Неточные совпадения
Мужик стоял на валике,
Притопывал лаптишками
И, помолчав минуточку,
Прибавил громким
голосом,
Любуясь на
веселую,
Ревущую толпу:
— Эй! царство ты мужицкое,
Бесшапочное, пьяное,
Шуми — вольней шуми...
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только
веселые грубые
голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Голос ее был
веселый, оживленный, с чрезвычайно определенными интонациями.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в
веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив
голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим
голосом, подобно когда ветер, поднявшись прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся
веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
Приятно было наблюдать за деревьями спокойное, парадное движение праздничной толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка, смягченная гулом
голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто доносился
веселый смех, ржание коня, за углом ресторана бойко играли на скрипке, масляно звучала виолончель, женский
голос пел «Матчиш», и Попов, свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым пальцем по стакану, вполголоса, четко выговаривал...
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая, видел вдали, за стволами деревьев, медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры нарядных женщин, рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях; над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли головы пешеходов в соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко оркестр отчетливо играл «Кармен»;
веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом
голосов, все было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо поставленная опера.
А Дунаев слушал, подставив ухо на
голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел на диване, свободно развалясь, положив руку на широкое плечо угрюмого соседа своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных местах речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину
веселым глазом.
Минут пять молча пили чай. Клим прислушивался к шарканью и топоту на улице, к
веселым и тревожным
голосам. Вдруг точно подул неощутимый, однако сильный ветер и унес весь шум улицы, оставив только тяжелый грохот телеги, звон бубенчиков. Макаров встал, подошел к окну и оттуда сказал громко...
— Ну — что ж? Значит, вы — анархист, — пренебрежительно сказал его оппонент, Алексей Гогин; такой же щеголь, каким был восемь лет тому назад, он сохранил
веселый блеск быстрых глаз, но теперь в блеске этом было нечто надменное, ироническое, его красивый мягкий
голос звучал самодовольно, решительно. Гогин заметно пополнел, и красиво прихмуренные брови делали холеное лицо его как-то особенно значительным.
— А Любаша еще не пришла, — рассказывала она. — Там ведь после того, как вы себя почувствовали плохо, ад кромешный был. Этот баритон — о, какой удивительный
голос! — он оказался
веселым человеком, и втроем с Гогиным, с Алиной они бог знает что делали! Еще? — спросила она, когда Клим, выпив, протянул ей чашку, — но чашка соскользнула с блюдца и, упав на пол, раскололась на мелкие куски.
— Оружья — нет, — сказал
веселый и чем-то довольный тенористый
голос, а третий, хриплый, испуганно и яростно крикнул...
Иногда он как будто и расшевелит ее, она согласится с ним, выслушает задумчиво, если он скажет ей что-нибудь «умное» или «мудреное», а через пять минут, он слышит, ее
голос где-нибудь вверху уже поет: «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя», или рисует она букет цветов, семейство голубей, портрет с своего кота, а не то примолкнет, сидя где-нибудь, и читает книжку «с
веселым окончанием» или же болтает неумолкаемо и спорит с Викентьевым.
— Здесь, здесь, сейчас! — отозвался звонкий
голос Марфеньки из другой комнаты, куда она вышла, и она впорхнула,
веселая, живая, резвая с улыбкой, и вдруг остановилась. Она глядела то на бабушку, то на Райского, в недоумении. Бабушка сильно расходилась.
Хозяйка перекликалась с ним тоненьким и веселеньким голоском, и уж по
голосу слышалось, что посетитель ей давно знаком, уважаем ею и ценим, и как солидный гость и как
веселый господин.
Слышу, деточки,
голоса ваши
веселые, слышу шаги ваши на родных отчих могилках в родительский день; живите пока на солнышке, радуйтесь, а я за вас Бога помолю, в сонном видении к вам сойду… все равно и по смерти любовь!..
Теперь, напротив, утром, раздавалось столько
веселых и незнакомых для северного уха
голосов.
— А, князь Дмитрий Иванович! —
веселым, приятным
голосом проговорила она. — Я бы узнала…
— Ну, любит не любит, это я сама скоро узнаю, — с грозною ноткой в
голосе проговорила Грушенька, отнимая от глаз платок. Лицо ее исказилось. Алеша с горестью увидел, как вдруг из кроткого и тихо-веселого лицо ее стало угрюмым и злым.
— И пупырь. Что тебе, что я опоздала, значит, так надо, коли опоздала, — бормотала Агафья, принимаясь возиться около печки, но совсем не недовольным и не сердитым
голосом, а, напротив, очень довольным, как будто радуясь случаю позубоскалить с
веселым барчонком.
Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была
веселая, — было в ней две — три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них
голос и сильнее начнет петь
веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.
Каждые три года он ездил в
веселой компании в губернский город, наблюдая, чтоб было налицо требуемое законом число
голосов (кажется, не меньше семи; в противном случае уезд объявлялся несамостоятельным и присоединялся к соседнему уезду), и члены компании, поделив между собою должностные места, возвращались домой княжить и володеть.
Когда проходишь по площади, то воображение рисует, как на ней шумит
веселая ярмарка, раздаются
голоса усковских цыган, торгующих лошадьми, как пахнет дегтем, навозом и копченою рыбой, как мычат коровы и визгливые звуки гармоник мешаются с пьяными песнями; но мирная картина рассеивается в дым, когда слышишь вдруг опостылевший звон цепей и глухие шаги арестантов и конвойных, идущих через площадь в тюрьму.
Девки в лес, я за ними», —
веселая песня, которую, однако, он поет с такою скукой, что под звуки его
голоса начинаешь тосковать по родине и чувствовать всю неприглядность сахалинской природы.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье в господском доме закипело с новою силой, — полились
веселые песни, поднялся гам пьяных
голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит в постели и бредит.
— Что, вы удивлены, поражены, напуганы? — тем же взволнованным
голосом и с тою же напряженно-веселою улыбкою спросила Лиза.
Капитан был человек крупный, телесный, нрава на вид мягкого,
веселого и тоже на вид откровенного.
Голос имел громкий, бакенбарды густейшие, нос толстый, глазки слащавые и что в его местности называется «очи пивные». Усы, закрывавшие его длинную верхнюю губу, не позволяли видеть самую характерную черту его весьма незлого, но до крайности ненадежного лица. Лет ему было под сорок.
— Пожалуйте, пожалуйте, Евграф Федорович сейчас выйдут, — крикнул сверху
веселый женский
голос из разряда свойственных молодым москвичкам приятных, хотя и довольно резких контральтов.
На дворе училища было постоянно очень тихо, но все-таки двор два раза в день оглашался
веселыми, резкими
голосами школьников, а уж зато в саду, начинавшемся за смотрительским флигелем, постоянно царила ненарушимая, глубокая тишина.
Нет, — вдруг воскликнула она
веселым задорным
голосом,кого люблю верно и нелицемерно, во веки веков, так это мою Манечку, Маньку Беленькую, Маньку Маленькую, мою Маньку Скандалисточку.
Сначала нередко раздавался
веселый и громкий
голос хозяйки: «Софья Николавна, ты ничего не ешь!» Потом, когда она как-то узнала, что гостья уже вполовину обедала с детьми, она посмеялась и перестала ее потчевать.
Веселое пение птичек неслось со всех сторон, но все
голоса покрывались свистами, раскатами и щелканьем соловьев.
Лес точно ожил: везде начали раздаваться разные
веселые восклицания, ауканье, звонкий смех и одиночные
голоса многих песен; песни Матреши были громче и лучше всех, и я долго различал ее удаляющийся
голос.
Покуда священник говорил все это суровым
голосом, а Вихров слушал его, — они, как нарочно, проезжали по чрезвычайно
веселой местности: то по небольшому сосновому леску, необыкновенно чистому и редкому, так что в нем можно было гулять — как в роще; то по низким полянам, с которых сильно их обдавало запахом трав и цветов.
Вихрову ужасно скучно было все это видеть. Он сидел, потупив голову. Юлия тоже не обращала никакого внимания на фокусника и, в свою очередь, глядела на Вихрова и потом, когда все другие лица очень заинтересовались фокусником (он производил в это время магию с морскими свинками, которые превращались у него в голубей, а голуби — в морских свинок), Юлия, собравшись со всеми силами своего духа, но по наружности
веселым и даже смеющимся
голосом, проговорила Вихрову...
Мне что девочка? и не нужна; так, для утехи… чтоб
голос чей-нибудь детский слышать… а впрочем, по правде, я ведь для старухи это делаю; ей же
веселее будет, чем с одним со мной.
— Ему, сударыня, только понравиться нужно, — рассказывает один
голос, — пошутить, что ли, мимику там какую-нибудь сделать, словом, рассмешить… Сейчас он тебе четвертную, а под
веселую руку и две. Ну, а мой-то и не понравился!
Мать слушала ее рассказы, смеялась и смотрела на нее ласкающими глазами. Высокая, сухая, Софья легко и твердо шагала по дороге стройными ногами. В ее походке, словах, в самом звуке
голоса, хотя и глуховатом, но бодром, во всей ее прямой фигуре было много душевного здоровья,
веселой смелости. Ее глаза смотрели на все молодо и всюду видели что-то, радовавшее ее юной радостью.
Солнце поднималось все выше, вливая свое тепло в бодрую свежесть вешнего дня. Облака плыли медленнее, тени их стали тоньше, прозрачнее. Они мягко ползли по улице и по крышам домов, окутывали людей и точно чистили слободу, стирая грязь и пыль со стен и крыш, скуку с лиц. Становилось
веселее,
голоса звучали громче, заглушая дальний шум возни машин.
Глаза у него были светлые и
веселые, зубы мелкие, плотные,
голос еще не установился.
— Да я уже и жду! — спокойно сказал длинный человек. Его спокойствие, мягкий
голос и простота лица ободряли мать. Человек смотрел на нее открыто, доброжелательно, в глубине его прозрачных глаз играла
веселая искра, а во всей фигуре, угловатой, сутулой, с длинными ногами, было что-то забавное и располагающее к нему. Одет он был в синюю рубашку и черные шаровары, сунутые в сапоги. Ей захотелось спросить его — кто он, откуда, давно ли знает ее сына, но вдруг он весь покачнулся и сам спросил ее...
Сквозь грубо-веселые, воинственные звуки музыки послышался спокойный, круглый
голос генерала...
— Ромочка! Куда же это вы? — раздался сзади него
веселый, звонкий
голос Александры Петровны.
Из вагонов, сияющих насквозь
веселыми праздничными огнями, выходили красивые, нарядные и выхоленные дамы в удивительных шляпах, в необыкновенно изящных костюмах, выходили штатские господа, прекрасно одетые, беззаботно самоуверенные, с громкими барскими
голосами, с французским и немецким языком, с свободными жестами, с ленивым смехом.
Но и на этот раз подполковник не успел, по обыкновению, докончить своего анекдота, потому что в буфет игриво скользнула Раиса Александровна Петерсон. Стоя в дверях столовой, но не входя в нее (что вообще было не принято), она крикнула
веселым и капризным
голосом, каким кричат балованные, но любимые всеми девочки...
А передо мною опять мой вихрястенький баринок, и рожа у него вся светом светится, а сзади себя слышу страшный шум и содом,
голоса и бряцанье, и гик, и визг, и
веселый хохот.
Нигде вы не услышите таких
веселых, так сказать, натуральных звуков, как те, которые с утра до вечера раздаются по улицам Парижа. Les cris de Paris [
Голоса Парижа] — это целая поэма, слагающая хвалу неистощимой производительности этой благословенной страны, поэма, на каждый предмет, на каждую подробность этой производительности отвечающая особым характерным звуком.
Всё, что он видел и слышал, было так мало сообразно с его прошедшими, недавними впечатлениями: паркетная светлая, большая зала экзамена,
веселые, добрые
голоса и смех товарищей, новый мундир, любимый царь, которого он семь лет привык видеть, и который, прощаясь с ними со слезами, называет их детьми своими, — и так мало всё, что он видел, похоже на его прекрасные, радужные, великодушные мечты.
Пришла осень. Желтые листья падали с деревьев и усеяли берега; зелень полиняла; река приняла свинцовый цвет; небо было постоянно серо; дул холодный ветер с мелким дождем. Берега реки опустели: не слышно было ни
веселых песен, ни смеху, ни звонких
голосов по берегам; лодки и барки перестали сновать взад и вперед. Ни одно насекомое не прожужжит в траве, ни одна птичка не защебечет на дереве; только галки и вороны криком наводили уныние на душу; и рыба перестала клевать.
К последним его звукам прицепились чуть-чуть слышно другие, сначала резвые, игривые, как будто напоминавшие игры детства: слышались точно детские
голоса, шумные,
веселые; потом звуки стали плавнее и мужественнее; они, казалось, выражали юношескую беспечность, отвагу, избыток жизни и сил.