Неточные совпадения
— Любить тебя буду, —
шептала Матренка, присаживаясь к нему, — беречи буду.
Ветру на тебя венуть не дам, всякую твою вину на себя приму; что ни прикажешь, все исполню!
Тут она не тревожила его никакими определенными и неразрешимыми вопросами; тут этот
ветер вливался ему прямо в душу, а трава, казалось,
шептала ему тихие слова сожаления, и, когда душа юноши, настроившись в лад с окружающею тихою гармонией, размягчалась от теплой ласки природы, он чувствовал, как что-то подымается в груди, прибывая и разливаясь по всему его существу.
Оставшись одна, она подошла к окну и встала перед ним, глядя на улицу. За окном было холодно и мутно. Играл
ветер, сдувая снег с крыш маленьких сонных домов, бился о стены и что-то торопливо
шептал, падал на землю и гнал вдоль улицы белые облака сухих снежинок…
А в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели от налетавшего из-за прудов
ветра, ужас разливался от старого зáмка и царил над всем городом. «Ой-вей-мир!» — пугливо произносили евреи; богобоязненные старые мещанки крестились, и даже наш ближайший сосед, кузнец, отрицавший самое существование бесовской силы, выходя в эти часы на свой дворик, творил крестное знамение и
шептал про себя молитву об упокоении усопших.
Ну, я себе думаю: «Ладно, братцы, судите
ветра в поле»; а как, по-моему, полиция, нет ее ничего вреднее, то я сейчас шмыг за одного татарина, да за другого.
Шепчу им...
Взяла меня за руку и повела во тьме, как слепого. Ночь была черная, сырая, непрерывно дул
ветер, точно река быстро текла, холодный песок хватал за ноги. Бабушка осторожно подходила к темным окнам мещанских домишек, перекрестясь трижды, оставляла на подоконниках по пятаку и по три кренделя, снова крестилась, глядя в небо без звезд, и
шептала...
Эй, хлопче, не довелось тебе слышать, как играл Опанас Швидкий, а теперь уж и не услышишь! Вот же и не хитрая штука бандура, а как она у знающего человека хорошо говорит. Бывало, пробежит по ней рукою, она ему все и скажет: как темный бор в непогоду шумит, и как
ветер звенит в пустой степи по бурьяну, и как сухая травинка
шепчет на высокой козацкой могиле.
С того дня, как Илья познакомился с Олимпиадой, ему казалось, что дом Филимонова стал ещё грязнее и тесней. Эта теснота и грязь вызывали у него чувство физического отвращения, как будто тела его касались холодные, скользкие руки. Сегодня это чувство особенно угнетало его, он не мог найти себе места в доме, пошёл к Матице и увидал бабу сидящей у своей широкой постели на стуле. Она взглянула на него и, грозя пальцем, громко
прошептала, точно
ветер подул...
Мне оставалось только согласиться; мы вышли на двор, дождь лил по-прежнему,
ветер выл, как сумасшедший; старый Рыжко, понурив голову, стоял непривязанный у ворот и тяжело дышал. Седла не было, но дело было настолько спешное, что о нем и думать было некогда. Мухоедов помог мне взобраться на лошадь и по пути
шепнул...
— Дворяне никого не боятся! Мне стоит сказать одно слово Немцову — так этот леший невесть где будет! Там в городе разные шепоты
шепчут о всяких пустяках, видно, и сюда
ветер что-то доносит. Вот он и осмелел. Ну — меня, голубчик, не испугаешь — нет!
Он, сурово и строго качая головой, что-то
шептал про себя; седые усы шевелились, и
ветер трепал ему волосы на голове.
Опустив голову, бедняк безмолвно протащился в сени, преследуемый шумною толпой, которая чуть не сшибла с ног его вожаков, ругавшихся на все бока; но когда его вывели на улицу, когда неумолимый дождь начал снова колотить его в бока и спину, когда студеные лохмотья рубашки, раздуваемые свирепым
ветром, начали хлестать в его изнуренную грудь, старик поднял голову, и помертвелые уста его невнятно
прошептали о пощаде; но яростное завывание бури заглушало слова страдальца, и его повлекли прямо к околице.
— Да нет… не стоит про то говорить… Так, одни пустые мысли… с
ветру, — молвила Дуня и, припав к лицу Аграфены Петровны, поцелуями покрыла его. — Зачем это давеча Фленушка про меня помянула?.. — тихо
прошептала она.
Одинокие деревья гнулись от
ветра, и их почерневшие листья то льнули друг к другу,
шепча и жалуясь, то, разметавшись в разные стороны, тоскливо трепетали и бились на тонких ветвях.
Обняв трубу, сверкает по повети
Зола зелёная из розовой печи.
Кого-то нет, и тонкогубый
ветерО ком-то
шепчет, сгинувшем в ночи.
Стали обращаться к колдунам и знахарям — к доморощенным мастерам черной и белой магии, из которых одни «наводили» что-то наговорами и ворожбою на лист глухой крапивы и дули пылью по
ветру, а другие выносили откуда-то свои обглоданные избенными прусаками иконки в лес и там перед ними
шептали, обливали их водою и оставляли ночевать на дереве, — но дождя все-таки не было, и даже прекратились росы.
На дворе уже была ночь, звезды сияли во все небо,
ветер несся быстрою струей вокруг открытой платформы и прохлаждал горячечный жар майорши, которая сидела на полу между ящиками и бочками, в коленях у нее помещался поросенок и она кормила его булочкой, доставая ее из своего узелочка одною рукой, меж тем как другою ударяла себя в грудь, и то порицала себя за гордыню, что сердилась на Лару и не видалась с нею последнее время и тем дала усилиться Жозефу и проклятому Гордашке, то, подняв глаза к звездному небу,
шептала вслух восторженные молитвы.
Легла свита вокруг князя кольцом на голом камне. Дозорных выставили. Прилег князь на бурку, глаза обшлагом прикрыл, мурчит, как кот: Тамара перед ним на софе в шароварках потягивается, сонный
ветер глаза закрывает. Прижимает это он седло к грудям, тайные слова
шепчет, — не четки ж ему во сне перебирать.
Они наполняли воздух, прятались между цветами,
шептали о чем-то и указывали костлявыми пальцами на Валю; они выглядывали на него из дверей темной комнаты, хихикали и ждали, когда он ляжет спать, чтобы безмолвно реять над его головою; они засматривали из сада в черные окна и жалобно плакали вместе с
ветром.