Неточные совпадения
В этот день Помада обедал у Вязмитиновых и тотчас же после стола поехал
к Розанову, обещаясь
к вечеру
вернуться, но не
вернулся. Вечером
к Вязмитиновым заехал Розанов и крайне удивился, когда ему сказали о внезапном приезде Помады: Помада у него не был. У Вязмитиновых его ждали до
полуночи и не дождались. Лиза поехала на розановских лошадях
к себе и прислала оттуда сказать, что Помады и там нет.
После этой дружеской беседы, которая кончилась только в
полночь, Лаптев стал бывать у Ярцева почти каждый день. Его тянуло
к нему. Обыкновенно он приходил перед вечером, ложился и ждал его прихода терпеливо, не ощущая ни малейшей скуки. Ярцев,
вернувшись со службы и пообедав, садился за работу, но Лаптев задавал ему какой-нибудь вопрос, начинался разговор, было уже не до работы, а в
полночь приятели расставались, очень довольные друг другом.
Кистер напрасно до
полуночи прождал Лучкова и на другой день утром сам отправился
к нему. Денщик доложил Федору Федоровичу, что барин-де почивает и не велел никого принимать. «И меня не велел?» — «И ваше благородие не велел». Кистер с мучительным беспокойством прошелся раза два по улице,
вернулся домой. Человек ему подал записку.
И вот раз в глухую
полночь они поднялись от сна и, оставив спящую толпу, пошли в чащу. Одних неодолимо влекло вперед представление о стране простора и света, других манил мираж близости этой страны, третьим надоело тянуться с «презренной толпой, которая только и знает, что спать да работать руками», четвертым казалось, что все идут не туда, куда надо. Они надеялись разыскать путь своими одинокими усилиями и,
вернувшись к толпе, сказать ей: вот близкий путь. Желанный свет тут, я его видел…
На другой день я завтракал у Лугановичей; после завтрака они поехали
к себе на дачу, чтобы распорядиться там насчет зимы, и я с ними. С ними же
вернулся в город и в
полночь пил у них чай в тихой, семейной обстановке, когда горел камин, и молодая мать все уходила взглянуть, спит ли ее девочка. И после этого в каждый свой приезд я непременно бывал у Лугановичей. Ко мне привыкли, и я привык. Обыкновенно входил я без доклада, как свой человек.
Когда же после
полночи Авдеев
вернулся к себе домой, кухарка, отворявшая ему дверь, была бледна и от дрожи не могла выговорить ни одного слова. Его жена, Елизавета Трофимовна, откормленная, сырая старуха, с распущенными седыми волосами, сидела в зале на диване, тряслась всем телом и, как пьяная, бессмысленно поводила глазами. Около нее со стаканом воды суетился тоже бледный и крайне взволнованный старший сын ее, гимназист Василий.