Неточные совпадения
И не потому, что растут деньги, — деньги деньгами, — но потому, что все это — дело рук твоих; потому, что
видишь, как ты всему причина и
творец всего, и от тебя, как от какого-нибудь мага, сыплется изобилье и добро на все.
Вот в Риме, например, я
видел огурец:
Ах, мой
творец!
Послушай: хитрости какие!
Что за рассказ у них смешной?
Она за тайну мне сказала,
Что умер бедный мой отец,
И мне тихонько показала
Седую голову —
творец!
Куда бежать нам от злоречья?
Подумай: эта голова
Была совсем не человечья,
А волчья, —
видишь: какова!
Чем обмануть меня хотела!
Не стыдно ль ей меня пугать?
И для чего? чтоб я не смела
С тобой сегодня убежать!
Возможно ль?
Другим соблазном оторванного познающего субъекта является желание признать себя
творцом бытия,
увидеть в действительности как бы копирование самого себя.
Внутренняя отдаленность творения от
Творца мешает
увидеть Бога: образ Бога дробится в человеческом сознании и воспринимается лишь мифологически.
— Конечно, ваше высокоблагородие, свидетели наши
творец небесный-с… они
видели…
Надо
видеть и понимать, что я каждый день
вижу пред собой: вечные неприступные снега гор и величавую женщину в той первобытной красоте, в которой должна была выйти первая женщина из рук своего
Творца, и тогда ясно станет, кто себя губит, кто живет в правде или во лжи — вы или я.
О нет… я счастлив, счастлив… я жестокой,
Безумный клеветник; далеко,
Далеко от толпы завистливой и злой.
Я счастлив… я с тобой!
Оставим прежнее! забвенье
Тяжелой, черной старине!
Я
вижу, что
творец тебя в вознагражденье
С своих небес послал ко мне.
Ларион отвергал сатану, а надо было принять его, жития святых заставили — без сатаны непонятно падение человека. Ларион
видел бога единым
творцом мира, всесильным и непобедимым, — а откуда же тогда безобразное? По житиям святых выходило, что мастер всего безобразного и есть сатана. Я и принял его в такой должности: бог создает вишню, сатана — лопух, бог — жаворонка, сатана — сову.
Ныне
вижу,
Что не исполнил ты свое предназначенье
И меру всех твоих злодейств.
ТворецСвидетель мне: хотел очистить землю я
От зверя этого… железо обмануло…
И он живет… презренный человек!
Он отвратительнее для меня,
Чем все орудья пытки.
Там
видел он высокий эшафот;
Прелестная на звучные ступени
Всходила женщина… Следы забот,
Следы живых, но тайных угрызений
Виднелись на лице ее. Народ
Рукоплескал… Вот кудри золотые
Посыпались на плечи молодые;
Вот голова, носившая венец,
Склонилася на плаху… О,
творец!
Одумайтесь! Еще момент, злодеи!..
И голова оторвана от шеи…
— То-то и есть, что деялось, — сказал дядя Онуфрий. — Мы
видели, что на небе перед полночью было… Тут-то вот и премудрая, тайная сила
Творца Небесного… И про ту силу великую не то что мы, люди старые, подростки у нас знают… Петряйко! Что вечор на небе деялось? — спросил он племянника.
— Именно причитаю, именно причитаю, потому что я долго слушал твою грубость, а в моих устах дрожит хвала
Творцу, в Его прелестнейших творениях, и я… я на себе испытал возвышающее действие красоты на высшие регистры моих способностей. Да-с; область красы это самый высокий регистр, она всегда на меня действует. Не могу я
видеть ваших затруднений; пусть Филетер остается при жене, а я вас сопровожду к супругу. Да, сейчас сопровожду.
Классицизм не интересуется экзистенциальностью
творца и не хочет
видеть выражений этой экзистенциальности в творческом продукте.
Но в истории русского сценического искусства Михаил Семенович —
творец двух лиц: Фамусова и городничего, и, в меньшей степени, Кочкарева в «Женитьбе». Во всех трех этих «созданиях» я его
видел тогда юношей, уже значительно подготовленным к высшим запросам от театра и игры актера.
Ал. Григорьев по-прежнему восторгался народной"почвенностью"его произведений и ставил
творца Любима Торцова чуть не выше Шекспира. Но все-таки в Петербурге Островский был для молодой публики сотрудник"Современника". Это одно не вызывало, однако, никаких особенных восторгов театральной публики. Пьесы его всего чаще имели средний успех. Не помню, чтобы за две зимы — от 1861 по 1863 год — я
видел, как Островский появлялся в директорской ложе на вызовы публики.
— Господи! — шепчу я. — Отче Николае Чудотворче, умоли за меня, грешницу,
Творца нашего, да поможет Он мне! Не для радостей, не для удовольствия пришла я на сцену, а чтобы мальчика, ребенка моего, поднять на ноги, работать наравне с мужем и на свой труд воспитывать сына и, если еще возможно, создать себе хотя маленькое имя на поприще искусства, которое я обожаю… Ты
видишь все. Сделай же, чтобы люди поняли и оценили меня…
Принудительное откровение творчества как закона, как наставления в пути противоречило бы Божьей идее о свободе человека, Божьей воле
увидеть в человеке
творца, отображающего Его божественную природу.
Вас не поразят здесь дикие величественные виды, напоминающие поэтический мятеж стихий в один из ужасных переворотов мира; вы не
увидите здесь грозных утесов, этих ступеней, по коим шли титаны на брань с небом и с которых пали, разбросав в неровном бою обломки своих оружий, доныне пугающие воображение; вы не
увидите на следах потопа, остывших, когда он стекал с остова земли, векового дуба, этого Оссиана лесов, воспевающего в час бури победу неба над землей; вы не услышите в реве потока, брошенного из громовой длани, вечного отзыва тех богохульных криков, которые поражали слух природы в ужасной борьбе создания с своим
творцом.