Неточные совпадения
— Да что же, я не перестаю думать о смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать пора. И что всё это вздор. Я по правде тебе скажу: я мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты подумай об этом: ведь весь этот
мир наш — это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь
великое, — мысли, дела! Всё это песчинки.
Спит ум, может быть обретший бы внезапный родник
великих средств; а там имение бух с аукциона, и пошел помещик забываться по
миру с душою, от крайности готовою на низости, которых бы сам ужаснулся прежде.
Земное
великое поприще суждено совершить им: все равно, в мрачном ли образе или пронестись светлым явленьем, возрадующим
мир, — одинаково вызваны они для неведомого человеком блага.
Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями
мира, как парит орел над другими высоко летающими.
Так я все веду речь эту не к тому, чтобы начать войну с бусурменами: мы обещали султану
мир, и нам бы
великий был грех, потому что мы клялись по закону нашему.
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о будущем
Великого сибирского пути, о выходе России на берега океана, о политике Европы в Китае, об успехах социализма в Германии и вообще о жизни
мира.
— История жизни
великих людей
мира сего — вот подлинная история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем из
великих.
— Замок, конечно, сорван, а — кто виноват? Кроме пастуха да каких-нибудь старичков, старух, которые на печках смерти ждут, — весь
мир виноват, от мала до
велика. Всю деревню, с детями, с бабами, ведь не загоните в тюрьму, господин? Вот в этом и фокус: бунтовать — бунтовали, а виноватых — нету! Ну, теперь идемте…
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой
великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим в них
миром и покоем.
И только верующая душа несет горе так, как несла его эта женщина — и одни женщины так выносят его!» «В женской половине человеческого рода, — думалось ему, — заключены
великие силы, ворочающие
миром.
— Божий
мир велик. До свидания, cousin.
Исчезла бы
великая идея бессмертия, и приходилось бы заменить ее; и весь
великий избыток прежней любви к Тому, который и был бессмертие, обратился бы у всех на природу, на
мир, на людей, на всякую былинку.
Мне нравилось ужасно представлять себе существо, именно бесталанное и серединное, стоящее перед
миром и говорящее ему с улыбкой: вы Галилеи и Коперники, Карлы
Великие и Наполеоны, вы Пушкины и Шекспиры, вы фельдмаршалы и гофмаршалы, а вот я — бездарность и незаконность, и все-таки выше вас, потому что вы сами этому подчинились.
Хотя наш плавучий
мир довольно
велик, средств незаметно проводить время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели на море, думая про себя: скоро ли что-нибудь другое? Друг на друга почти не глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду, в котором часу тот или другой ляжет спать, даже нехотя заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались в смоле.
Мир вступает в период длительного неблагополучия и
великих потрясений.
И думается, что для
великой миссии русского народа в
мире останется существенной та
великая христианская истина, что душа человеческая стоит больше, чем все царства и все
миры…
Все
великие народы, имевшие свою идею и свое призвание в
мире, в высоких достижениях своей культуры приобретали универсальное значение.
Но
великая война должна иметь и творческие исторические задачи, должна что-то изменить в
мире к лучшему, к более ценному бытию.
Такое пророческое чувствование не исключает
великого избрания и предназначения других народов; оно есть лишь продолжение и восполнение дел, сотворенных всеми народами христианского
мира.
И нужна была совершенно исключительная мировая катастрофа, нужно было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к
великим делам в
мире.
Мы должны сознать, что русский мессианизм не может быть претензией и самоутверждением, он может быть лишь жертвенным горением духа, лишь
великим духовным порывом к новой жизни для всего
мира.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания
великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в
мире, за наш дух, а не на почве того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
О, конечно,
великая ценность
мира, свободы, социального братства остается непреложной.
И неизбежно должно было раскрыться
миру, что в самой глубине буржуазной жизни лежит уже семя
великой войны,
великой катастрофы.
Но духовная сила может проходить в
мире через
великое испытание и унижение, через Голгофу.
Россия — величайшая в
мире сухопутная империя, целый огромный
мир, объемлющий бесконечное многообразие,
великий Востоко-Запад, превышающий ограниченное понятие индивидуальности.
В
великом славянском
мире должна быть и русская стихия и стихия польская.
Если Россия не сумеет внушить любви к себе, то она потеряет основания для своего
великого положения в
мире.
Народ выражает свое призвание в
мире в своих
великих творцах, а не в безликой коллективности.
Русское государство давно уже признано
великой державой, с которой должны считаться все государства
мира и которая играет видную роль в международной политике.
Есть большие основания думать, что германский народ, имевший свою
великую миссию в
мире, в этой войне истощит свои силы.
Это не мешает нам ценить
великие явления германского духа, питаться ими, как и всем
великим в
мире.
Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей легенде о
Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе, какой никто еще в
мире не решался утверждать.
Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда судьбами истории данный народ призывается совершить что-либо
великое и новое для
мира.
С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то
великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну
мира.
И не спим мы только оба, я да юноша этот, и разговорились мы о красе
мира сего Божьего и о
великой тайне его.
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им
великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в
миру.
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись в
великую силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых
мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
Может, вспоминая сей день
великий, не забудешь и слов моих, ради сердечного тебе напутствия данных, ибо млад еси, а соблазны в
мире тяжелые и не твоим силам вынести их.
А между тем в вопросе этом заключалась
великая тайна
мира сего.
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет
великое чаяние
мира, примиритель и спаситель его!
Благословляю тебя на
великое послушание в
миру.
Это
великая заслуга в муже; эта
великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над
миром его души, что с той поры, как он заслужил эту
великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Нельзя же двум
великим историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории, представителям двух
миров, двух традиций, двух начал — государства и личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без имени, являющуюся так не вовремя с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории с наглым притязанием на Византию, с одной ногой на Германии, с другой — на Тихом океане.
И после всего этого
великий иконоборец испугался освобожденной личности человека, потому что, освободив ее отвлеченно, он впал снова в метафизику, придал ей небывалую волю, не сладил с нею и повел на заклание богу бесчеловечному, холодному богу справедливости, богу равновесия, тишины, покоя, богу браминов, ищущих потерять все личное и распуститься, опочить в бесконечном
мире ничтожества.
Великие слова, заключающие в себе целый
мир новых отношений между людьми, —
мир здоровья,
мир духа,
мир красоты,
мир естественно-нравственный и потому нравственно чистый.
Но и это царство очень несовершенной свободы кончается, ее нет уже на Западе,
мир все более порабощается духом
Великого Инквизитора.
Я не любил читать произведения современных второстепенных и третьестепенных писателей, я предпочитал по многу раз перечитывать произведения
великих писателей (я неисчислимое количество раз перечитал «Войну и
мир») или читать исторические и авантюрные романы.
Были в человеческом
мире пророки, апостолы, мученики, герои, были люди мистических созерцаний, были бескорыстно искавшие истину и служившие правде, были творившие подлинную красоту и сами прекрасные, были люди
великого подъема, сильные духом.
И я видел в истории христианства и христианских церквей постоянное отречение от свободы духа и принятие соблазнов
Великого Инквизитора во имя благ
мира и мирового господства.