Неточные совпадения
«Я вас не держу, — мог сказать он. — Вы можете итти куда хотите. Вы не хотели разводиться
с вашим мужем, вероятно, чтобы
вернуться к нему.
Вернитесь. Если вам нужны
деньги, я дам вам. Сколько нужно вам рублей?»
Грэй дал еще
денег. Музыканты ушли. Тогда он зашел в комиссионную контору и дал тайное поручение за крупную сумму — выполнить срочно, в течение шести дней. В то время, как Грэй
вернулся на свой корабль, агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников, нанятых Грэем, поместились
с матросами; еще не
вернулся Летика и не прибыли музыканты; в ожидании их Грэй отправился потолковать
с Пантеном.
— Ну да, понятно! Торговать
деньгами легче, спокойней, чем строить заводы, фабрики, возиться
с рабочими, — проговорила Марина, вставая и хлопая портфелем по своему колену. — Нет, Гриша, тут банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу
вернуться через час, — я позвоню вам… и вы свободны…
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул
деньги в боковой карман вместе
с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди
вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость, руку по самый локоть
с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
Дела на приисках у старика Бахарева поправились
с той быстротой, какая возможна только в золотопромышленном деле. В течение весны и лета он заработал крупную
деньгу, и его фонды в Узле поднялись на прежнюю высоту. Сделанные за последнее время долги были уплачены, заложенные вещи выкуплены, и прежнее довольство
вернулось в старый бахаревский дом, который опять весело и довольно глядел на Нагорную улицу своими светлыми окнами.
— Приятно беседовать
с таким человеком, особенно, когда, услышав, что Матрена
вернулась, сбегаешь на кухню, сказав, что идешь в свою спальную за носовым платком, и увидишь, что вина куплено на 12 р. 50 коп., — ведь только третью долю выпьем за обедом, — и кондитерский пирог в 1 р. 50 коп., — ну, это, можно сказать, брошенные
деньги, на пирог-то! но все же останется и пирог: можно будет кумам подать вместо варенья, все же не в убыток, а в сбереженье.
Маланья Сергеевна
с горя начала в своих письмах умолять Ивана Петровича, чтобы он
вернулся поскорее; сам Петр Андреич желал видеть своего сына; но он все только отписывался, благодарил отца за жену, за присылаемые
деньги, обещал приехать вскоре — и не ехал.
Затем провез его к портному, платья ему купил полный комплект, нанял ему квартиру через два дома от редакции, подписал обязательство платить за его помещение и,
вернувшись с ним к себе домой, выдал ему две книжки для забора товара в мясной и в колониальных лавках, условившись
с ним таким образом, что половина заработанных им
денег будет идти в погашение этого забора, а остальная половина будет выдаваться ему на руки.
Так и осталось в письме, но Петрухе не суждено было получить ни это известие о том, что жена его ушла из дома, ни рубля, ни последних слов матери. Письмо это и
деньги вернулись назад
с известием, что Петруха убит на войне, «защищая царя, отечество и веру православную». Так написал военный писарь.
Косяков уже шагал по двору. Ночь была светлая, и Косяков боязливо оглядывался в сторону дома, точно боялся какой засады. Вот и знакомый старый ларь. Сняв осторожно замок и накладку, Косяков еще раз оглянулся кругом и по пояс опустился в глубокий ларь, где долго шарил руками в овсе, прежде чем ущупал заветный узелок. Достав узелок из ларя, Косяков
вернулся с ним в Зотушкин флигелек, проверил там
деньги и передал Зотушке ту самую жилку, которую когда-то привез Михалко из Полдневской от Маркушки.
Было много свидетельниц-прачек; они показывали, что подсудимый часто бывал у хозяйки, содержательницы прачечной; под Воздвиженье он пришел поздно вечером и стал просить
денег, чтобы опохмелиться, но никто ему не дал; тогда он ушел, но через час
вернулся и принес
с собой пива и мятных пряников для девушек.
— Страшно простудился… ужасно!.. — говорил Грохов и затем едва собрался
с силами, чтобы продолжать рассказ: — Супруг ваш опять было на дыбы, но она прикрикнула на него: «Неужели, говорит, вам
деньги дороже меня, но я минуты
с вами не останусь жить, если жена ваша
вернется к вам»… О господи, совсем здоровье расклеилось…
Наивный Ничипоренко вовсе и не замечал, что его выпроваживали, и уезжал
с полным упованием, что он во все это время делал какое-то предприятие, которое остановилось только за случившимся недостатком в
деньгах, но разыщет он в Петербурге деньжонок, и ему надо будет
вернуться, и предприятие опять пойдет далее.
«Поехали мы, — сказывал он, —
с Саничкой (так он называл жену) за границу через Одессу, но нам пришлось два дня поджидать парохода в Вену, а от нечего делать вечером я ушел в клуб. Мне страшно не повезло, и в час ночи я
вернулся в номер и разбудил жену словами: «Саничка, мы ехать за границу не можем, я все
деньги проиграл».
— Ладно, не будь только он; того и смотри,
с ярманки
вернется, встренется да
денег станет просить, беда! Ох-хо, хо! Ну, Ванюха, трогай, да смотри, не больно круто спущай!..
Когда Дутлов
вернулся домой, молодайка уже уехала
с Игнатом, и чалая брюхастая кобыла, совсем запряженная, стояла под воротами. Он выломил хворостину из забора; запахнувшись, уселся в ящик и погнал лошадь. Дутлов гнал кобылу так шибко, что у ней сразу пропало всё брюхо, и Дутлов уже не глядел на нее, чтобы не разжалобиться. Его мучила мысль, что он опоздает как-нибудь к ставке, что Илюха пойдет в солдаты, и чортовы
деньги останутся у него на руках.
— Ну, а я понимаю: я даже в Петербург хотел
вернуться и сошел, но только
денег не было. Начальник станции велел
с другим, поездом в Москву отвезть, а в Петербург, говорит, без билета нельзя. А поезд подходит — опять того знакомого мужика; которого били, ведут и опять наколачивают. Я его узнал, говорю: «За что тебя опять?» А он говорит: «Не твое дело». Я приехал в Москву — в их дом, и все спал, а потом встал, а на дворе уже никого, — говорят: уехали.
Ямщик вышел
с Сашкой и снова
вернулся, держа в руке
деньги.
Он двадцать лет тому назад отбыл военную службу и
вернулся со службы
с деньгами. Сначала он завел лавку, потом оставил лавку и стал торговать скотиной. Ездил в Черкасы за «товаром» (скотиной) и пригонял в Москву.
Однажды
с почтового поезда сняли безбилетного пассажира, и это было праздником для скучающего жандарма. Он подтянулся, шпоры звякнули отчетливо и свирепо, лицо стало сосредоточенно и зло, — но счастье было непродолжительно. Пассажир заплатил
деньги и торопливо, ругаясь,
вернулся в вагон, а сзади растерянно и жалко тренькали металлические кружки, и над ними расслабленно колыхалось обессилевшее тело.
Домой я
вернулся благополучно, именья не купил,
денег недостало, и начал жить по-прежнему,
с одной только разницей, что я стал молиться и ходить в церковь.
Он
с недоумением поглядел на нее, но не возражал больше. Из города
вернулся он недовольный — это она сейчас же почуяла. Наверное и там к нему
с чем-нибудь приставали. Точно он в самом деле какой миллионщик; а у него своих
денег совсем немного — он ей все рассказал на днях и даже настаивал на том, чтобы она знала,"каков он есть богатей".
С той минуты, как она
вернулась ночью домой от Теркина, в нее еще глубже проникло влечение к
деньгам Калерии — «казанской сироты», напустившей на себя святость. Ведь той ничего не нужно, кроме своей святости… Зачем «сестре милосердия» капитал?
Он вышел на воздух. И разом все
вернулось к нему… Он вор!.. Хотел разжиться на чужие
деньги. Мог сегодня, — когда брат Нетовой явился к нему, — прямо сказать:"Я вложил в такое-то дело сто тысяч… Вот кем представлены залоги… Вот документ, обеспечивающий эту сделку… нате". И как ни жаден этот идиот, он все-таки пошел бы на соглашение. А не пошел бы?.. Пускай начинал бы процесс, даже уголовное дело. Так нет! Захотелось вынырнуть
с чужим капиталом!
— За вычетом огромной истраченной тобою суммы, ты, как видишь, имеешь в твоем распоряжении еще хорошее состояние, которое может быть названо богатством. Кроме имений, у тебя изрядный капитал и при умении и, главное, при желании работать, — ты можешь всю жизнь прожить богатым человеком, не отказывая ни в чем себе и принося пользу другим… Дай Бог, чтобы уроки молодости, за которые ты заплатил чуть ли не половиной своего состояния, пошли тебе впрок. Тогда это
с полгоря…
Деньги вернутся, они любят хорошие руки…
Тем временем
вернулся из-за границы брат всемогущего временщика
с огромным запасом льстивых свидетельств от падких на русские
деньги иностранных профессоров.
После почти трехлетнего скитания, истратив огромные
деньги,
вернулся домой, в Россию, все таким же одиноким,
с тою же сердечною пустотой.
«
С деньгами можно пройти в ад и
вернуться обратно!» — усмехнулся он.
С год они из чужих краев
вернулись, ну и изверг же муж у ней, у несчастной, все как есть дочиста прожил, что за ней было, а
денег была уйма — триста тысяч, сын у ней в Париже воспитывается, в чужие руки басурманам его отдал, и
с собой взять запретил, как назад в Россию они ехали.
В Москве он поручил господину Наумову продажу своего движимого имущества и взыскание
денег с разных лиц, но их не получил и решился отправиться в Москву за
деньгами, чтобы
вернуться обратно и открыть на эти
деньги какое-нибудь торговое предприятие.
— Наверное сказать нельзя, обокраден ли убитый, были ли
с ним
деньги и вещи, это знают Бог да ты, но по одежде он должен был принадлежать к людям состоятельным и не мог иметь в кармане только мелочь, и, наконец, приехав на охоту в тайгу из К., должен же он иметь какие-либо
деньги, чтобы хоть
вернуться обратно — их мы в избе на прииске Безымянных не нашли. Ты был в этой избе… Видели, как ты крадучись шел оттуда, и узнали тебя… —
с расстановкой сказал земский заседатель.
Пьер
с десятилетнего возраста был послан
с гувернером-аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он
вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе
деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
Разгневанный и обеспокоенный, Николай Иванович оповестил собиравшихся к нему офицеров, что денщик его
с деньгами пропал, и,
вернувшись домой, нашел пропавшего денщика в кухне. Кукушкин сидел на лавке и, покачиваясь и клюя носом, усердно ваксил капитанский сапог.
Баранщиков позволил, чтобы добрый старик все это на него надел, а сам захватил
с собою два паспорта и запрятал их под платье. Тесть и жена заметили это и полюбопытствовали, чтό это за листы, а Баранщиков солгал им, что «это русские
деньги, которые он хочет разменять». Потом он явился к визирю и получил от него похвалу и 60 левков (36 р.) жалованья; а к тестю и к жене назад уже не
вернулся.