Неточные совпадения
«Она
ведет себя, точно провинциалка пред столичной знаменитостью», — подумал Самгин, чувствуя
себя лишним и как бы взвешенным
в воздухе. Но он хорошо видел, что Варвара
ведет беседу бойко, даже задорно, выспрашивает Кутузова с ловкостью.
Гость отвечал ей охотно.
Мать
вела себя с
гостями важно, улыбалась им снисходительно,
в ее поведении было нечто не свойственное ей, натянутое и печальное.
Таких неистощимых говорунов, как Змиев и Тарасов, Самгин встречал не мало, они были понятны и не интересны ему, а остальные
гости Прейса
вели себя сдержанно, как люди с небольшими средствами
в магазине дорогих вещей.
После обеда нас
повели в особые галереи играть на бильярде. Хозяин и некоторые
гости, узнав, что мы собираемся играть русскую, пятишаровую партию, пришли было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом
в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и ушли, составив
себе, вероятно, не совсем выгодное понятие о русской партии.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней
в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца
в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою
в виде
повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа
в тот вечер общая, и хотя
гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от
себя, вмешиваясь
в разговор, может быть, даже и от
себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой
в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а
гости не покидали мест своих.
— Разумеется. Ты у тетеньки
в гостях и, стало быть, должен
вести себя прилично. Не след тебе по конюшням бегать. Сидел бы с нами или
в саду бы погулял — ничего бы и не было. И вперед этого никогда не делай. Тетенька слишком добра, а я на ее месте поставила бы тебя на коленки, и дело с концом. И я бы не заступилась, а сказала бы: за дело!
— Это показывает, что у каждого из нас, кроме
гостей, известных нашему союзу, могут быть свои, особые, прежние знакомые, и эти знакомые, чуждые по своему направлению стремлениям нашей ассоциации, могут нас посещать: не здесь, — не так ли? — Рождается отсюда вопрос: как мы должны
вести себя в отношении к таким
гостям?
Я уже видел свое торжество: вот растворяются двери, входят отец и мать, дяди,
гости; начинают хвалить меня за мою твердость, признают
себя виноватыми, говорят, что хотели испытать меня, одевают
в новое платье и
ведут обедать…
Очевидно, тут есть недоразумение,
в существования которого много виноват т — ский исправник. Он призвал к
себе подведомственных ему куроедов и сказал им:"Вы отвечаете мне, что
в ваших участках тихо будет!"Но при этом не разъяснил, что читать книжки, не ходить
в гости и вообще
вести уединенную жизнь — вовсе не противоречит общепринятому понятию о"тишине".
После обеда
гость и хозяин немедля уселись
в кабинете за карточный стол, совершенно уже не обращая внимания на Катрин, которая не пошла за ними, а села
в маленькой гостиной, находящейся рядом с кабинетом, и
велела подать
себе работу — вязание бисерного шнурка, который она думала при каком-нибудь мало-мальски удобном предлоге подарить Ченцову.
То он воображает
себе, что стоит перед рядами и говорит: «Messieurs! вы видите эти твердыни? хотите, я сам
поведу вас на них?» — и этою речью приводит всех
в восторг; то мнит, что задает какой-то чудовищный обед и, по окончании, принимает от благодарных
гостей обязательство
в том, что они никогда ничего против него злоумышлять не будут; то представляется ему, что он, истощив все кроткие меры, влетает во главе эскадрона
в залу…
Когда он возвращался
в Чурасово после своих страшных подвигов, то
вел себя попрежнему почтительно к старшим, ласково и внимательно к равным, предупредительно и любезно к своей жене, которая, выплакав свое горе, опять стала здорова и весела, а дом ее попрежнему был полон
гостей и удовольствий.
Но на этот раз он преодолел
себя и
повел ласковые речи с Софьей Николавной: прежде всего расспросил о здоровье любезного свата Николая Федоровича; искренне пожалел, узнав, что он слабеет час от часу, и прибавил, что «не станет долго задерживать
в Багрове дорогих своих
гостей».
Александра Степановна
вела себя надменно, беспрестанно оговариваясь и отпуская разные колкости, как например: «Мы рады, рады дорогим
гостям, милости просим; братец, конечно, не осудит, да только я уж и не знаю, как сестрице Софье Николавне и войти
в нашу лачужку после городских палат у своего батюшки.
Один седой жилец не допил своего кубка, — боярин принудил его самого вылить
себе остаток меда на голову; боярскому сыну, который отказался выпить кружку наливки,
велел насильно влить
в рот большой стакан полынной водки и хохотал во все горло, когда несчастный
гость, задыхаясь и почти без чувств, повалился на пол.
О Татьяне изредка доходили
вести; он знал, что она вместе с своею теткой поселилась
в своем именьице, верстах
в двухстах от него, живет тихо, мало выезжает и почти не принимает
гостей, — а впрочем, покойна и здорова. Вот однажды
в прекрасный майский день сидел он у
себя в кабинете и безучастно перелистывал последний нумер петербургского журнала; слуга вошел к нему и доложил о приезде старика-дяди.
Если муж звал ее
в гости — она шла, но и там
вела себя так же тихо, как дома; если к ней приходили
гости, она усердно поила и кормила их, не обнаруживая интереса к тому, о чем говорили они, и никого из них не предпочитая.
Гости сидели и стояли группами
в три-четыре человека, и между ними я заприметил несколько кадыков, которых видел у Елисеева и которые
вели себя теперь необыкновенно солидно.
Ахов. Да ты, никак, забылась!
Гостем? Что ты мне за комиания! Я таких-то, как ты, к
себе дальше ворот и пускать не
велю. А то еще
гостем! Не умели с хорошими людьми жить, так на
себя пеняй! Близко локоть-то, да не укусишь? (Уходит
в переднюю и сейчас возвращается.) Да нет, постой! Ты меня с толку сбила. Как мне теперь людям глаза показать? Что обо добрые люди скажут?..
Третий
гость повел себя особенно, он не вошел
в кабинет профессора, а остался
в полутемной передней.
Летом, когда Илья приехал на каникулы, незнакомо одетый, гладко остриженный и ещё более лобастый, — Артамонов острее невзлюбил Павла, видя, что сын упрямо продолжает дружиться с этим отрёпышем, хиляком. Сам Илья тоже стал нехорошо вежлив, говорил отцу и матери «вы», ходил, сунув руки
в карманы, держался
в доме
гостем, дразнил брата, доводя его до припадков слезливого отчаяния, раздражал чем-то сестру так, что она швыряла
в него книгами, и вообще
вёл себя сорванцом.
Вообще можно сказать, что
гость господина Голядкина
вел себя как благородный нищий
в заштопанном фраке и с благородным паспортом
в кармане, ненапрактиковавшийся еще как следует протягивать руку.
— Девичьей душе не надо дивиться, ваше превосходительство. Девушка с печи падает, пока до земли долетит, сорок дум передумает, и
в том дива нет; была с вечера девушкой, ко полуночи молодушкой, ко белу свету хозяюшкой, а хозяйке не честь быть ни
в пόслухах, ни
в доказчицах. — Старуха тихо выдвинула дочь за руку вперед
себя и добавила: — Хозяйкино дело теперь
весть дорогих
гостей за стол да потчевать.
Вероятно, герой мой был
в сильно возбужденном состоянии: приехав к Варваре Александровне, он даже не
велел доложить о
себе человеку и прошел прямо
в кабинет хозяйки, которая встретила на этот раз
гостя не с обычным радушием, но, при появлении его, сконфузилась и, чтобы скрыть внутреннее состояние духа, тотчас же закурила папиросу.
В другой раз он
велел отвезти
себя не
в тот дом, куда хотел ехать и где ожидало его целое общество; он задумался, вошел
в гостиную,
в которой бывал очень редко, и объявил хозяйке, с которой был не коротко, но давно знаком, что приехал прочесть ей по обещанию отрывок из своего романа; хозяйка удивилась и очень обрадовалась, а Загоскин, приметивши наконец ошибку, посовестился признаться
в ней и прочел назначенный отрывок к общему довольствию и хозяев и
гостей.
Становиха сняла со стены большой ключ и
повела своих
гостей через кухню и сени во двор. На дворе было темно. Накрапывал мелкий дождь. Становиха пошла вперед. Чубиков и Дюковский зашагали за ней по высокой траве, вдыхая
в себя запахи дикой конопли и помоев, всхлипывавших под ногами. Двор был большой. Скоро кончились помои, и ноги почувствовали вспаханную землю.
В темноте показались силуэты деревьев, а между деревьями — маленький домик с покривившеюся трубой.
Окончилось вечернее моление. Феодор пошел к игумну, не обратив на нее ни малейшего внимания, сказал ему о причине приезда и просил дозволения переночевать. Игумен был рад и
повел Феодора к
себе… Первое лицо, встретившее их, была женщина, стоявшая близ Феодора, дочь игумна, который удалился от света, лишившись жены, и с которым был еще связан своею дочерью; она приехала
гостить к отцу и собиралась вскоре возвратиться
в небольшой городок близ Александрии, где жила у сестры своей матери.
Белый день идет к вечеру, честнóй пир идет навеселе. На приволье,
в радости,
гости прохлаждаются, за стаканами меж
собой беседу
ведут… Больше всех говорит, каждым словом смешит подгулявший маленько Чапурин. Речи любимые, разговоры забавные про житье-бытье скитское, про дела черниц молодых, белиц удалых, про ихних дружков-полюбовников. Задушевным смехом, веселым хохотом беседа каждый рассказ его покрывает.
— Су́против сытости не спорим, а позора на меня не кладите. Как это мне возможно вас отпустить без обеда? Сами недавно у вас угощались, и вдруг без хлеба, без соли вас пустим! Нельзя. Извольте оставаться;
в гостях — что
в неволе; у
себя как хочешь, а
в гостях как
велят. Покорнейше просим.
— Ну, что мне делать с тобою, буйная ты моя, непобедная головушка? — улыбнулся как-то грустно отец и добавил тихо: — Там-то,
в гостях,
веди себя, по крайней мере, хорошенько. Я спрошу по приезде дедушку.
Он с раздражением рассказывал мне
в ее присутствии, как дерзко держится она с начальницей гимназии, как неприлично
ведет себя: недавно зашла
в гости к гимназисту, — это шестнадцатилетняя девушка, одна!
Свой ежедневный режим княгиня также не изменяла для
гостей, которые, по большей части соседние помещики и губерские власти, по несколько дней
гостили в Шестове,
ведя себя совершенно как дома, заказывали
себе в какое хотели время завтраки (два повара, один переманенный князем из клуба, а другой старик, еще бывший крепостной, работали, не покладая рук,
в обширной образцовой кухне), требовали
себе вина той или другой марки из переполненных княжеских погребов, не мешали хозяевам, а хозяева не мешали им, и обе стороны были чрезвычайно довольных друг другом.
До начала адвокатского приема оставался еще слишком час, и Николай Леопольдович, приказав подать
себе и явившемуся
гостю чаю,
велел позвать ее
в спальню, а сам продолжал лениво потягиваться
в своей роскошной постеле, Через несколько минут
в дверях спальни появилась робко ступавшая по мягкому ковру своей бархатной походкой фигура Николая Ильича.
Охотиться по целым часам верхом на полудиком коне
в обществе мужчин, знающих только охоту да игру,
вести с ними разговоры
в самом свободном тоне
в своем доме, всегда наполненном толпой
гостей, окружать
себя всяким блеском, обыкновенно идущим рука об руку со страшным упадком имений, обремененных долгами, — вот жизнь, которую знала до сих пор Станислава Свянторжецкая и которая только и соответствовала ее характеру.
Не хотели тревожить Илью Максимовича, но чуткое ухо его слышало прибытие
гостей. Накрывшись малиновым штофным одеялом, он
велел позвать к
себе Прасковью Михайловну. Это был старик лет семидесяти пяти, мощно построенный. Только недавно стал он поддаваться немочам и вдруг свалился
в постель. Как дитя, обрадовался он приезду любимой невестки, не дал он руки своей, к которой она хотела было приложиться, нежно обнял ее и осыпал ласками мать и сына.
Стал смотритель
гостей рассаживать и тоже опять показал свою ловкость: не
повел князя
в конец стола к хозяйскому месту, а усадил его, где тот сам хотел, — между адъютантом князя и прехорошенькой дамочкой, чтобы было фельдмаршалу с кем сказать и короткое слово и любезностями к приятному полу заняться. Князь с дамочкой сразу же очень разговорился: он интересовался, откуда она, и где воспиталась, и какое
в таком далеком уездном городе находит для
себя развлечение?
Ибо министр самым мастерским образом
ведет в столицу за
собою гостя.
Торговец был еврей, любил обирать офицеров и разгулу их потворствовал, но сам их боялся и, — для того ли, чтобы они хоть мало-мальски
вели себя тише при возбуждении, — он повесил
в том помещении, где пировали его
гости, портрет лица, которое, по его понятиям, могло напоминать посетителям его заведения об уважении к законам благочиния.