Неточные совпадения
А вы ведь вашей
теории уж больше не
верите, — с чем же вы убежите?
Она
верит в идеи, которые господствовали на Западе более пятидесяти лет тому назад, она все еще серьезно способна исповедовать позитивистическое миросозерцание, старую
теорию социальной среды и т. п.
Я в глубине души, в более глубоком слое, чем умственные
теории,
поверил в первичную реальность духа и лишь во вторичную, отраженную, символически-знаковую реальность внешнего, так называемого «объективного» мира, природного и исторического.
Теория прогресса в обыденном сознании бестрагична — это прекраснодушная
теория, которая хотя и утверждает страдальческий и кровавый путь истории, но
верит, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров.
Это была совершенно оригинальная
теория залегания золотоносных жил, но нужно было чему-нибудь
верить, а у Мыльникова, как и у других старателей, была своя собственная геология и терминология промыслового дела. Наконец в одно прекрасное утро терпение Мыльникова лопнуло. Он вылез из дудки, бросил оземь мокрую шапку и рукавицы и проговорил...
— Ну это, Лизавета Егоровна, вы сами придумали, а мое мнение о
теориях я еще сто лет назад вам высказывал. Не
верю в теоретиков, что ж мне делать.
Мне одно понятно, что все эти
теории или вытягивают чувства, или обрубают разум, а я
верю, что человечество не будет счастливо, пока не открыто будет средство жить по чистому разуму, не подавляя присущего нашей натуре чувства.
«Ах! если б я мог еще
верить в это! — думал он. — Младенческие верования утрачены, а что я узнал нового, верного?.. ничего: я нашел сомнения, толки,
теории… и от истины еще дальше прежнего… К чему этот раскол, это умничанье?.. Боже!.. когда теплота веры не греет сердца, разве можно быть счастливым? Счастливее ли я?»
И удивительное дело, косность людей так велика, что люди
верят этим
теориям, несмотря на то, что весь ход жизни, каждый шаг вперед обличает неверность их.
— Нет-с; уж это извините, пожалуйста; этому я не
верю!
Теория—сочинение, а жизнь—жизнь. Жизнь — это то. что есть, и то, что всегда будет.
Обладая громадною памятью, он вооружался и философией, и историей, и социологией, сыпал цитатами и, в конце концов, сам начинал
верить своей быстро возникшей
теории.
Он не смеялся над многими
теориями, в которые мы тогда жарко
верили, но глубоко и искренно презирал их.
Содди [Содди Фредерик (1877–1956) — английский радиохимик, создатель
теории радиоактивного распада.], радиоактивист, оценивая современное состояние европейской науки, говорит: «Мы имеем законное право
верить, что человек приобретет власть направить для собственных целей первичные источники энергии, которые природа теперь так ревниво охраняет для будущего.
Маркс был интеллектуален, он придавал огромное значение
теории, философии, науке, он не
верил в политику, основанную на эмоциях, он придавал огромное значение развитию сознания и организации.
Герцен, в отличие от других представителей левого лагеря, не исповедывал оптимистической
теории прогресса, наоборот, он защищает пессимистическую философию истории, он не
верит в разумность и благость исторического процесса, идущего к осуществлению верховного блага.
Мне возражают. Больше всех и убежденнее всех — Борис Коршунов. О, это целая блестящая речь в защиту нашего поступка. Он убеждает нас перестать быть детьми,
поверить в свой талант, в свои силы. Ведь мы взяли от «маэстро» всю его начальную
теорию, азбуку искусства. Теперь уже дело практики. Неужели же нам идти всю жизнь на помочах, неужели мы не сумеем добраться сами до нашего маяка среди бурного моря? Или мы боимся бурь? Где же, в таком случае, наши силы?
Такова сила человеческого воображения, когда, возбужденное, творит оно призраки и видения, заселяя ими бездонную и навеки молчаливую пустоту. Грустно сознаться, что существуют, однако, люди, которые
верят в призраки и строят на этом вздорные
теории о каких-то сношениях между миром живых людей и загадочной страною, где обитают умершие. Я понимаю, что может быть обмануто человеческое ухо и даже глаз, но как может впасть в такой грубый и смешной обман великий и светлый разум человека?