Неточные совпадения
[Этот достойный чиновник оправдался и, как
увидим ниже, при — нимал деятельнейшее участие в последующих глуповских
событиях.
— Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! — уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный
событиями из административного оцепенения. В то же время он секретно мигнул Байбакову, который,
увидев этот знак, немедленно скрылся.
И, перебирая
события последних дней, ей казалось, что во всем она
видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
Листок в ее руке задрожал еще сильнее, но она не спускала с него глаз, чтобы
видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но остановился, выпустил ее руку и опустил голову. «Да, он понял всё значение этого
события», подумала она и благодарно пожала ему руку.
Он насильно пожал ему руку, и прижал ее к сердцу, и благодарил его за то, что он дал ему случай
увидеть на деле ход производства; что передрягу и гонку нужно дать необходимо, потому что способно все задремать и пружины сельского управленья заржавеют и ослабеют; что вследствие этого
события пришла ему счастливая мысль: устроить новую комиссию, которая будет называться комиссией наблюдения за комиссиею построения, так что уже тогда никто не осмелится украсть.
Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром
события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова
увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
— О
событии этом составлен протокол и подписан всеми, кто
видел его. У нас оно опубликовано в «Историческом и статистическом журнале» за 1815 год.
Видел, что эти люди гораздо более широко, чем он, Самгин, осведомлены о ходе
событий текущей жизни, и оскорбленно убеждался, что они не слушают и даже не замечают его.
Он
видел, что мрачные
события на фронтах возбуждают все более мятежную тревогу в людях и они становятся все искреннее в своей трусости и наглости, в цинизме своем, в сознании ими невозможности влиять на
события.
Клим Иванович привык смотреть на него как на осведомителя, на измерителя тона
событий, на аппарат, который отмечает температуру текущей действительности, и
видел, что Иван теряет эту способность, занятый судорожными попытками перепрыгнуть куда-то через препятствие, невидимое и непонятное для Самгина, и вообще был поглощен исключительно самим собою.
Клим Иванович Самгин много
видел, много слышал и пребывал самим собою как бы взвешенный в воздухе над широким течением
событий.
Ольга просто умна: вот хоть сегодняшний вопрос, как легко и ясно разрешила она, да и всякий! Она тотчас
видит прямой смысл
события и подходит к нему по прямой дороге.
Иногда выражала она желание сама
видеть и узнать, что
видел и узнал он. И он повторял свою работу: ехал с ней смотреть здание, место, машину, читать старое
событие на стенах, на камнях. Мало-помалу, незаметно, он привык при ней вслух думать, чувствовать, и вдруг однажды, строго поверив себя, узнал, что он начал жить не один, а вдвоем, и что живет этой жизнью со дня приезда Ольги.
Тут случилось в дворне не новое
событие. Савелий чуть не перешиб спину Марине поленом, потому что хватился ее на заре, в день отъезда гостей, пошел отыскивать и
видел, как она шмыгнула из комнаты, где поместили лакея Викентьевой. Она пряталась целое утро по чердакам, в огороде, наконец пришла, думая, что он забыл.
Но лишь коснется речь самой жизни, являются на сцену лица,
события, заговорят в истории, в поэме или романе, греки, римляне, германцы, русские — но живые лица, — у Райского ухо невольно открывается: он весь тут и
видит этих людей, эту жизнь.
Я их
видел; в них мало чего-нибудь личного; напротив, по возможности одни только торжественные извещения о самых общих
событиях и о самых общих чувствах, если так можно выразиться о чувствах: извещения прежде всего о своем здоровье, потом спросы о здоровье, затем пожелания, торжественные поклоны и благословения — и все.
Я могу только жалеть, что не присутствовал при эффектном заключении плавания и что мне не суждено было сделать иллюстрацию этого
события под влиянием собственного впечатления, наряду со всем тем, что мне пришлось самому
видеть и описать.
Они знают, что война есть великое зло и кара за грехи человечества, но они
видят смысл мировых
событий и вступают в новый исторический период без того чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Слушай: в снах, и особенно в кошмарах, ну, там от расстройства желудка или чего-нибудь, иногда
видит человек такие художественные сны, такую сложную и реальную действительность, такие
события или даже целый мир
событий, связанный такою интригой, с такими неожиданными подробностями, начиная с высших ваших проявлений до последней пуговицы на манишке, что, клянусь тебе, Лев Толстой не сочинит, а между тем
видят такие сны иной раз вовсе не сочинители, совсем самые заурядные люди, чиновники, фельетонисты, попы…
Следующее маленькое
событие окончательно нарушило его душевное равновесие: он
увидел, что я заплатил деньги за воду.
На обратном пути я спросил Дерсу, почему он не стрелял в диких свиней. Гольд ответил, что не
видел их, а только слышал шум в чаще, когда они побежали. Дерсу был недоволен: он ругался вслух и потом вдруг снял шапку и стал бить себя кулаком по голове. Я засмеялся и сказал, что он лучше
видит носом, чем глазами. Тогда я не знал, что это маленькое происшествие было повесткой к трагическим
событиям, разыгравшимся впоследствии.
Я не дождался конца пирушки и рано лег спать. Ночью сквозь щели в дверях я
видел свет и слышал людские голоса, но пьянства, ссор и ругани не было. Китайцы мирно разговаривали и рассуждали о грядущих
событиях.
Рахметов просидит вечер, поговорит с Верою Павловною; я не утаю от тебя ни слова из их разговора, и ты скоро
увидишь, что если бы я не хотел передать тебе этого разговора, то очень легко было бы и не передавать его, и ход
событий в моем рассказе нисколько не изменился бы от этого умолчания, и вперед тебе говорю, что когда Рахметов, поговорив с Верою Павловною, уйдет, то уже и совсем он уйдет из этого рассказа, и что не будет он ни главным, ни неглавным, вовсе никаким действующим лицом в моем романе.
Те читатели, которые близко знают живых людей этого типа, надеюсь, постоянно
видели с самого начала, что главные мои действующие лица — нисколько не идеалы, а люди вовсе не выше общего уровня людей своего типа, что каждый из людей их типа переживал не два, не три
события, в которых действовал нисколько не хуже того, как они у меня.
— Причина очень солидная. Надобно было, чтобы другие
видели, в каком вы расстройстве, чтоб известие о вашем ужасном расстройстве разнеслось для достоверности
события, вас расстроившего. Ведь вы не захотели бы притворяться. Да и невозможно вполне заменить натуру ничем, натура все-таки действует гораздо убедительнее. Теперь три источника достоверности
события: Маша, Мерцалова, Рахель. Мерцалова особенно важный источник, — ведь это уж на всех ваших знакомых. Я был очень рад вашей мысли послать за нею.
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после ряда страшных
событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом
видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее и что с моей смертью умрет истина.
То, что вы
видите на большой сцене государственных
событий, то микроскопически повторяется у каждого очага. Мещанское растление пробралось во все тайники семейной и частной жизни. Никогда католицизм, никогда рыцарство не отпечатлевались так глубоко, так многосторонно на людях, как буржуазия.
Мне всегда казались мало значительными и не очень важными сами по себе
события на поверхности истории, я
вижу в них лишь знаки иного.
Одного из таких старых дубов человеческого леса я
видел в Гарном Луге в лице Погорельского. Он жил сознательною жизнью в семидесятых и восьмидесятых годах XVIII века. Если бы я сам тогда был умнее и любопытнее, то мог бы теперь людям двадцатого века рассказать со слов очевидца
события времен упадка Польши за полтора столетия назад.
В сентябре 1861 года город был поражен неожиданным
событием. Утром на главной городской площади, у костела бернардинов, в пространстве, огражденном небольшим палисадником, публика, собравшаяся на базар, с удивлением
увидела огромный черный крест с траурно — белой каймой по углам, с гирляндой живых цветов и надписью: «В память поляков, замученных в Варшаве». Крест был высотою около пяти аршин и стоял у самой полицейской будки.
Весь наш двор и кухня были, конечно, полны рассказами об этом замечательном
событии. Свидетелем и очевидцем его был один только будочник, живший у самой «фигуры». Он
видел, как с неба слетела огненная змея и села прямо на «фигуру», которая вспыхнула вся до последней дощечки. Потом раздался страшный треск, змея перепорхнула на старый пень, а «фигура» медленно склонилась в зелень кустов…
Сны занимали в детстве и юности значительную часть моего настроения. Говорят, здоровый сон бывает без сновидений. Я, наоборот, в здоровом состоянии
видел самые яркие сны и хорошо их помнил. Они переплетались с действительными
событиями, порой страшно усиливая впечатление последних, а иногда сами по себе действовали на меня так интенсивно, как будто это была сама действительность.
— Договаривайте, князь, — особенно плавно протянул он, — договаривайте. Я снисходителен, говорите все: признайтесь, что вам смешна даже мысль
видеть пред собой человека в настоящем его унижении и… бесполезности, и в то же время слышать, что этот человек был личным свидетелем… великих
событий. Он ничего еще не успел вам… насплетничать?
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости
события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не
увидите; с тем и явился».
Характеристическая черта гения Пушкина — разнообразие. Не было почти явления в природе,
события в обыденной и общественной жизни, которые бы прошли мимо его, не вызвав дивных и неподражаемых звуков его лиры; и поэтому простор и свобода, для всякого человека бесценные, для него были сверх того могущественнейшими вдохновителями. В нашем же тесном и душном заточении природу можно было
видеть только через железные решетки, а о живых людях разве только слышать.
Увидел он у меня на столе недавно появившуюся книгу M-me Staлl «Considérations sur la Révolution franзaise» [А.-Л. Сталь, Взгляд на главнейшие
события французской революции, 1818 (перевод полного французского названия).] и советовал мне попробовать написать что-нибудь об ней и из нее.
Если хочешь знать, справедлива ли весть, дошедшая до твоей Александры, то обратись к самому Евгению: я не умею быть историографом пятидесятилетних женихов, особенно так близких мне, как он. Трунить нет духу, а рассказывать прискорбно такие
события, которых не понимаешь. Вообще все это тоска. Может быть, впрочем, я не ясно
вижу вещи, но трудно переменить образ мыслей после многих убедительных опытов.
Когда все было готово и все пошли прощаться с покойником, то в зале поднялся вой, громко раздававшийся по всему дому; я чувствовал сильное волнение, но уже не от страха, а от темного понимания важности
события, жалости к бедному дедушке и грусти, что я никогда его не
увижу.
В нынешнее лето одно
событие еще более распалило в Паше охотничий жар… Однажды вечером он
увидел, что скотница целый час стоит у ворот в поле и зычным голосом кричит: «Буренушка, Буренушка!..»
Но не будем предупреждать
событий и скажем только, что тот, кто однажды
видел эти глаза, навсегда был преследуем воспоминанием об них.
Мать слышала его слова точно сквозь сон, память строила перед нею длинный ряд
событий, пережитых за последние годы, и, пересматривая их, она повсюду
видела себя. Раньше жизнь создавалась где-то вдали, неизвестно кем и для чего, а вот теперь многое делается на ее глазах, с ее помощью. И это вызывало у нее спутанное чувство недоверия к себе и довольства собой, недоумения и тихой грусти…
— Нет, господа! Я больше не читаю, — продолжал Зухин тем же тоном, — я вам говорю, непостижимое
событие! Семенов прислал мне с солдатом вот двадцать рублей, которые занял когда-то, и пишет, что ежели я его хочу
видеть, то чтоб приходил в казармы. Вы знаете, что это значит? — прибавил он, оглянув всех нас. Мы все молчали. — Я сейчас иду к нему, — продолжал Зухин, — пойдемте, кто хочет.
Елена понемногу приходила в себя. Открыв глаза, она
увидела сперва зарево, потом стала различать лес и дорогу, потом почувствовала, что лежит на хребте коня и что держат ее сильные руки. Мало-помалу она начала вспоминать
события этого дня, вдруг узнала Вяземского и вскрикнула от ужаса.
Ходят еще в народе предания о славе, роскоши и жестокости грозного царя, поются еще кое-где песни про осуждение на смерть царевича, про нашествия татар на Москву и про покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем, которого изображения, вероятно, несходные, можно
видеть доселе почти во всех избах сибирских; но в этих преданиях, песнях и рассказах — правда мешается с вымыслом, и они дают действительным
событиям колеблющиеся очертания, показывая их как будто сквозь туман и дозволяя воображению восстановлять по произволу эти неясные образы.
Когда я рассказывал им о том, что сам
видел, они плохо верили мне, но все любили страшные сказки, запутанные истории; даже пожилые люди явно предпочитали выдумку — правде; я хорошо
видел, что чем более невероятны
события, чем больше в рассказе фантазии, тем внимательнее слушают меня люди.
Затем наступили известные
события в Западной Европе: интернационалка, франко-прусская война, Парижская коммуна и т. д., и все это сильно заботило его, потому что он
видел в этих
событиях связь с новыми судами и земскими учреждениями.
Ночь прошла скверно. Я
видел сны, много тяжелых и затейливых снов. Меня мучила жажда. Я просыпался, пил воду и засыпал снова, преследуемый нашествием мыслей, утомительных, как неправильная задача с ускользнувшей ошибкой. Это были расчеты чувств между собой после
события, расстроившего их естественное течение.
Ложась, я знал, что усну крепко, но встать хотел рано, и это желание — рано встать — бессознательно разбудило меня. Когда я открыл глаза, память была пуста, как после обморока. Я не мог поймать ни одной мысли до тех пор, пока не
увидел выпяченную нижнюю губу спящего Кука. Тогда смутное прояснилось, и, мгновенно восстановив
события, я взял со стула часы. На мое счастье, было всего половина десятого утра.
Я заставил его рассказать мне по порядку все, что он
видел и слышал. Он говорил нелепо, несвязно, путаясь в подробностях, и я каждую минуту перебивал его нетерпеливыми расспросами и восклицаниями, почти бранью. Из его рассказа я понял очень мало и только месяца два спустя восстановил всю последовательность этого проклятого
события со слов его очевидицы, жены казенного лесничего, которая в тот день также была у обедни.
Со мной вместе шли мои сорок лет, и через их дымку я
видел только старые лица, старых знакомых, давно минувшие
события, сцены, мысли и чувства.