Неточные совпадения
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они — живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы
на Западе плохое — хватаем, а хорошего — не
видим. Для народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью. Народ постигает религию глазом, через материальное. Поклонение богу в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы
видим, что пользы в этом мало, только секты расплодились.
Как-то в праздник, придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно было
видеть, что в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные
на висках. Глаза Макарова глубоко
запали в глазницы, однако он не вызывал впечатления человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о женщине — и, очевидно, не мог уже говорить ни о чем другом.
Русь совсем не свята и не почитает для себя обязательно сделаться святой и осуществить идеал святости, она — свята лишь в том смысле, что бесконечно почитает святых и святость, только в святости
видит высшее состояние жизни, в то время как
на Западе видят высшее состояние также и в достижениях познания или общественной справедливости, в торжестве культуры, в творческой гениальности.
На этом протяжении Бикин имеет направление к западо-северо-западу и принимает в себя справа речки: Мангу, Дунги (по-китайски Днудегоу — падь семьи Дун) с притоком Ябкэ, Нуньето и вышеупомянутую Катэта-бауни. Последняя длиною километров 10. Здесь будет самый близкий перевал
на реку Хор. Немного выше речки Гуньето можно
видеть скалы Сигонку-Гуляни — излюбленное место удэгейских шаманов. Слева Бикин принимает в себя речку Дунгоузу (восточная долина) и ключи Кайлю и Суйдогау (долины выдр).
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря.
На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал
увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных вершин к широким седловинам. Время и вода сделали свое дело.
В полдень мы были
на вершине Сихотэ-Алиня. Здесь я
увидел знакомую картину: гарь — к востоку и замшистый хвойный лес — к
западу. Восточный склон Сихотэ-Алиня крутой, а западный — пологий. Дерсу нашел следы лося и сообщил мне, что сохатый в этих местах встречается только до Ното. Ниже этой границы он не спускается.
То, что я
увидел сверху, сразу рассеяло мои сомнения. Куполообразная гора, где мы находились в эту минуту, — был тот самый горный узел, который мы искали. От него к
западу тянулась высокая гряда, падавшая
на север крутыми обрывами. По ту сторону водораздела общее направление долин шло к северо-западу. Вероятно, это были истоки реки Лефу.
Поднявшись
на Сихотэ-Алинь, я
увидел, как и надо было ожидать, пологий склон к
западу и обрывистый — к востоку. Такая же резкая разница наблюдается в растительности. С западной стороны растет хвойный лес, а с восточной — смешанный, который ниже по реке очень скоро сменяется лиственным.
Утром 3 ноября мы съели последнюю юколу и пошли в путь с легкими котомками. Теперь единственная надежда осталась
на охоту. Поэтому было решено, что Дерсу пойдет вперед, а мы, чтобы не пугать зверя, пойдем сзади в 300 шагах от него. Наш путь лежал по неизвестной нам речке, которая, насколько это можно было
видеть с перевала, текла
на запад.
К полудню мы поднялись
на лесистый горный хребет, который тянется здесь в направлении от северо-северо-востока
на юго-юго-запад и в среднем имеет высоту около 0,5 км. Сквозь деревья можно было
видеть другой такой же перевал, а за ним еще какие-то горы. Сверху гребень хребта казался краем громадной чаши, а долина — глубокой ямой, дно которой терялось в тумане.
В 11 часов утра мы сделали большой привал около реки Люганки. После обеда люди легли отдыхать, а я пошел побродить по берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду
видел только траву и болото. Далеко
на западе чуть-чуть виднелись туманные горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
Смотри туда, Купава!
Видишь, Солнце
На западе, в лучах зари вечерней,
В пурпуровом тумане утопает!
Воротится ль оно назад?
Молодые люди, во всем склонные
видеть явления оккультного характера, говорили то, что она скрылась
на Западе, в католическом монастыре, связанном с розенкрейцерами, то, что она покончила с собой, потому что была осуждена Штейнером за плохое исполнение его поручений.
Розанов думает, что русскому народу не свойствен пафос величия истории, и в этом он
видит преимущество перед народами
Запада, помешанными
на историческом величии.
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как вороново крыло, и кроткие, умные голубые глаза, которые так и смотрели в душу, так и
западали в сердце, говоря, что мы
на все смотрим и все
видим, мы не боимся страстей, но от дерзкого взора они в нас не вспыхнут пожаром.
Он ясно
видит, как горит и пламенеет этот восток, и совсем не замечает, что
на самом деле и восток и
запад, и север и юг — все кругом охвачено непроглядной тьмою.
— Ну, теперь мы — вольные птицы! — воскликнула Марья Николаевна. — Куда нам ехать —
на север,
на юг,
на восток,
на запад? Смотрите — я как венгерский король
на коронации (она указала концом хлыста
на все четыре стороны света). Все наше! Нет, знаете что:
видите, какие там славные горы — и какой лес! Поедемте туда, в горы, в горы!
Воздух мало оживил Сусанну Николаевну; галлюцинация с ней продолжалась: в полумраке кипящей вьюги она все-таки
видела сопровождавших ее крылатых существ, а там вдали,
на западе, слабо мерцали огненные лица, исчезающие одно за другим.
Тонкий, как тростинка, он в своём сером подряснике был похож
на женщину, и странно было
видеть на узких плечах и гибкой шее большую широколобую голову, скуластое лицо, покрытое неровными кустиками жёстких волос. Под левым глазом у него сидела бородавка, из неё тоже кустились волосы, он постоянно крутил их пальцами левой руки, оттягивая веко книзу, это делало один глаз больше другого. Глаза его
запали глубоко под лоб и светились из тёмных ям светом мягким, безмолвно говоря о чём-то сердечном и печальном.
Смотри: вот гонит оно остатки грозных туч, которые вдали, как гробовой покров, чернеются
на западе…» Но вдруг Юрий снова
видит польских воинов, снова слышит вопли отчаяния…
Когда они пришли в Болотово, начинало уже смеркаться. Но сумерки замедлялись огненною багровою зарею, которая медленно потухала
на западе. Надо было ждать холодной ясной ночи. Небо очистилось уже от облаков: кое-где начинали мигать звезды.
На востоке, в туманном горизонте, чуть-чуть разгоралось другое зарево: то был месяц, светлый лик которого не суждено уже было
видеть Григорию… Но месяц еще не показывался.
Петр
видел, что в иных государствах жизнь идет иначе, чем у нас, и ему, конечно, понравилась простота и бесцеремонность отношений между мужчинами и женщинами
на Западе, радушные семейные беседы, веселые общественные развлечения, при постоянном участии женщины.
Теперь я смотрел
на женщину и
видел, что это — человек, перешибленный пополам. Надежда закралась в нее, потом тотчас умирала. Она еще раз всплакнула и ушла темной тенью. С тех пор меч повис над женщиной. Каждую субботу беззвучно появлялась в амбулатории у меня. Она очень осунулась, резче выступили скулы, глаза
запали и окружились тенями. Сосредоточенная дума оттянула углы ее губ книзу. Она привычным жестом разматывала платок, затем мы уходили втроем в палату. Осматривали ее.
Помилуйте: в целое нынешнее лето я не
видел стрелку флюгера обращенной
на юг, а все
на север или еще того хуже —
на запад, потому что ежели северный ветер приносит нам больше, чем нужно, прохлады, то западный гонит нам тучи, которым иногда по целым неделям конца не видать.
Была, например, одна минута, когда, руководствуясь законами аналогии и
видя, что солнце каждый день встает
на востоке, я заключил из этого, что восточные плоды суть те самые, которые наиболее пригодны для
запада, и что стоит только насадить их, чтобы положить конец всем гниениям, брожениям и недоразумениям.
Следя постоянно за движением умов
на Западе, императрица хорошо
видела добрые и дурные его стороны.
Все из книг узнал и все воочию
видел Герасим, обо всем горячий искатель истины сто раз передумал, а правой спасительной веры так-таки и не нашел. Везде заблужденье, всюду антихрист… И
запала ему
на душу тяжелая дума: «Нет, видно, больше истинной веры, все, видно, растлено прелестью врага Божия. Покинул свой мир Господь вседержитель, предал его во власть сатаны…» И в душевном отчаянье, в злобе и ненависти покинул он странство…
День только что кончился. Уже
на западе порозовело небо и посинели снега, горные ущелья тоже окрасились в мягкие лиловые тона, и мелкие облачка
на горизонте зарделись так, как будто они были из расплавленного металла, более драгоценного, чем золото и серебро. Кругом было тихо; над полыньей опять появился туман. Скоро, очень скоро зажгутся
на небе крупные звезды, и тогда ночь вступит в свои права. В это время я
увидел удэхейца Маха, бегущего к нам по льду реки. Он был чем-то напуган.
Бодростина только махнула ему, смеясь, рукой и в том же самом экипаже, в котором привезли сюда из гостиницы Горданова, отъехала
на дебаркадер другой железной дороги. Не тяготясь большим крюком, она избрала окольный путь
на запад и покатила к небольшому пограничному городку,
на станции которого давно уже обращал
на себя всеобщее внимание таинственный господин потерянного
видя, встречавший каждый поезд, приезжающий из России.
Высунувшись наружу и глядя назад, я
видел, как она, проводив глазами поезд, прошлась по платформе мимо окна, где сидел телеграфист, поправила свои волосы и побежала в сад. Вокзал уж не загораживал
запада, поле было открыто, но солнце уже село, и дым черными клубами стлался по зеленой бархатной озими. Было грустно и в весеннем воздухе, и
на темневшем небе, и в вагоне.
Западники были неправы потому, что они отрицали своеобразие русского народа и русской истории, держались упрощенных взглядов
на прогресс просвещения и цивилизации, не
видели никакой миссии России, кроме необходимости догнать
Запад.
Посмотрел я
на свой браслет-компас, — мы шли
на северо-запад. Все знали, что идут не туда, куда нужно, и все-таки должны были идти, потому что упрямый старик не хотел показать, что
видит свою неправоту.
Католический
Запад может
увидеть на Востоке уклон пантеистический и гностический.
А много грехов у него
на душе! Посбавить бы маленько следовало!
Запала ему эта мысль в голову — колом не вышибешь. И спит и
видит идти в «строгановское царство».
И такожде изволите
видеть, схимник этот, живущий уже двадцать лет во ангельском образе и житии, единым своим услаждением имеет ежедневно, перед восходом солнца и
западом сицевого [Сицевый (сицевой) — таковой.], обретаться
на площадке над трапезною, которая, как глаголет предание, была в древние времена обсервационного башнею.
Все, что вы ощутили и
видели есть иероглифы таинственной существенности: повязка
на очах, темная храмина, умственные углубления, ударение кольцом, пути с востока
на запад, шествие по изображению храма Соломонова — все это есть не что иное, как разительные черты того, что может возбудить в душе вашей мысли о ничтожности мира, возбудить желание к отысканию истины: ищите и обрящете; толкните и отверзится.
Стòит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с
запада на восток и с востока
на запад составляют общую сущность этих событий, и нам не только не нужно будет
видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.