Неточные совпадения
Такая рожь богатая
В тот год у нас родилася,
Мы землю не ленясь
Удобрили, ухолили, —
Трудненько было пахарю,
Да весело жнее!
Снопами нагружала я
Телегу со стропилами
И пела, молодцы.
(Телега нагружается
Всегда с веселой песнею,
А
сани с горькой думою:
Телега хлеб домой
везет,
А
сани —
на базар!)
Вдруг стоны я услышала:
Ползком ползет Савелий-дед,
Бледнешенек как смерть:
«Прости, прости, Матренушка! —
И повалился в ноженьки. —
Мой грех — недоглядел...
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит
на Ленского Евгений.
«Ну, что ж? убит», — решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой
везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели как стрела.
— Четверых не
повезет, — сказал кто-то; несколько человек сразу толкнули
сани, лошадь вздернула голову, а передние ноги ее так подогнулись, точно и она хотела встать
на колени.
— Повертка к Чистому болоту выпала, — объяснил он, нерешительно подходя к
саням. — Ночью-то, пожалуй, болото и не переехать… которые окна еще не застыли, так в них попасть можно. Тут сейчас будет старый курень Бастрык, а
на нем есть избушка, — в ней, видно, и заночуем. Тоже и лошадь затомилась: троих
везет…
Пирамиду разобрали и разобранную
повезли на девяти
санях в Старгород.
29-го Пугачев подступил опять,
везя две пушки
на санях и перед ними подвигая несколько возов сена.
— Вали
на извозчика да
вези пьянчугу в больницу, вишь, весь обморозился!.. — проговорил оттиравший уши, и Иванова взвалили в извозчичьи
сани…
«
На Петербургскую железную дорогу!» — сказала она ему и затем, не дождавшись даже ответа, села к нему в
сани и велела как можно проворнее себя
везти: нетерпение отражалось во всех чертах лица ее.
И действительно, отец шел в своем мундире, при сабле и с красной уланской шапкой
на голове. Затем последовали
сани с устроенным
на них катафалком под балдахином. Катафалк
везли веревками многочисленные мценские обыватели; провели и траурного коня.
Исполнилось все так, как было назначено. Нас прямо из-за стола повели одевать, чтобы
везти на травлю Сганареля. Надели наши заячьи шубки и лохматые, с круглыми подошвами, сапоги, вязанные из козьей шерсти, и повели усаживать в
сани. А у подъездов с той и другой стороны дома уже стояло множество длинных больших троечных
саней, покрытых узорчатыми коврами, и тут же два стременных держали под уздцы дядину верховую английскую рыжую лошадь, по имени Щеголиху.
Навстречу ехал длинный обоз: бабы
везли кирпич. Яков должен был свернуть с дороги; лошадь его вошла в снег по брюхо, сани-одиночки накренились вправо, и сам он, чтобы не свалиться, согнулся влево и сидел так всё время, пока мимо него медленно подвигался обоз; он слышал сквозь ветер, как скрипели
сани и дышали тощие лошади и как бабы говорили про него: «Богомолов едет», — а одна, поглядев с жалостью
на его лошадь, сказала быстро...
— Очень скоро доскакали и как впали
на графский двор, так я и не видала тех
саней,
на которых Аркашу
везли, а меня взяли в свое прежнее место и все с допроса
на допрос брали: сколь долго времени я с Аркадием наедине находилась.
Рассадились мы все
на трое
саней,
на передние связанного Аркадия с охотниками, а меня под такою же охраною
повезли на задних, а
на середних залишние люди поехали.
Обвязав его красными платками, его
везли «катать»
на извозчике, причем «короводницы» держали охотника
на сиденье извозчичьих дрожек или
саней, а сами лепились вокруг него, обнимали его, и громко пели бесстыжие песни, и говорили в народ сальности, и дергались, и приплясывали; а оку раженный ими охотник сидел осовелый как дурак или по временам безумно вскрикивал и вопил...
Дня три
везли до вольной воды
на санях съестные припасы, дрягалки, кротилки, чекмари́ и ружья.
Повез мужик телегу,
повез другой
сани,
повез третий дровни —
на базаре их сосчитали, а ваша милость, что сведения-то собираете, и хвать в «Ведомостях» — «промыслы-де у них в гору пошли»…
Сидим в узких длинных
санях, в «Ноевом ковчеге», как называет нашу повозку вся труппа Дашковской. Чухонец с невозмутимо спокойным лицом и трубкой-носогрейкой, крепко зажатой в зубах,
везет нас в театр
на Пороховые заводы.
Первым появился Остерман, которого по причине болезни ног
везли в извозчичьих
санях в одну лошадь.
На нем был небольшой парик, черная бархатная фуражка и старая короткая лисья шуба, в которой обыкновенно сидел он у себя дома.
Второй час ночи.
На Рыбной улице повевает только метель, поднявшаяся к полуночи. Ни «Ваньки», ни пешехода. В будке давно погас огонь. От дома дворянского клуба, стоящего
на площади, в той же стороне, где и окружной суд, проедут изредка
сани,
везут кого-нибудь домой после пульки в винт. Фонари, керосиновые и довольно редкие, мелькают сквозь снежную крупу, густо посыпающую крыши, дорогу, длинные заборы.
Странник перестал отбиваться. Его, как мертвого, взвалили в
сани и
повезли на квартиру графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Там, по приказанию графа, Никиту внесли в кабинет.
Везли камень четыреста человек,
на медных
санях, катившихся
на медных шарах.
Тогда солдаты связали ему руки ружейным ремнем, заткнули рот платком, закутали его, полуодетого, в первую попавшуюся шубу, а голову, за отсутствием шапки, обернули солдатскою шинелью и в таком импровизированном костюме вынесли измайловского подполковника
на улицу, впихнули в
сани, приготовленные заранее, и
повезли на гауптвахту Зимнего дворца.
— Взяв, как я уже тебе рассказывал, — начал Маслов, — извозчичьи ярлыки, Хватов придумал воспользоваться ими для новой забавы, и вот, накупив извозчичьих троечных и одиночных
саней, он с компаниею запрягают их по вечерам и выезжают
на Невский. Посадят там какого-нибудь господина и
везут в противоположную сторону той, куда он нанял. Седок ругается, импровизированный извозчик хохочет и наконец выталкивает седока и удирает… Ну и забавно…
Отыскался медведь поблизости Мухина. Пали слухи в губернии. А Николай Фомич
на медведя охоч был ходить; как заслышал, так и поскакал «по делу о водопроводе». Медведя застрелил, водосточной трубы в глаза не видал, для того, что зима была, а из городских доходов прогоны взял туда и обратно. И медведя в губернию
на городской счет в особых
санях вез: ехал мишка под видом инструментов.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в
сани и как
везли первые три станции.