Неточные совпадения
Он нарочно пошевелился и что-то погромче пробормотал, чтоб и виду не подать, что прячется; потом позвонил
в третий раз, но тихо, солидно и без всякого нетерпения. Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась
в нем навеки; он понять не мог, откуда он
взял столько хитрости, тем более что
ум его как бы померкал мгновениями, а тела своего он почти и не чувствовал на
себе… Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.
— Фу! перемешал! — хлопнул
себя по лбу Порфирий. — Черт
возьми, у меня с этим делом
ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их,
в восьмом часу,
в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
— Ах, какая прелестная ваза! Какой милый коврик… — шептала Хина, ощупывая вещи дрожавшими руками; она вперед смаковала свою добычу и успела прикинуть
в уме, какие вещи она
возьмет себе и какие уступит Агриппине Филипьевне. Конечно,
себе Хиония Алексеевна облюбовала самые хорошие вещи, а своей приятельнице великодушно предоставила все то, что было похуже.
Одним словом, Анфуса Гавриловна оказалась настоящим полководцем, хотя гость уже давно про
себя прикинул
в уме всех трех сестер: младшая хоть и
взяла и красотой и удалью, а еще невитое сено, икона и лопата из нее будет; средняя
в самый раз, да только ленива, а растолстеет — рожать будет трудно; старшая, пожалуй, подходящее всех будет, хоть и жидковата из
себя и модничает лишнее.
— Вот ты, Лукерья, про каторгу раздумалась, — перебил ее Родион Потапыч, — а я вот про нынешние порядки соображаю… Этак как раскинешь умом-то, так ровно даже ничего и не понимаешь.
В ум не
возьмешь, что и к чему следует. Каторга была так каторга, солдатчина была так солдатчина, — одним словом, казенное время… А теперь-то что?.. Не то что других там судить, а у
себя в дому, как гнилой зуб во рту… Дальше-то что будет?..
— Видите, — продолжал он, — это стало не от меня, а от него, потому что он во всех Рынь-песках первый батырь считался и через эту амбицыю ни за что не хотел мне уступить, хотел благородно вытерпеть, чтобы позора через
себя на азиатскую нацыю не положить, но сомлел, беднячок, и против меня не вытерпел, верно потому, что я
в рот грош
взял. Ужасно это помогает, и я все его грыз, чтобы боли не чувствовать, а для рассеянности мыслей
в уме удары считал, так мне и ничего.
«Э, черт
возьми! Поеду и я к Амальхен. Надобно же как-нибудь убивать время, а то с
ума сойдешь», — подумал он и,
взяв извозчика, велел
себя везти
в Гороховую.
— Как я страдаю! — сказал он наконец и
взял себя за голову. — Я как
в аду, я с
ума сошел!
1-й чиновник. Какой случай был! Писарек у нас, так, дрянненький, какую штуку выкинул! Фальшивую копию с решения написал (что ему
в голову пришло!) и подписался за всех присутствующих, да и снес к истцу. А дело-то интересное, денежное. Только он копию-то не отдал,
себе на
уме, а только показал. Ну, и деньги
взял большие. Тот после пришел
в суд, ан дело-то совсем не так.
Кукушкина. Ты молчи! не с тобой говорят. Тебе за глупость Бог счастье дал, так ты и молчи. Как бы не дурак этот Жадов, так бы тебе век горе мыкать,
в девках сидеть за твое легкомыслие. Кто из умных-то тебя
возьмет? Кому надо? Хвастаться тебе нечем, тут твоего
ума ни на волос не было: уж нельзя сказать, что ты его приворожила — сам набежал, сам
в петлю лезет, никто его не тянул. А Юлинька девушка умная, должна своим
умом себе счастье составить. Позвольте узнать, будет от вашего Белогубова толк или нет?
— Конечно, — продолжал ученый прохожий, — Наполеон, сей новый Аттила, есть истинно бич небесный, но подождите: non semper erunt Saturnalia — не все коту масленица. Бесспорно, этот Наполеон хитер, да и нашего главнокомандующего не скоро проведешь. Поверьте, недаром он впускает французов
в Москву. Пусть они теперь
в ней попируют, а он свое
возьмет. Нет, сударь! хоть светлейший смотрит и не
в оба, а ведь он: sidbi in mente — сиречь:
себе на
уме!
Одного сибирскому социалисту якобы недоставало: грамотного, представительного и смелого человека, который бы
взял на
себя труд по затеянной перепечатке
в Сибири «Колокола». Купец, раскинув здравым
умом, вероятно рассчитывал, что охотника взяться за такое дело
в Сибири,
в числе живущих
в Лондоне людей, конечно, не найдется ни одного, и он только повздыхает перед лондонцами своими гражданскими вздохами, что «вот все бы де так; я на все готов, но людей нет», да все тем и покончится.
— Убью, говорят тебе: уйди! — Диким стоном, ревом вырвался голос из груди Харлова, но он не оборачивал головы и продолжал с яростью смотреть прямо перед
собой. —
Возьму да брошу тебя со всеми твоими дурацкими советами
в воду, — вот ты будешь знать, как старых людей беспокоить, молокосос! — «Он с
ума сошел!» — мелькнуло у меня
в голове.
В продолжение стола, перед кем стояло
в бутылке вино, те свободно наливали и пили; перед кем же его не было, тот пил одну воду. Петрусь, как необыкновенного
ума был человек и шагавший быстро вперед, видя, что перед ним нет вина, протянул руку через стол, чтобы
взять к
себе бутылку… Как же вскрикнет на него полковник, чтобы он не смел так вольничать и что ему о вине стыдно и думать! Посмотрели бы вы, господин полковник, — подумал я сам
себе. — как мы и водочку дуем, и сколько лет уже!
— Усолил меня Ардальон Павлыч, — жаловался Савелий, — кажется,
взял бы да зубом его перекусил, как клопа… С
ума он у меня нейдет! Лежу у
себя и думаю: порешу я Ардальона Павлыча, и делу тому конец, а сам
в скиты убегу, и поминай, как звали.
— Именно вот так мы и думаем, так и веруем: все люди должны быть товарищами, и надо им
взять все земные дела
в свои руки. Того ради и прежде всего должны мы самих
себя поставить
в тесный строй и порядок, — ты, дядя Михайло, воин, тебе это надо понять прежде других. Дело делают не шумом, а
умом, волка словом не убьёшь, из гнилого леса — ненадолго изба.
Наконец все мужики были отпущены, но писарь все-таки не вдруг допустил до
себя Алексея. Больно уж хотелось ему поломаться.
Взял какие-то бумаги, глядит
в них, перелистывает, дело, дескать, делаю, мешать мне теперь никто не моги, а ты, друг любезный, постой, подожди, переминайся с ноги на ногу… И то у Морковкина на
уме было: не вышло б передряги за то, что накануне сманил он к
себе Наталью с грибовной гулянки… Сидит, ломает голову — какая б нужда Алешку
в приказ привела.
— К приварку — не
в виде мяса, а презренного металла — ныне все получили пристрастие… Уж не знаю, кого вы
возьмете на службу компании, Василий Иваныч, только специалиста все-таки не мешает… Про
себя скажу — кое-чему я, путем практики, научился и жизнь российских лесных пространств чую и
умом, и сердцем… Но никогда я не позволю
себе против высшей науки бунтовать.
— Заставить о
себе думать… беспокоиться и потом показаться неожиданно. С женщинами только этим и
возьмешь. Занимать их
ум, возбуждать воображение —
в этом все дело.
— Не взыщи, осударь, Василий Федорович, коли я, худородный, бездомный странник, молвлю тебе не
в укор, не
в уразумение, а
в напоминание. У нас на
уме все сокровища земные, то для
себя, то для деток, а про сокровища небесные, их же ни тля, ни червь не поедают, и
в помине нет. А там придет час Христов, аскамитных кафтанов, ковшов серебряных, ларцов кованых с
собой не
возьмем; явимся к нему наги, с одними грехами или добрыми делами.
Граф Иосиф Янович не успел поблагодарить княжну, как она уже отошла от него к другим гостям. При прощании, когда он
взял ее руку, чтобы поцеловать, он ощутил
в своей руке ключ. «Это, быть может, тот же ключ, которым пользовался Никита!» — мелькнуло
в его
уме, но он поспешил отогнать от
себя эту злобную мысль. Он постарался, напротив, настроить
себя на более веселые мысли.
Агап
взял себе на
ум эту науку, и вот через год, когда дядя погнал его опять
в Нежин, он ушел без шапки, а вернулся и с отчетом и с шапкою, которой ни
в каких расходах не значилось.