Я пишу не историю своего времени. Я просто всматриваюсь в туманное прошлое и заношу
вереницы образов и картин, которые сами выступают на свет, задевают, освещают и тянут за собой близкие и родственные воспоминания. Я стараюсь лишь об одном: чтобы ясно и отчетливо облечь в слово этот непосредственный материал памяти, строго ограничивая лукавую работу воображения…
В связи с описанной сценой мне вспоминается вечер, когда я сидел на нашем крыльце, глядел на небо и «думал без слов» обо всем происходящем… Мыслей словами, обобщений, ясных выводов не было… «Щось буде» развертывалось в душе
вереницей образов… Разбитая «фигура»… мужики Коляновской, мужики Дешерта… его бессильное бешенство… спокойная уверенность отца. Все это в конце концов по странной логике образов слилось в одно сильное ощущение, до того определенное и ясное, что и до сих пор еще оно стоит в моей памяти.
Неточные совпадения
Я не говорю ни о той восторженности, которая переполнила мое сердце, ни о тех совсем новых
образах, которые
вереницами проходили перед моим умственным взором, — все это было в порядке вещей, но в то же время играло второстепенную роль.
Разные
образы лихорадочной
вереницей неслись пред ним, быстро сменяясь в его уме. «Lise, Lise, — думал он, — а с нею се Maurice [этот Маврикий (фр.).]…
И среди всей этой
вереницы мыслей мелькал сверкающий такою оригинальною красотою
образ графини Цезарины, которая в эту самую минуту здесь, рядом, под одною кровлею, такая спокойная, простая, сильная и вместе с тем загадочная…
С ними ушло много и других рукодельных людей, а остальные сплошною
вереницей выходили теперь вслед за главарем, который тихо шагал, неся пред собой на груди
образ Архангела и читая ему шепотом молитву неканонического сложения.
Встреченные Гиршфельдом на жизненном пути женщины
вереницей пронеслись мимо него, пленительный
образ Пальм-Швейцарской мелькнул в тумане.