Неточные совпадения
Но когда подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами
вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей
себя в белые груди; хотел бы он теперь
увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
— «Лети-ка, Летика», — сказал я
себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного мола
увидел, как танцуют
вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы хотели оставить меня на берегу?
Я посмотрел
вокруг себя и, к крайнему моему удивлению,
увидел, что мы с пузатым купцом стоим, действительно, только вдвоем, а
вокруг нас ровно никого нет. Бабушки тоже не было, да я о ней и забыл, а вся ярмарка отвалила в сторону и окружила какого-то длинного, сухого человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а на нем нашиты стекловидные пуговицы, от которых, когда он поворачивался из стороны в сторону, исходило слабое, тусклое блистание.
— Вы
видели, —
вокруг его все люди зрелого возраста и, кажется, больше высокой квалификации, — не ответив на вопрос, говорил Туробоев охотно и раздумчиво, как сам с
собою.
Нет, она не собиралась замолчать. Тогда Самгин, закурив, посмотрел
вокруг, — где пепельница? И положил спичку на ладонь
себе так, чтоб Лидия
видела это. Но и на это она не обратила внимания, продолжая рассказывать о монархизме. Самгин демонстративно стряхнул пепел папиросы на ковер и почти сердито спросил...
Самгин почувствовал, что он теряет сознание, встал, упираясь руками в стену, шагнул, ударился обо что-то гулкое, как пустой шкаф. Белые облака колебались пред глазами, и глазам было больно, как будто горячая пыль набилась в них. Он зажег спичку,
увидел дверь, погасил огонек и, вытолкнув
себя за дверь, едва удержался на ногах, — все
вокруг колебалось, шумело, и ноги были мягкие, точно у пьяного.
Он
видел себя поглупевшим и плохо понимал, что творится
вокруг его.
Задумывается ребенок и все смотрит
вокруг:
видит он, как Антип поехал за водой, а по земле, рядом с ним, шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла
собой весь луг, тень шагнула только два раза по лугу и вдруг двинулась за гору, а Антип еще и со двора не успел съехать.
Теперь Штольц изменился в лице и ворочал изумленными, почти бессмысленными глазами
вокруг себя. Перед ним вдруг «отверзлась бездна», воздвиглась «каменная стена», и Обломова как будто не стало, как будто он пропал из глаз его, провалился, и он только почувствовал ту жгучую тоску, которую испытывает человек, когда спешит с волнением после разлуки
увидеть друга и узнает, что его давно уже нет, что он умер.
Она нетерпеливо покачала головой, отсылая его взглядом, потом закрыла глаза, чтоб ничего не
видеть. Ей хотелось бы — непроницаемой тьмы и непробудной тишины
вокруг себя, чтобы глаз ее не касались лучи дня, чтобы не доходило до нее никакого звука. Она будто искала нового, небывалого состояния духа, немоты и дремоты ума, всех сил, чтобы окаменеть, стать растением, ничего не думать, не чувствовать, не сознавать.
Он и знание — не знал, а как будто
видел его у
себя в воображении, как в зеркале, готовым, чувствовал его и этим довольствовался; а узнавать ему было скучно, он отталкивал наскучивший предмет прочь, отыскивая
вокруг нового, живого, поразительного, чтоб в нем самом все играло, билось, трепетало и отзывалось жизнью на жизнь.
Она смотрела
вокруг себя и
видела — не то, что есть, а то, что должно быть, что ей хотелось, чтоб было, и так как этого не было, то она брала из простой жизни около
себя только одно живое верное, созидая образ, противоположный тому, за немногими исключениями, что было около.
Мазурка кончилась сама
собой, когда той молоденькой девушке, которую
видел давеча Привалов на лестнице, сделалось дурно. Ее под руки увели в дамскую уборную. Агриппина Филипьевна прошла вся красная, как морковь, с растрепавшимися на затылке волосами. У бедной Ани Поярковой оборвали трен, так что дамы должны были образовать
вокруг нее живую стену и только уже под этим прикрытием увели сконфуженную девушку в уборную.
Долго я сам в
себе таил восторги; застенчивость или что-нибудь другое, чего я и сам не знаю, мешало мне высказать их, но на Воробьевых горах этот восторг не был отягчен одиночеством, ты разделял его со мной, и эти минуты незабвенны, они, как воспоминания о былом счастье, преследовали меня дорогой, а
вокруг я только
видел лес; все было так синё, синё, а на душе темно, темно».
Вокруг я
видел много людей, изменивших
себе.
Однажды они начали игру в прятки, очередь искать выпала среднему, он встал в угол за амбаром и стоял честно, закрыв глаза руками, не подглядывая, а братья его побежали прятаться. Старший быстро и ловко залез в широкие пошевни, под навесом амбара, а маленький, растерявшись, смешно бегал
вокруг колодца, не
видя, куда девать
себя.
Правда, тяжело нам дышать под мертвящим давлением самодурства, бушующего в разных видах, от первой до последней страницы Островского; но и окончивши чтение, и отложивши книгу в сторону, и вышедши из театра после представления одной из пьес Островского, — разве мы не
видим наяву
вокруг себя бесчисленного множества тех же Брусковых, Торцовых, Уланбековых, Вышневских, разве не чувствуем мы на
себе их мертвящего дыхания?..
Он обернулся на ее зов и коротко, отрывисто вдохнул в
себя воздух, точно ахнул: он никогда еще в жизни не встречал нигде, даже на картинах, такого прекрасного выражения нежности, скорби и женственного молчаливого упрека, какое сейчас он
видел в глазах Женьки, наполненных слезами. Он присел на край кровати и порывисто обнял ее
вокруг обнаженных смуглых рук.
Вскоре зачернелись полосы вспаханной земли, и, подъехав, я
увидел, что крестьянин, уже немолодой, мерно и бодро ходит взад и вперед по десятине, рассевая
вокруг себя хлебные семена, которые доставал он из лукошка, висящего у него через плечо.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты, на стуле, стояла княжна и держала перед
собой мужскую шляпу;
вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею.
Увидевши меня, она вскрикнула...
После этих слов она
увидела перед
собой неизбежную тропу, которая безответно тянулась
вокруг пустого, темного места. И неизбежность идти этой тропой наполнила ее грудь слепым покоем. Так и теперь. Но, чувствуя приход нового горя, она внутри
себя говорила кому-то...
Молодой человек, напротив того, начинает уже смутно понимать, что
вокруг его есть что-то неладное, разрозненное, неклеящееся; он
видит себя в странном противоречии со всем окружающим, он хочет протестовать против этого, но, не обладая никакими живыми началами, необходимыми для примирения [59], остается при одном зубоскальстве или псевдотрагическом негодовании.
Проходя дальше по улице и спустившись под маленький изволок, вы замечаете
вокруг себя уже не дома, а какие-то странные груды развалин-камней, досок, глины, бревен; впереди
себя на крутой горе
видите какое-то черное, грязное пространство, изрытое канавами, и это-то впереди и есть 4-й бастион…
Александров обернулся через плечо и
увидел шагах в ста от
себя приближающегося Апостола. Так сыздавна называли юнкера тех разносчиков, которые летом бродили
вокруг всех лагерей, продавая конфеты, пирожные, фрукты, колбасы, сыр, бутерброды, лимонад, боярский квас, а тайком, из-под полы, контрабандою, также пиво и водчонку. Быстро выскочив на дорогу, юнкер стал делать Апостолу призывные знаки. Тот
увидел и с привычной поспешностью ускорил шаг.
Вероятно, их вожаки подливали в него воды, чтобы уверить простаков; но что обряд наплакиванья у них существовал, это мне, еще ребенку, кинулось тогда в глаза, и, как теперь, я
вижу перед
собой: все это сборище бегало, кружилось и скакало
вокруг чана, и при этом одна нестарая еще женщина с распущенными, вскосмаченными волосами больше всех радела и неистовствовала, причем все они хлестали друг друга прутьями и восклицали: «Ой, бог!..
Единственное, что могла Кусака, это упасть на спину, закрыть глаза и слегка завизжать. Но этого было мало, это не могло выразить ее восторга, благодарности и любви, — и с внезапным наитием Кусака начала делать то, что, быть может, когда-нибудь она
видела у других собак, но уже давно забыла. Она нелепо кувыркалась, неуклюже прыгала и вертелась
вокруг самой
себя, и ее тело, бывшее всегда таким гибким и ловким, становилось неповоротливым, смешным и жалким.
Я рассказываю ей, как жил на пароходе, и смотрю
вокруг. После того, что я
видел, здесь мне грустно, я чувствую
себя ершом на сковороде. Бабушка слушает молча и внимательно, так же, как я люблю слушать ее, и, когда я рассказал о Смуром, она, истово перекрестясь, говорит...
Авдеева опять перевернули, и доктор долго ковырял зондом в животе и нащупал пулю, но не мог достать ее. Перевязав рану и заклеив ее липким пластырем, доктор ушел. Во все время ковыряния раны и перевязывания ее Авдеев лежал с стиснутыми зубами и закрытыми глазами. Когда же доктор ушел, он открыл глаза и удивленно оглянулся
вокруг себя. Глаза его были направлены на больных и фельдшера, но он как будто не
видел их, а
видел что-то другое, очень удивлявшее его.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста! — Анна Васильевна поискала
вокруг себя. — Рюмочку мою с натертым хреном ты не
видел? Paul, сделай одолжение, вперед не серди меня.
Он поспешил оставить площадь, но на каждом шагу встречались ему толпы граждан, несущих свои имущества, везде раздавались поздравления, на всех лицах сияла радость. Пробежав несколько улиц, он очутился наконец в одном отдаленном предместии и, не
видя никого
вокруг себя, сел отдохнуть на скамье, подле ворот не-большой хижины. Не прошло двух минут, как несколько женщин и почти столетний старик подошли к скамье, на которой сидел Юрий. Старик сел возле него.
Егорушка встряхнул головой и поглядел
вокруг себя; мельком он
увидел лицо Соломона и как раз в тот момент, когда оно было обращено к нему в три четверти и когда тень от его длинного носа пересекла всю левую щеку; презрительная улыбка, смешанная с этою тенью, блестящие, насмешливые глаза, надменное выражение и вся его ощипанная фигурка, двоясь и мелькая в глазах Егорушки, делали его теперь похожим не на шута, а на что-то такое, что иногда снится, — вероятно, на нечистого духа.
Но тут он вспомнил ее нежные слова, ее улыбки и эти глаза, незабвенные глаза, которых он никогда не
увидит, которые и светлели и таяли при одной встрече с его глазами; он вспомнил еще одно быстрое, робкое, жгучее лобзание и он вдруг зарыдал, зарыдал судорожно, бешено, ядовито, перевернулся ниц и, захлебываясь и задыхаясь, с неистовым наслаждением, как бы жаждая растерзать и самого
себя, и все
вокруг себя, забил свое воспаленное лицо в подушку дивана, укусил ее.
— Понимаешь, — иду бульваром,
вижу — толпа, в середине оратор, ну, я подошёл, стою, слушаю. Говорит он этак, знаешь, совсем без стеснения, я на всякий случай и спросил соседа: кто это такой умница? Знакомое, говорю, лицо — не знаете вы фамилии его? Фамилия — Зимин. И только это он назвал фамилию, вдруг какие-то двое цап меня под руки. «Господа, — шпион!» Я слова сказать не успел.
Вижу себя в центре, и этакая тишина
вокруг, а глаза у всех — как шилья… Пропал, думаю…
Мельников не явился ночевать, Евсей пролежал всю ночь один, стараясь не двигаться. При каждом движении полог над кроватью колебался, в лицо веял запах сырости, а кровать певуче скрипела. Пользуясь тишиной, в комнате бегали и шуршали проклятые мыши, шорох разрывал тонкую сеть дум о Якове, Саше, и сквозь эти разрывы Евсей
видел мёртвую, спокойно ожидающую пустоту
вокруг себя, — с нею настойчиво хотела слиться пустота его души.
Да, дети живы и растут такими же дикарями, как и все
вокруг них. Я
видел их, три раза
видел. Ничего я не могу для них сделать. Ничего. Еду к
себе теперь на юг. У меня там домик и садик.
Полковник пустился почти бегом по площади, а Зарецкой, поглядев
вокруг себя и
видя, что он стоит в двух шагах от желтого дома с зелеными ставнями, подошел к запертым воротам и постучался. Через минуту мальчик, в изорванном сером кафтане, отворил калитку.
Я вспыхнул от досады; но, поглядев
вокруг себя и
видя, что я один-одинехонек посреди десяти рослых слуг, которые как истуканы стояли неподвижно
вокруг стола, скрепился и промолчал.
Зарецкой, ведя в поводу свою лошадь, отошел вместе с графом Сеникуром шагов сто от дома золотых дел мастера. Поглядя
вокруг себя и
видя, что их никто не может подслушать, полковник остановился, кинул проницательный взгляд на Зарецкого и сказал строгим голосом...
Тем временем, начиная разбираться в происходящем, то есть принуждая
себя замечать отдельные черты действия, я
видел, что
вокруг столов катятся изящные позолоченные тележки на высоких колесах, полные блестящей посуды, из-под крышек которой вьется пар, а под дном горят голубые огни спиртовых горелок.
Через три дня потом на пир к Лефорту бояре явились уже безбородые. «Пылкий царь, — говорит г. Устрялов, — не хотел
видеть бородачей
вокруг себя, ни при дворе, ни в войске, ни на верфях.
Вокруг себя он ничего не
видел, голоса приносились к нему как из тумана, и в этот же туман посылал он свои отчаянные усилия — отвечать твердо, отвечать громко.
Чтобы не верить в смерть, нужно
видеть и слышать
вокруг себя обыкновенное: шаги, голоса, свет, щи из кислой капусты, а теперь все было необыкновенное, и эта тишина, и этот мрак и сами по
себе были уже как будто смертью.
Она
видит, что все
вокруг её говорят уверенно, каждый что-то хорошо знает, она именно
видит, как простые твёрдые слова, плотно пригнанные одно к другому, отгораживают каждому человеку кусок какой-то крепкой правды, люди и отличаются словами друг от друга и украшают
себя ими, побрякивая, играя словами, как золотыми и серебряными цепочками своих часов.
Сначала он все вспоминал о бегах, о своем англичанине, о Ваське, о Назаре и об Онегине и часто
видел их во сне, но с течением времени позабыл обо всем. Его от кого-то прятали, и все его молодое, прекрасное тело томилось, тосковало и опускалось от бездействия. То и дело подъезжали новые, незнакомые люди и снова толклись
вокруг Изумруда, щупали и теребили его и сердито бранились между
собою.
Силою любви своей человек создаёт подобного
себе, и потому думал я, что девушка понимает душу мою,
видит мысли мои и нужна мне, как я сам
себе. Мать её стала ещё больше унылой, смотрит на меня со слезами, молчит и вздыхает, а Титов прячет скверные руки свои и тоже молча ходит
вокруг меня; вьётся, как ворон над собакой издыхающей, чтоб в минуту смерти вырвать ей глаза. С месяц времени прошло, а я всё на том же месте стою, будто дошёл до крутого оврага и не знаю, где перейти. Тяжело было.
Осмотревшись
вокруг себя, они, вместо всех туманных абстракций и призраков прошедших поколений,
увидели в мире только человека, настоящего человека, состоящего из плоти и крови, с его действительными, а не фантастическими отношениями ко всему внешнему миру.
Надо было
видеть, как он лихо танцевал с ней модные танцы, па-д'эспань, па-де-патинер, краковяк и лезгинку, как, оставив свою даму на одном конце комнаты, он ловко скакал
вокруг самого
себя, держа руку над головой и живописно изогнувшись, как уже на другом конце, отделенный от дамы другими парами, он выделывал, щелкая каблуками, соло, как потом он стремительно мчался, кружась и толкая других танцоров, к покинутой даме, как он встряхивал плечами и округленными локтями в такт музыке и как, геройски полуобернувшись направо к Александре Васильевне, он наступал на чужие каблуки и платья.
Ты прав;
Отца пример перед
собою видеть —
То счастье для меня, и лучшей доли
Я б не желал, как только научиться
Ему в великом деле помогать.
Но не легко дается та наука,
А праздным быть несносно. Ты ж успел
Узнать войну, ты отражал осаду,
Ты слышал пушек гром, пищалей треск,
Вокруг тебя летали ядра…
А все-таки положение было довольно утлое. Стал я понемногу оглядываться
вокруг себя и вдруг
вижу, что лакеи в сто раз лучше моего живут. Худо-худо четыре-пять рублей в день заработают, а то шесть, семь — даже десять, при удаче. И надо отдать справедливость, ко мне они относились довольно-таки санфасонисто [бесцеремонно — фр.].
Но и после охлаждающих разговоров с доктором Коля чувствовал и
видел всюду в городе тревожное, хмурое любопытство: все беспокойно ожидали чего-то, трое обывателей, выписав наиболее шумную газету, приняли озабоченный вид политиков, ходили по базару спешно, встречаясь, жестоко спорили, часа по два, собирая
вокруг себя почтительно внимательную толпу слушателей.