Неточные совпадения
«Что бы у ней такое?» — пробормотал Ракитин,
вводя Алешу за руку в гостиную. Грушенька стояла у дивана как бы все еще в испуге. Густая прядь темно-русой косы ее выбилась вдруг из-под наколки и упала на ее правое плечо, но она не заметила и не
поправила, пока не вгляделась в гостей и не узнала их.
Логика научила его рассуждать; математика — верные делать заключения и убеждаться единою очевидностию; метафизика преподала ему гадательные истины, ведущие часто к заблуждению; физика и химия, к коим, может быть, ради изящности силы воображения прилежал отлично,
ввели его в жертвенник природы и открыли ему ее таинства; металлургия и минералогия, яко последственницы предыдущих, привлекли на себя его внимание; и деятельно хотел Ломоносов познать
правила, в оных науках руководствующие.
— Как зачем? — спросил с удивлением священник. — Митрополит Платон
вводил его и
правила для него писал; полагали так, что вот они очень дорожат своими старыми книгами и обрядами, — дали им сие; но не того им, видно, было надобно: по духу своему, а не за обряды они церкви нашей сопротивляются.
Он
ввел Вихрова сначала в верхний этаж, в переднюю, в которой даже оказалось огромное зеркало, вделанное в стену и, видимо, некогда предназначенное для того, чтобы приезжие гости
поправляли перед ним свой туалет: дом этот принадлежал когда-то богатому купцу, но теперь проторговавшемуся и спившемуся.
—
Правило ужасное! — сказал окончательно растерявшийся камер-юнкер. — Впрочем, что ж я, и забыл совсем; я сейчас же могу вам представить поручителя! — воскликнул он, как бы мгновенно оживившись, после чего, побежав на улицу к Максиньке, рассказал ему все, и сей благородный друг ни минуты не поколебался сам предложить себя в поручители. Пожав ему руку с чувством благодарности, камер-юнкер
ввел его к Миропе Дмитриевне.
Опять за дверьми закричали: »Хоц таузент!» Та же мадам прежним порядком
ввела меня к господину бургомистру, который, выслушав мои жалобы,
поправил свой колпак и сказал: «Пиши к Адаму Фишеру».
— Да, это так, — подумавши немножко, сказал Николай Александрыч. — А какие ж новые
правила вводит Максим? Из твоих писем трудно понять, что это за
правила…
Затевались, правда, разные коммунистические общежития, на брак и сожительство стали смотреть по-своему, стояли за все виды свободы, но и в этой сфере чувств, понятий и
правил тогда и слыхом не слыхать было об умышленном цинизме, о порнографии, о желании
вводить в литературу разнузданность воинствующего эротизма.
— Ни пост, ни вериги, ни иные твои подвиги, ими же добре подвизался еси, не спасут тебя, чадо, не
введут во область спасения, куда, яко елень на потоки водные, столь жадно стремится душа твоя!.. Всуе трудился, ни во что применились молитвы твои, денно-нощныя стоянья на
правиле, пост, воздержание, от людей ненавидение… Всуе трудился еси!.. А сколь светлы селения земных аггелов, праведников во плоти, сколь неизреченныя радости в их избранном соборе!.. И я знаю путь к тому собору и могу показать оный путь!..
И повел его в дом. Евпраксия Михайловна вечернее
правило тогда с канонницами справляла. Велела старца
ввести.