Неточные совпадения
После обеда гость и хозяин немедля уселись в кабинете
за карточный
стол, совершенно уже не обращая внимания на Катрин, которая не пошла
за ними, а села в маленькой гостиной, находящейся рядом с кабинетом, и
велела подать
себе работу — вязание бисерного шнурка, который она думала при каком-нибудь мало-мальски удобном предлоге подарить Ченцову.
Да и
повёл за собою. Ходит быстро, мелкими шажками, шубёнка у него старенькая и не по росту, видно, с чужого плеча. Молоденький он, худущий и смятенный; придя к
себе домой, сразу заметался, завертелся недостойно сана, бегает из горницы в горницу, и то
за ним стул едет, то он рукавом ряски со
стола что-нибудь смахнёт и всё извиняется...
Он
велел принести
себе водки, сел
за стол и стал угрюмо пить, прислушиваясь к суете в доме.
— Хорошо! — отвечал князь и, встав из-за
стола, сейчас же
велел подать
себе карету и поехал к Миклакову.
Он не слышал, что ему сказали, попятился назад и не заметил, как очутился на улице. Ненависть к фон Корену и беспокойство — все исчезло из души. Идя домой, он неловко размахивал правой рукой и внимательно смотрел
себе под ноги, стараясь идти по гладкому. Дома, в кабинете, он, потирая руки и угловато
поводя плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и сорочке, прошелся из угла в угол, потом зажег свечу и сел
за стол…
Она была в необыкновенной задумчивости, но тотчас по выходе из-за
стола велела мне сопровождать
себя на прогулку. Мы взяли детей и отправились в парк к фонтану.
— Девичьей душе не надо дивиться, ваше превосходительство. Девушка с печи падает, пока до земли долетит, сорок дум передумает, и в том дива нет; была с вечера девушкой, ко полуночи молодушкой, ко белу свету хозяюшкой, а хозяйке не честь быть ни в пόслухах, ни в доказчицах. — Старуха тихо выдвинула дочь
за руку вперед
себя и добавила: — Хозяйкино дело теперь
весть дорогих гостей
за стол да потчевать.
Не говоря уже об анекдотах, о каламбурах, об оркестре из «Фенеллы», просвистанном им с малейшими подробностями, он представил даже бразильскую обезьяну, лезущую на дерево при виде человека, для чего и сам влез удивительно ловко на дверь, и, наконец, вечером усадил Юлию и Катерину Михайловну
за стол,
велев им воображать
себя девочками — m-me Санич беспамятною Катенькою, а Юлию шалуньей Юленькою и самого
себя — надев предварительно чепец, очки и какую-то кацавейку старой экономки — их наставницею под именем m-me Гримардо, которая и преподает им урок, и затем начал им рассказывать нравственные анекдоты из детской книжки, укоряя беспрестанно Катеньку
за беспамятство, а Юленьку
за резвость.
Голован же
вел себя так, как будто он даже совсем не знал ничего настоящего о наилучшем пути, а ломал хлеб от своей краюхи без разбору каждому, кто просил, и сам садился
за чей угодно
стол, где его приглашали.
С таким выражением, как будто это не может доставить мне ничего, кроме удовольствия, он взял меня под руку и
повел в столовую. Его наивные глаза, помятый сюртук, дешевый галстук и запах йодоформа произвели на меня неприятное впечатление; я почувствовал
себя в дурном обществе. Когда сели
за стол, он налил мне водки, и я, беспомощно улыбаясь, выпил; он положил мне на тарелку кусок ветчины — и я покорно съел.
Неннла Макарьевна холодно посмотрела на своего мужа. Сергей Сергеич с некоторым замешательством поиграл часовой цепочкой, взял со
стола свою английскую, с широкими полями шляпу и отправился на хозяйство. Его собака робко и смиренно побежала вслед
за ним. Как животное умное, она чувствовала, что и сам хозяин ее не слишком властный человек в доме, и
вела себя скромно и осторожно.
Велела потом на другом
столе себе самовар особо согреть, и уж известно:
за чай,
за сахар вдвое заплатила.
Притом же необыкновенная смерть его
вела за собой и необычные порядки: мертвеца положили на
стол, покрыли его взятым из церкви покровом и словно позабыли о нем.
На само светло Христово воскресенье, после заутрени, сказал свое жалованье:
велел в комнатных казачках при
себе быть, есть с княжьего
стола, а матушке-покойнице давать
за меня месячину мукой, крупой, маслом, да по три алтына в месяц деньгами.
— Я выеду вслед
за княгиней с тем поездом, который приходит в Т. утром, сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях в пригородный монастырь. Ты
велишь разбудить
себя у Фальк пораньше и поедешь туда к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на
столе у постели княгини. Поняла?
Она
повела только плечом и захлопнула
за собою дверь; он взглянул еще раз на
стол с машинкой и скорыми шагами вышел.
Жизнь Феофан, по словам императрицы Елизаветы Петровны,
вел далеко не монашескую. Он имел у
себя лучшую, какая только быть тогда могла, музыку, инструментальную и вокальную. Иностранные министры находили удовольствие искать в нем дружество, часто посещали его и были угощаемы постным
столом. Такие пирушки иногда продолжались далеко
за полночь.