Неточные совпадения
Но внемли: прежде начатия времен, когда не было бытию опоры и вся терялося в
вечности и неизмеримости, все источнику сил возможно было, вся красота вселенныя
существовала в его мысли, но действия не было, не было начала.
Да и в самом деле, какая же может быть
вечность с одной стороны, мы, верно,
существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминание.
Генерал Голубко слетел с своего места по той же сенаторской ревизии, которая унесла и Злобина. Наступало новое время, время преобразований и новых людей. Военный режим казенного горного дела отошел в
вечность, а с ним вместе и генерал Голубко. На него были сделаны какие-то начеты и начато было даже дело, но все это было покрыто «милостивым манифестом». Генерал был честный человек и остался при половинной пенсии, которой сейчас и
существовал.
«В
вечности, как безосновности, вне (божественной, несозданной) природы не
существует ничто, кроме тишины без сущности, вечный покой ни с чем не сравнимый (ohne Gleichen), безосновность (Ungrund) без начала и конца.
В XII книге «Метафизики» (гл. VII), давая определение Божества как мышления, жизни,
вечности, полноты и совершенства, Аристотель продолжает уже в тонах «апофатического» богословия: «Ясно, что
существует вечная, неподвижная, отдельно от чувственного и самостоятельно существующая сущность (ουσία).
Однако именно то, что может раскрываться во времени,
существует от
вечности, а Шеллинг, вместо этого само время, т. е. мировой процесс, вводит в недра Божества, Его им определяет.
Необходимо поэтому принять, что между временем и
вечностью есть соотносительность — время обосновывается
вечностью; но при этом между ними
существует и hiatus, ибо
вечность трансцендентна временности, противится становлению.
Тогда придется, далее, допустить, что и время
существует в себе, т. е. в отрыве от
вечности, раз во времени действительно может произойти нечто сверхвечное, новизной своей восполняющее даже и
вечность.
В вечной же основе тварности самого различия между свободой и необходимостью, имеющего полную реальность для твари, вовсе нет, она трансцендентна свободе-необходимости [Таким образом, получается соотношение, обратное тому, что мы имеем у Канта: у него свобода
существует только для ноумена и ее в мире опыта нет, а всецело царит необходимость; по нашему же пониманию, свобода
существует только там, где есть необходимость, т. е. в тварном самосознании, ее нельзя приписать
вечности, как нельзя ей приписать и необходимости.].
Божественные энергии, действующие в мире, принадлежат
вечности Абсолютного, а то, что принадлежит самому миру в его процессе,
существует лишь в относительном: мир покоится в лоне Божием, как дитя в утробе матери.
В этой свободе твари, опирающейся на тварное ничто, божественные начала бытия
существуют не в силе и славе своей, не в лике
вечности, в которой они не ведают развития и восполнения, ибо не нуждаются в них, но во временном становлении, как тема и вместе задача мирового процесса, его данностъ-заданностъ, что дает наиболее точную формулу для определения и тварной свободы, и тварного творчества.
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании божественной сущности судьбы коренится та любовь к року, — amor fati, — о которой в позднейших своих работах с таким восторгом говорит Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю
вечность. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому,
существуешь в целом»…
Мир кончится отчасти оттого, что
существует буржуа, если бы его не было, то мир мог бы перейти в
вечность.
Эта духовная память напоминает человеку, поглощенному своим историческим временем, что в прошлом были великие творческие движения духа и что они должны наследовать
вечность, они напоминают также о том, что в прошлом жили конкретные существа, живые личности, с которыми во времени экзистенциальном у нас должна
существовать связь не меньшая, чем с живыми.
Изнутри, т. е. с точки зрения, не проецированной во времени, с точки зрения
вечности, раскрывающейся в глубине мгновения, смерти не
существует, смерть есть лишь момент в вечной жизни, мистерии жизни.
Активный дух переживает свою
вечность, смерть для него
существует лишь как внешний факт, внутренне для него смерти не
существует.
В духовной жизни нет различия средств и целей, ибо
существует иное отношение ко времени, нет настоящего как средства и будущего как цели, есть выход в мгновение и
вечность.
Если от России останется лишь одна из великорусских губерний и в ней лишь небольшая кучка людей останется верной духовному бытию России и идее России, то и на этом небольшом пространстве, в этой небольшой кучке будет продолжать
существовать Россия, и она перейдет в
вечность.