Неточные совпадения
Клим выпустил обидчика,
Обидчик сел на бревнышко,
Платком
широким клетчатым
Отерся и сказал:
— Твоя
взяла! и диво ли?
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник
взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в
широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Ему протянули несколько шапок, он
взял две из них, положил их на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал на колено. Пятеро мужиков, подняв с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки и на плечи, куда баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли, встал и тихо,
широкими шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
Один из штатских, тощий, со сплюснутым лицом и
широким носом, сел рядом с Самгиным,
взял его портфель, взвесил на руке и, положив портфель в сетку, протяжно, воющим звуком, зевнул. Старичок с медалью заволновался, суетливо закрыл окно, задернул занавеску, а усатый спросил гулко...
А он сделал это очень просто:
взял колею от своего деда и продолжил ее, как по линейке, до будущего своего внука, и был покоен, не подозревая, что варьяции Герца, мечты и рассказы матери, галерея и будуар в княжеском замке обратят узенькую немецкую колею в такую
широкую дорогу, какая не снилась ни деду его, ни отцу, ни ему самому.
Я хотел было напомнить детскую басню о лгуне; но как я солгал первый, то мораль была мне не к лицу. Однако ж пора было вернуться к деревне. Мы шли с час все прямо, и хотя шли в тени леса, все в белом с ног до головы и легком платье, но было жарко. На обратном пути встретили несколько малайцев, мужчин и женщин. Вдруг до нас донеслись знакомые голоса. Мы
взяли направо в лес, прямо на голоса, и вышли на
широкую поляну.
Генерал поморщился на перерыв своего занятия и после минуты молчания
взял карточку, надел pince-nez и, крякнув от боли в
широкой пояснице, встал во весь свой большой рост, потирая свои окоченевшие пальцы.
Привалов видел, как он
взял правой рукой Зосю за талию, но не так, как другие, а совсем особенным образом, так что Зося слегка наклонилась на его
широкую грудь всем телом.
И жаль было своего чувства, этой своей любви, так жаль, что, кажется,
взял бы и зарыдал или изо всей силы хватил бы зонтиком по
широкой спине Пантелеймона.
Саша уходит за прибором, — да, это чаще, чем то, что он прямо входит с чайным прибором, — и хозяйничает, а она все нежится и, напившись чаю, все еще полулежит уж не в постельке, а на диванчике, таком
широком, но, главное достоинство его, таком мягком, будто пуховик, полулежит до 10, до 11 часов, пока Саше пора отправляться в гошпиталь, или в клиники, или в академическую аудиторию, но с последнею чашкою Саша уже
взял сигару, и кто-нибудь из них напоминает другому «принимаемся за дело», или «довольно, довольно, теперь за дело» — за какое дело? а как же, урок или репетиция по студенчеству Веры Павловны...
Так шли годы. Она не жаловалась, она не роптала, она только лет двенадцати хотела умереть. «Мне все казалось, — писала она, — что я попала ошибкой в эту жизнь и что скоро ворочусь домой — но где же был мой дом?.. уезжая из Петербурга, я видела большой сугроб снега на могиле моего отца; моя мать, оставляя меня в Москве, скрылась на
широкой, бесконечной дороге… я горячо плакала и молила бога
взять меня скорей домой».
Тюрьма стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и
широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам,
взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал...
Потом таинственные господа исчезли в
широком свете, Гапка умерла, и капитан по своей доброте
взял покинутого сироту к себе на кухню…
До сих пор помню солидную фигуру какого-то поляка с седыми подстриженными усами и
широким лицом, который, когда я ткнулся в него,
взял меня за воротник и с насмешливым любопытством рассматривал некоторое время, а потом отпустил с какой-то подходящей сентенцией.
Вошел
широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка
взяла его и стала укладывать тело брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, — толстая, — она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею.
— Послушай, Веля, — заговорил он,
взяв ее за руку. — Там сейчас говорили: в больших городах девушки учатся всему, перед тобой тоже могла бы открыться
широкая дорога… А я…
У
широкого перелога Лука Никонович
взял налево и, проехав несколько шагов, остановился.
О чем думал Арапов — неизвестно, но, остановясь здесь, он вздохнул, окинул взором
широкую картину н,
взяв Розанова за руку, сказал...
Тогда могучие каштаны, с листвой
широкой внизу и узкой кверху, сплошь были усеяны гроздьями цветов, растущих светлыми, розовыми, тонкими шишками прямо к небу, точно кто-то по ошибке
взял и прикрепил на все каштаны, как на люстры, розовые елочные рождественские свечи.
Тотчас же, как встали из-за стола, Еспер Иваныч надел с
широкими полями, соломенную шляпу,
взял в руки палку с дорогим набалдашником и, в сопровождении Павла, вышел на крыльцо.
— Василий Нилыч, я удивляюсь вам, — сказал он,
взяв Назанского за обе руки и крепко сжимая их. — Вы — такой талантливый, чуткий,
широкий человек, и вот… точно нарочно губите себя. О нет, нет, я не смею читать вам пошлой морали… Я сам… Но что, если бы вы встретили в своей жизни женщину, которая сумела бы вас оценить и была бы вас достойна. Я часто об этом думаю!..
Ввел ее князь,
взял на руки и посадил, как дитя, с ногами в угол на
широкий мягкий диван; одну бархатную подушку ей за спину подсунул, другую — под правый локоток подложил, а ленту от гитары перекинул через плечо и персты руки на струны поклал. Потом сел сам на полу у дивана и, голову склонил к ее алому сафьянному башмачку и мне кивает: дескать, садись и ты.
— В лесу три курочки замордовал, — отвечал старик, поворачивая к окну свою
широкую спину, на которой заткнутые головками за поясом, пятная кровью черкеску, висели три фазанки. — Али ты не видывал? — спросил он. — Коли хочешь,
возьми себе парочку. На! — И он подал в окно двух фазанов. — А что, ты охотник? — спросил он.
Прислонясь к спинке кресла, на котором застал меня дядя, я не сомневался, что у него в кармане непременно есть где-нибудь ветка омелы, что он коснется ею моей головы, и что я тотчас скинусь белым зайчиком и поскачу в это
широкое поле с темными перелогами, в которых растлевается флером весны подернутый снег, а он скинется волком и пойдет меня гнать… Что шаг, то становится все страшнее и страшнее… И вот дядя подошел именно прямо ко мне,
взял меня за уши и сказал...
На щеках, покрывающих его жабры, он имеет по одной игле, которыми очень больно колется, если его
возьмешь неосторожно; большой рот и
широкое горло показывают способность глотать большие куски, несоразмерные даже с его ростом, и обличают хищную его породу.
Почувствовав шенкеля всадника, Фарватер тотчас же смирился и, переменив несколько раз ногу, фыркая и мотая головой,
взял от ворот
широким, упругим галопом…
Александра Павловна
взяла цветок и, пройдя несколько шагов, уронила его на дорогу… До дому ее оставалось шагов двести, не более. Недавно выстроенный и выбеленный, он приветливо выглядывал своими
широкими светлыми окнами из густой зелени старинных лип и кленов.
На заре шестеро молодцов, рыбаков по промыслу, выросших на Каме и привыкших обходиться с нею во всяких ее видах, каждый с шестом или багром, привязав за спины нетяжелую поклажу, перекрестясь на церковный крест,
взяли под руки обеих женщин, обутых в мужские сапоги, дали шест Федору, поручив ему тащить чуман, то есть
широкий лубок, загнутый спереди кверху и привязанный на веревке, взятый на тот случай, что неравно барыня устанет, — и отправились в путь, пустив вперед самого расторопного из своих товарищей для ощупывания дороги.
А вечером, когда высыпали звезды и зазвенел под ногами ледок,
взял Линочку под руку и пошел на Банную гору, откуда днем открывался
широкий вид на разлившуюся реку.
Он молча садился в гостиной и,
взявши со стола альбом, начинал внимательно рассматривать потускневшие фотографии каких-то неизвестных мужчин в
широких панталонах и цилиндрах и дам в кринолинах и в чепцах...
— Эге-ге! — сказал Иван Никифорович, с досады не зная сам, что делать, и, против обыкновения, встав на ноги. — Эй, баба, хлопче! — При сем показалась из-за дверей та самая тощая баба и небольшого роста мальчик, запутанный в длинный и
широкий сюртук. —
Возьмите Ивана Ивановича за руки да выведите его за двери!
Длинны, темны становились осенние ночи; морозы прохватили, остудили воду, осадили на дно водяные травы: шмару, плесень и всякую плавающую на поверхности дрянь; отстоялась и светла стала вода в полоях и заливах нашего
широкого пруда. Уже несколько времени поговаривали охотники, что «пора ездить с острогою», собирались и, наконец, собрались;
взяли и меня с собою.
Долго хохотал о. Андроник, надрываясь всем своим существом, Асклипиодот вторил ему немного подобострастным хихиканьем, постоянно закрывая рот
широкой корявой ладонью; этот смех прекратился только с появлением закуски и водки; о. Андроник выпил первую рюмку, после всех осмелился выпить Асклипиодот; последний долго не мог поймать вилкой маринованный рыжик, даже вспотел от этой неудачи и кончил тем, что
взял увертливый рыжик с тарелки прямо рукой.
Он засмеялся и
взял ее за руку. Ее
широкое, очень серьезное, озябшее лицо с тонкими черными бровями, поднятый воротник пальто, мешавший ей свободно двигать головой, и вся она, худощавая, стройная, в подобранном от росы платье, умиляла его.
Брат горбун, раскинув в
широком уме своем, тотчас вызвался требуемое поставить — и вышел. Вскоре возвратился он и, к удивлению инспектора и Петруся, принес три курицы, полхлеба и полон сапог пшеничной муки. Все это он, по художеству своему, секретно набрал у ближних спавших соседей; как же не во что было ему
взять муки, так он — изобретательный ум! — разулся и полон сапог набрал ее. Все эти припасы отданы были стряпухе, готовившей ужин на все общество.
По-видимому, тетушку они любили, так как держали себя при ней свободно и даже курили, а бухгалтер, когда толпой подходили к закуске,
взял ее за
широкую талию.
Тогда «шалуна» сажали на некоторое время в «яму», которая была устроена на
широкой поляне между гумном и лесом, а через некоторое время его выпускали (он сам вылезал по бревну) на поляну и тут его травили «молодыми пьявками» (то есть подрослыми щенками медвежьих собак). Если же щенки не умели его
взять и была опасность, что зверь уйдет в лес, то тогда стоявшие в запасном «секрете» два лучших охотника бросались на него с отборными опытными сворами, и тут делу наставал конец.
— Понимаете вы это?
Взял сразу из станка в другую сторону и пошел все прямо. Дорога тут была такая же
широкая, и скоро опять начинался лес. В этом густом лесу на следующий день еще сохранились в затишных местах следы. Они шли все прямо, не сворачивая. Прошел он удивительно много и… не отступил ни шагу, пока…
Помнится, кареты
взяли с Владимирской; они были очень стары, голубого цвета, на круглых рессорах, с
широкими козлами и клочками сена внутри; бурые разбитые лошади везли нас тяжелой рысью, хромая каждая на разную ногу.
Неннла Макарьевна холодно посмотрела на своего мужа. Сергей Сергеич с некоторым замешательством поиграл часовой цепочкой,
взял со стола свою английскую, с
широкими полями шляпу и отправился на хозяйство. Его собака робко и смиренно побежала вслед за ним. Как животное умное, она чувствовала, что и сам хозяин ее не слишком властный человек в доме, и вела себя скромно и осторожно.
Плес был прямой, и долго я видел впереди эту точку, пока бессонная ночь и утомление не
взяли свое и я заснул под мерное взвизгивание уключин. Оба мои спутника тоже давно спали на дне
широкой лодки.
Блохин. Держи карман
шире! Сами
взяли бы, кабы было что.
Мы
взяли в пример немца;
возьмите кого хотите другого, везде вы найдете более
широкий размах воображения, более инициативы в самых мечтах и планах, нежели у нас.
И уходил в свой номер. Товарищи хохотали, а Чистяков, печально улыбаясь, думал, какая это действительно маленькая и грустная страна задорных и слабеньких людей, постоянной неурядицы, чего-то мелкого и жалкого, как игра детей в солдаты. И ему было жаль маленького Райко и хотелось
взять его за границу, чтобы он увидел там настоящую,
широкую и умную жизнь.
О далекой родине он пел; о ее глухих страданиях, о слезах осиротевших матерей и жен; он молил ее, далекую родину,
взять его, маленького Райко, и схоронить у себя и дать ему счастье поцеловать перед смертью ту землю, на которой он родился; о жестокой мести врагам он пел; о любви и сострадании к побежденным братьям, о сербе Боиовиче, у которого на горле
широкая черная рана, о том, как болит сердце у него, маленького Райко, разлученного с матерью-родиной, несчастной, страдающей родиной.
Женился Сергей Андреич на дочери кяхтинского «компанейщика» и,
взяв за женой ценное придание, отошел от кабацких витязей. Наскучила ему угрюмая Сибирь, выехал в Россию, поселился на привольных берегах
широкой Волги и занялся торговыми делами больше по казенным подрядам.
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не
взять ли дочку приемную, богоданную? Господь не оставит тебя за добро и в сей жизни и в будущей… Знаю, что достатки ваши не
широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя родители, — люди они хорошие, богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе дело,
возьми в дочки младенца Фленушку.
Больной положил на себя
широкий крест и, поддерживаемый служителями, полез на операционный стол. Пока мы мыли ему шею, он все время продолжал дышать кислородом. Я хотел
взять у него трубку, — он умоляюще ухватился за нее руками.
Не хочешь ли
взять себе Марию, земной товарищ?
Возьми ее. Она твоя, а не Моя. Ах, если бы Мария была Моей рабыней, Я надел бы ей веревку на шею и, нагую, вывел бы на базар: кто покупает? Кто даст Мне больше за неземную красоту? Ах, не обижайте бедного слепого торговца:
шире раскрывайте кошельки, громче звените золотом, щедрые господа!..
Купи самой черной краски,
возьми самую большую кисть и
широкой чертой раздели мою жизнь на вчера и сегодня.
Возьми жезл Моисея и раздели текучее время, как поток, осуши дно времени — лишь тогда ты почувствуешь мое сегодня.