Неточные совпадения
Она
взяла хлеб и поднесла его ко рту. С неизъяснимым наслаждением глядел Андрий, как она ломала его блистающими
пальцами своими и ела; и вдруг вспомнил о бесновавшемся от голода, который испустил дух в глазах его, проглотивши кусок хлеба. Он побледнел и, схватив ее
за руку, закричал...
«Черт
возьми! — продолжал он почти вслух, — говорит со смыслом, а как будто… Ведь и я дурак! Да разве помешанные не говорят со смыслом? А Зосимов-то, показалось мне, этого-то и побаивается! — Он стукнул
пальцем по лбу. — Ну что, если… ну как его одного теперь пускать? Пожалуй, утопится… Эх, маху я дал! Нельзя!» И он побежал назад, вдогонку
за Раскольниковым, но уж след простыл. Он плюнул и скорыми шагами воротился в «Хрустальный дворец» допросить поскорее Заметова.
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила оба кармана, один
за другим наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся,
взял бумажку двумя
пальцами с пола, поднял всем на вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою руку, показывая всем билет.
— Меня? Разве я
за настроения моего поверенного ответственна? Я говорю в твоих интересах. И — вот что, — сказала она, натягивая перчатку на
пальцы левой руки, — ты возьми-ка себе Мишку, он тебе и комнаты приберет и книги будет в порядке держать, — не хочешь обедать с Валентином — обед подаст. Да заставил бы его и бумаги переписывать, — почерк у него — хороший. А мальчишка он — скромный, мечтатель только.
Черными
пальцами он
взял из портсигара две папиросы, одну сунул в рот, другую —
за ухо, но рядом с ним встал тенористый запевала и оттолкнул его движением плеча.
— Взяточку, — слышите, Аннушка? Взяточку просят, — с радостью воскликнул Ястребов. — Значит, дело в шляпе! — И, щелкнув
пальцами, он засмеялся сконфуженно, немножко пискливо. Захарий
взял его под руку и увел куда-то
за дверь, а девица Обоимова, с неизменной улыбкой покачав головой, сказала Самгину...
Иван Матвеевич
взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а письмо слегка дрожало в его
пальцах. Прочитав, он положил письмо на стол, а руки спрятал
за спину.
Тетка
возьмет ее двумя
пальцами за обе щеки, поцелует в лоб, а она поцелует руку у тетки, и та поедет, а эта останется.
Она двумя
пальцами взяла за голову рыбу, а когда та стала хлестать хвостом взад и вперед, она с криком: «Ай, ай!» — выронила ее на пол и побежала по коридору.
Входит староста Терентий, здоровый и коренастый мужик с смышленою физиономией. Он знает барина как свои пять
пальцев, умеет угадывать малейшие его думы и
взял себе
за правило никогда не прекословить. Смотрит не робко.
Вот каждый,
взявши по дыне, обчистил ее чистенько ножиком (калачи все были тертые, мыкали немало, знали уже, как едят в свете; пожалуй, и
за панский стол хоть сейчас готовы сесть), обчистивши хорошенько, проткнул каждый
пальцем дырочку, выпил из нее кисель, стал резать по кусочкам и класть в рот.
Опять, как же и не
взять: всякого проберет страх, когда нахмурит он, бывало, свои щетинистые брови и пустит исподлобья такой взгляд, что, кажется, унес бы ноги бог знает куда; а
возьмешь — так на другую же ночь и тащится в гости какой-нибудь приятель из болота, с рогами на голове, и давай душить
за шею, когда на шее монисто, кусать
за палец, когда на нем перстень, или тянуть
за косу, когда вплетена в нее лента.
Старик крепко
взял меня
за плечо и повел по двору к воротам; мне хотелось плакать от страха пред ним, но он шагал так широко и быстро, что я не успел заплакать, как уже очутился на улице, а он, остановясь в калитке, погрозил мне
пальцем и сказал...
Они были неистощимы в таких выдумках, но мастер всё сносил молча, только крякал тихонько да, прежде чем дотронуться до утюга, ножниц, щипцов или наперстка, обильно смачивал
пальцы слюною. Это стало его привычкой; даже
за обедом, перед тем как
взять нож или вилку, он муслил
пальцы, возбуждая смех детей. Когда ему было больно, на его большом лице являлась волна морщин и, странно скользнув по лбу, приподняв брови, пропадала где-то на голом черепе.
— Ишь ты, господи… Соскучились по братце… А я ведь и не знал! Так это ихняя собачка? Очень рад…
Возьми ее… Собачонка ничего себе… Шустрая такая… Цап этого
за палец! Ха-ха-ха… Ну, чего дрожишь? Ррр… Рр… Сердится, шельма, цуцик этакий…
Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со своею собеседницею:
взяв левою рукой девочку
за плечо, он правой стал ощупывать ее волосы, потом веки и быстро пробежал
пальцами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно изучая незнакомые черты.
А потом она, как будто незаметно, все поглядывая в окошечко, глядь — и забудет руку на стойке, а он
возьмет ее в свои руки и перебирает
палец за пальцем.
— Да… она… так, как, знаете, все девицы, — отвечал Александр, — ничего не сказала, только покраснела; а когда я
взял ее
за руку, так
пальцы ее точно играли на фортепьяно в моей руке… будто дрожали.
Когда я вслед
за ними вошел на террасу — исключая Вареньки, сестры Дмитрия, которая только внимательно посмотрела на меня своими большими темно-серыми глазами, — каждая из дам сказала мне несколько слов, прежде чем они снова
взяли каждая свою работу, а Варенька вслух начала читать книгу, которую она держала у себя на коленях, заложив
пальцем.
— В прикосновении, — воскликнул вслед
за тем Вибель, — каждый вопрошающий и ответствующий протягивает правую руку так, чтобы большой
палец был приподнят вверх, и,
взяв потом друг друга
за руки, крепко пожимают их для выражения братского соединения, сродства и верности.
— Поет общий хор, — сказал он и начал играть, стараясь, видимо, подражать нестройному татарскому пению; но русская натура в нем
взяла свое, и из-под
пальцев его все больше и больше начали раздаваться задушевные русские мотивы. Как бы рассердясь
за это на себя, Лябьев снова начал извлекать из фортепьяно шумные и без всякой последовательности переходящие один в другой звуки, но и то его утомило, но не удовлетворило.
Он
взял меня
за руку, привлек к себе и, стукая холодным
пальцем по лбу моему, лениво продолжал...
Матвей кивнул головой и опять уселся на стул поудобнее, но негр
взял его
за рукав и показал большим
пальцем на ладонь.
Он
взял ученика
пальцами за подбородок, приподнял его лицо и, глядя в глаза любовным и строгим взглядом матери, молвил...
— Двадцать семь рубликов, двадцать семь соколиков… Это я
за свое «Яблоко раздора» сцапал. Да… Хо-хо! Нам тоже
пальца в рот не клади… Так вы не желаете
взять ничего из сих динариев?
— Неспорно, ваше сиятельство: — вы нам худа не желаете, да дома-то побыть нèкому: мы с бабой на барщине — ну а он, хоть и маленек, а всё подсобляет, и скотину загнать и лошадей напоить. Какой ни есть, а всё мужик, — и Чурисенок с улыбкой
взял своими толстыми
пальцами за нос мальчика и высморкал его.
Ему купили множество деревянных кубиков, и с этой поры в нем жарко вспыхнула страсть к строительству: целыми днями он, сидя на полу своей комнаты, молча возводил высокие башни, которые с грохотом падали. Он строил их снова, и это стало так необходимо для него, что даже
за столом, во время обеда, он пытался построить что-то из ножей, вилок и салфеточных колец. Его глаза стали сосредоточеннее и глубже, а руки ожили и непрерывно двигались, ощупывая
пальцами каждый предмет, который могли
взять.
Затем он двумя
пальцами взял за ушко спинки тяжелый стул и, без всякого усилия приподняв его, красивым движением поставил перед собой, ближе к авансцене.
Анна Михайловна сама
взяла его
за голову, тихо, беззвучно его поцеловала и быстро отодвинулась назад. Приложив
палец к губам, она стояла в волнении у притолка.
Муся молчала, и в слабом озарении рассвета лицо ее казалось бледным и загадочным. Потом вдруг быстро подошла к Цыганку и, закинув руки ему
за шею, крепко поцеловала его в губы. Он
взял ее
пальцами за плечи, отодвинул от себя, потряс — и, громко чмокая, поцеловал в губы, в нос, в глаза.
Поручик Маврин схватил его
за руку, мучительно сжал её у кисти, револьвер глухо выстрелил в кармане, затем рука Якова с резкой болью как бы сломалась в локте, вырвалась из кармана, поручик
взял из его
пальцев револьвер и, бросив его на кресло, сказал...
Мирон всё чаще говорил: рабочие бунтуют не ради того, чтоб улучшить своё положение, но потому, что им со стороны внушается нелепейшая, безумнейшая мысль: они должны
взять в свою волю банки, фабрики и вообще всё хозяйство страны. Говоря об этом, он вытягивался, выпрямлялся, шагал по комнате длинными ногами и вертел шеей, запуская
палец за воротник, хотя шея у него была тонкая, а воротник рубашки достаточно широк.
— Извольте тотчас
взять эту девушку, — воскликнул Семен Матвеич, обращаясь к моему вотчиму и повелительно указывая на меня дрожащей рукой. — Извольте отвести ее к себе в дом и запереть на ключ, на замок… чтоб она…
пальцем пошевельнуть не могла, чтобы муха к ней не проскочила! Впредь до моего приказания! Окна забить, если нужно! Ты отвечаешь мне
за нее головой!
Петрович
взял капот, разложил его сначала на стол, рассматривал долго, покачал головою и полез рукою на окно
за круглой табакеркой с портретом какого-то генерала, какого именно неизвестно, потому что место, где находилось лицо, было проткнуто
пальцем и потом заклеено четвероугольным лоскуточком бумажки.
— Ни
за что людей терзает, — сказал он. — Как шли на походе, солдатик этот, Матюшкин, цыгарку курил. Стали — он ружье
взял к ноге, а цыгарка между
пальцами; забыл, видно, на свою голову. Венцель и доглядел.
Ишь, дядя Антон, ишь, дом-то, вон он!.. вон он какой!..» При въезде на двор навстречу им выбежала девочка лет шести; она хлопала в ладоши, хохотала, бегала вокруг телеги и, не зная, как бы лучше выразить свою радость, ухватилась ручонками
за полы Антонова полушубка и повисла на нем; мужик
взял ее на руки, указал ей
пальцем на воз, лукаво вытащил из средины его красный прутик вербы, подал его ребенку и, погладив его еще раз по голове, снова пустил на свободу.
Ноги у меня дрожат и
пальцы сами собой в кулак сжимаются;
взявши за горло, встряхнул я его немножко.
Он сознал ясно, что миновал страшную опасность. «Эти люди, — думалось ему, — вот эти-то самые люди, которые еще
за минуту не знают, зарежут они или нет, — уж как
возьмут раз нож в свои дрожащие руки и как почувствуют первый брызг горячей крови на своих
пальцах, то мало того что зарежут, — голову совсем отрежут „напрочь“, как выражаются каторжные. Это так».
Когда он исчез
за дверью, — глухонемой подмигнул мне и,
взяв себя двумя
пальцами за кадык, сделал горлом...
Она откинула назад голову, а он поцеловал ее в губы, и, чтоб этот поцелуй продолжался дольше, он
взял ее
за щеки
пальцами; и как-то так вышло, что сам он очутился в углу между шкапом и стеной, а она обвила руками его шею и прижалась к его подбородку головой.
Барин
взял его двумя
пальцами за рукав рубахи и повёл в парк, продолжая говорить всё более оживлённо...
Герасим
взял ее легонько двумя
пальцами за голову и принагнул ее мордочку к молоку.
Тут я догадался, что она находится в таком же полусонном или болезненном предсмертном состоянии, как и окружавшие ее белые бабочки; я подпустил правую руку под рампетку, преспокойно
взял двумя
пальцами Кавалера
за грудку, сжал и, не выпуская из рук, поспешил домой.
Дело происходило следующим образом:
взяв бабочку снизу осторожно
за грудь большим и указательным
пальцами, Фукс сжал ее довольно крепко; это нужно для того, чтобы бабочка лишилась чувств, не билась крылушками и не сбивала с них цветную пыль.
Маргаритов. Его? Его?
За что? Он все
взял у меня:
взял деньги, чужие деньги, которых мне не выплатить, не заработать во всю жизнь, он
взял у меня честь. Вчера еще считали меня честным человеком и доверяли мне сотни тысяч; а завтра уж, завтра на меня будут показывать
пальцами, называть меня вором, из одной шайки с ним. Он
взял у меня последнее —
взял дочь…
Она кивнула ему головой и,
взяв за конец двумя
пальцами длинную прядь собственных волос, прикусила ее своими острыми зубками.
И вот еще шаг, и еще шаг, и, наконец, оно близко, оно подошло к гробу, но прежде, чем подняться на ступени катафалка, оно остановилось,
взяло К-дина
за ту руку, у которой, отвечая лихорадочной дрожи его тела, трепетал край волновавшейся гробовой кисеи, и своими тонкими, сухими
пальцами отцепило эту кисею от обшлажной пуговицы шалуна; потом посмотрело на него с неизъяснимой грустью, тихо ему погрозило и… перекрестило его…
Каменщик с бородою, местами белевшей от извести, молча обернулся, — лицо жандарма было строго и внушительно, — молча последовал глазами
за его
пальцем,
взял кирпич, примерил — и молча положил назад. Жандарм строго взглянул на меня и отошел прочь, но соблазн интересной работы был сильнее приличий: сделав два круга по платформе, он снова остановился против работающих в несколько небрежной и презрительной позе. Но на лице его не было скуки.
Полисмен Уйрида начал довольно обстоятельный рассказ на не совсем правильном английском языке об обстоятельствах дела: о том, как русский матрос был пьян и пел «более чем громко» песни, — «а это было, господин судья, в воскресенье, когда христианину надлежит проводить время более прилично», — как он, по званию полисмена, просил русского матроса петь не так громко, но русский матрос не хотел понимать ни слов, ни жестов, и когда он
взял его
за руку, надеясь, что русский матрос после этого подчинится распоряжению полиции, «этот человек, — указал полисмен
пальцем на «человека», хлопавшего напротив глазами и дивившегося всей этой странной обстановке, — этот человек без всякого с моей стороны вызова, что подтвердят и свидетели, хватил меня два раза по лицу…
Семен прищурил глаза,
взял Степана
за грудь и ударил его под ложечку. Поднялся Манафуилов и замахал своими длинными
пальцами перед глазами Степана.