени весь в его повелениях, и с ним во всем согласуйся, смотря на него, как на Самого Христа, а не как на человека, и всякое от себя отгоняя неверие, и сомнение, равно как и всякое свое мудрование и самохотное хотение; шаг за шагом последуй за учителем своим»[91]
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Прот. Петр Латушко. «Значение старчества в деле духовного руководства по учению святых подвижников»
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Золотая цепь святости». Старчество предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
К. Икскуль. Старчество по учению святых Отцов и аскетов. М. 1907. 68 стр.; Прот. Александр Соловьев. Старчество по учению святых Отцов и аскетов. Семипалатинск. 1900. 153 стр.; Пустынник. Старчество. Мысли святых Отцов о необходимости и пользе старческого руководства в духовной жизни. М. 1910.39 стр.
2
П. Казанский. История православного монашества на Востоке. Ч. 1. М. 1854. и ч 2. М. 1856; С. Смирнов. Духовный отец в древней восточной Церкви (История духовничества на Востоке). Ч. 1. Сергиев Посад. 1906.
4
Преп. Антоний Великий. Цит. по Казанскому П. История православного монашества на Востоке. Ч. 1. М. 1854, стр. 104–105.
6
Там же, стр. 123; Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцов. М. 1845, стр. 11.
11
Преп. Варсануфий и Иоанн. Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников. Изд. 4-е. СПб. 1905, стр. 44.
22
Преследования христиан в Римской империи — с I века н. э. — до 313 года, когда императором Константином Великим был издан Миланский эдикт и положение христиан стало легальным. Гонения, однако, возобновлялись при соправителе Константина Лицинии в 320–324 годах и при Юлиане Отступнике в 361–363 годах. Среди прочего, гонения сформировали культ святых и мучеников.
23
Возникновение монашества относится к апостольским временам, но только в IV веке оно сформировалось как движение, имеющее определенные цели и конкретные организационные формы. Зародившись на Востоке, монашество первоначально существовало в форме аскетизма (греч. ά σχησις — подвиг).
25
Преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Изд. 5-е. 1898, стр. 9. Сл. 1, 26.
42
Св. Петр Дамаскин. Цит. по Соловьеву А. Старчество по учению святых отцов и аскетов. Семипалатинск. 1900, стр.43.
45
Св. Ефрем Сирин. Творения. Цит. по Смирнову С. Духовный Отец в древней Восточной Церкви. Ч. I. Сергиев Посад. 1906, стр. 27.
68
Преп. Варсануфий и Иоанн. Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников. Изд. 4-е. СПб. 1905, стр. 204.
73
Преп. Варсануфий и Иоанн. Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошение учеников. Изд.4-е. СПб. стр.43.
