Неточные совпадения
— Как же! мы виделись у Росси, помните, на этом вечере, где декламировала эта итальянская барышня — новая Рашель, — свободно заговорил Голенищев, без малейшего сожаления отводя
взгляд от картины и обращаясь к
художнику.
Несколько секунд посмотрев на него смущающим
взглядом мышиных глаз, он пересел на диван и снова стал присматриваться, как
художник к натуре, с которой он хочет писать портрет.
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие
взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом, в своей темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь,
взгляд в лик изображаемого им святого, не подумаешь, что это вольный, как птица,
художник мира, ищущий светлых сторон жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
Только
художник представился ему не в изящной блузе, а в испачканном пальто, не с длинными волосами, а гладко остриженный; не нега у него на лице, а мука внутренней работы и беспокойство, усталость. Он вперяет мучительный
взгляд в свою картину, то подходит к ней, то отойдет от нее, задумывается…
Так, господа, это пусть, пусть сторонятся, почтительно или нет, но, на мой грешный
взгляд, гениальный
художник закончил так или в припадке младенчески невинного прекрасномыслия, или просто боясь тогдашней цензуры.
Страстный поклонник красот природы, неутомимый работник в науке, он все делал необыкновенно легко и удачно; вовсе не сухой ученый, а
художник в своем деле, он им наслаждался; радикал — по темпераменту, peaлист — по организации и гуманный человек — по ясному и добродушно-ироническому
взгляду, он жил именно в той жизненной среде, к которой единственно идут дантовские слова: «Qui e l'uomo felice».
Следовательно,
художник должен — или в полной неприкосновенности сохранить свой простой, младенчески непосредственный
взгляд на весь мир, или (так как это совершенно невозможно в жизни) спасаться от односторонности возможным расширением своего
взгляда, посредством усвоения себе тех общих понятий, которые выработаны людьми рассуждающими.
— А это вот пианист Кольберт, а это
художник Рагуза! — заключил он, показывая на двух остальных своих гостей, из которых Рагуза оказался с корявым лицом, щетинистой бородой, шершавыми волосами и с мрачным
взглядом; пианист же Кольберт, напротив, был с добродушною жидовскою физиономиею, с чрезвычайно прямыми ушами и с какими-то выцветшими глазами, как будто бы они сделаны у него были не из живого роговика, а из полинялой бумаги.
Ее тонкие брови вдруг сдвинулись, глаза в упор остановились на мне с грозным и притягивающим выражением, зрачки увеличились и посинели. Мне тотчас же вспомнилась виденная мною в Москве, в Третьяковской галерее, голова Медузы — работа уж не помню какого
художника. Под этим пристальным, странным
взглядом меня охватил холодный ужас сверхъестественного.
Часов в десять Нину Федоровну, одетую в коричневое платье, причесанную, вывели под руки в гостиную, и здесь она прошлась немного и постояла у открытого окна, и улыбка у нее была широкая, наивная, и при
взгляде на нее вспоминался один местный
художник, пьяный человек, который называл ее лицо ликом и хотел писать с нее русскую Масленицу.
Ставленники бросали на
художника самые суровые
взгляды, но, однако, никакого нового столкновения здесь не произошло. Но угодно же было судьбе, чтобы Истомин, совершив одно безобразие, докончил свой день другим, заключил его еще более странной и неоправдываемой выходкой. Совсем в шубах и шапках мы натолкнулись на эту тройку между двойными дверями подъезда.
В наше время неудобно забывать, что как выпяленные из орбит глаза некоторых ученых, смущающихся
взглядами подающей им жаркое кухарки, обусловливают успех людей менее честных и менее ученых, но более живых и чутких к общественному пульсу, так и не в меру выпяливаемые художественные прихоти и страсти
художников обусловливают успех непримиримых врагов искусства: людей, не уважающих ничего, кроме положения и прибытка, и теоретиков, поставивших себе миссиею игнорированье произведений искусства и опошление самих натур, чувствующих неотразимость художественного призвания.
Сюда, во-первых, принадлежат различные житейские стремления и потребности
художника, не позволяющие ему быть только
художником и более ничем; во-вторых, его умственные и нравственные
взгляды, также не позволяющие ему думать при исполнении исключительно только о красоте; в-третьих, накоиец, идея художественного создания является у
художника обыкновенно не вследствие одного только стремления создать прекрасное: поэт, достойный своего имени, обыкновенно хочет в своем произведении передать нам свои мысли, свои
взгляды, свои чувства, а не исключительно только созданную им красоту.
Едва ли надобно вдаваться в более подробные доказательства принимаемого нами понятия о содержании искусства; потому что если в эстетике предлагается обыкновенно другое, более тесное определение содержания, то
взгляд, нами принимаемый, господствует на самом деле, т. е. в самих
художниках и поэтах, постоянно высказывается в литературе и в жизни.
Человек, который ничему не может распахнуть груди своей, жалок; ему не одна наука затворяет свою храмину; он не может быть ни глубоко религиозным, ни истинным
художником, ни доблестным гражданином; ему не встретить ни глубокой симпатии друга, ни пламенного
взгляда взаимной любви.
Это не было созданье искусства, и потому чувства, которые объемлют всех при
взгляде на него, суть уже мятежные чувства, тревожные чувства, — не чувства
художника, ибо
художник и в тревоге дышит покоем.
Здесь не было уже того высокого наслажденья, которое объемлет душу при
взгляде на произведение
художника, как ни ужасен взятый им предмет; здесь было какое-то болезненное, томительное чувство.
Он имел много прекрасных сторон, внушавших к нему почтение даже в тех людях, которые не разделяли его
взглядов и симпатий: он был в молодости щеголь, гусар, потом садовод и художник-дилетант с замечательными способностями; благородный, прямой дворянин, и «дворянин au bout des ongles».
Не увидеть Анеты я не мог; идти к ней, сжать ей руку, молча,
взглядом передать ей все, что может передать
художник другому, поблагодарить ее за святые мгновения, за глубокое потрясение, очищающее душу от разного хлама, — мне это необходимо было, как воздух.
Как всегда, когда Катя слушала Белозерова, ее поразила колдовская сила, преображающая
художника в минуты творчества. Мрачно-насмешливый
взгляд исподлобья, дикая энергия, кроваво-веселая игра и чужими жизнями, и своею. Все муки, все пытки — за один торжествующий удар в душу победителя-врага.
— Так и знал, что этим кончится, — сказал
художник, морщась. — Не следовало бы связываться с этим дураком и болваном! Ты думаешь, что теперь у тебя в голове великие мысли, идеи? Нет, чёрт знает что, а не идеи! Ты сейчас смотришь на меня с ненавистью и с отвращением, а по-моему, лучше бы ты построил еще двадцать таких домов, чем глядеть так. В этом твоем
взгляде больше порока, чем по всем переулке! Пойдем, Володя, чёрт с ним! Дурак, болван и больше ничего…
Встречая немецкого бакалавра,
художники останавливали на нем зоркий, восторженный
взгляд:
взгляд Леонарда да Винчи умел ценить прекрасное.
Лепные потолки, дорогие обои, вычурная печь, всюду масса ненужных и аляповатых безделушек и, не менее их, грубо намалеванных произведений никому неизвестных
художников в тяжелых, кричащих рамах, висевших по стенам, гобелены, поеденные молью, ковры, потерявшие от старости свой первоначальный вид и цвет, модная, вычурная с претензией, но с выцветшей и потрепанной обивкой мебель, все это неприятно поразило с первого же
взгляда Дашу.
— Укроемся у меня, — подхватил Антон и подал руку
художнику. Этот не противился и молча, как покорное дитя, последовал за ним, но прежде посмотрел на лоскуты чертежа. Ему как бы жаль было, что их намочит дождем. Андрюша понял
взгляд отца, подобрал лоскуты и бережно положил их к себе за пазуху.
Как раз в это время, блуждая рассеянным
взглядом по камере, я вдруг заметил, что часть платья
художника, висевшего на стене, неестественно раздвинута и один конец искусно прихвачен спинкою кровати. Сделав вид, что я устал и просто хочу пройти по камере, я пошатнулся как бы от старческой дрожи в ногах и отдернул одежду: вся стена за ней была испещрена рисунками.
— Вот вам Лафон, может быть и небольшой
художник, да на многих нынче хорошо потрафил; он, как видите, понял Христа иначе, чем все предыдущие, и иначе его себе и нам представил: фигура стройная и привлекательная, лик добрый, голубиный
взгляд под чистым лбом, и как легко волнуются здесь кудри: тут локоны, тут эти петушки, крутясь, легли на лбу.
Высокий гость сразу обнял
взглядом «Пандору», прищурил левый глаз и расхохотался — столько было в ней нескромного и в нескромном смешного. Картина, видимо, доставляла зрителям величайшее наслаждение и привела герцога в самое доброе расположение. Он протянул
художнику руку. Тот извинился, что подает левую руку.