Неточные совпадения
Попадья
ввела меня
в ее
комнату.
Начинало смеркаться, когда пришел я к комендантскому дому. Виселица со своими жертвами страшно чернела. Тело бедной комендантши все еще валялось под крыльцом, у которого два казака стояли на карауле. Казак, приведший меня, отправился про меня доложить и, тотчас же воротившись,
ввел меня
в ту
комнату, где накануне так нежно прощался я с Марьей Ивановною.
Молодой слуга
в ливрее
ввел обоих приятелей
в большую
комнату, меблированную дурно, как все
комнаты русских гостиниц, но уставленную цветами.
Было уже темно, когда вбежала Лидия, а Макаров
ввел под руку Диомидова. Самгину показалось, что все
в комнате вздрогнуло и опустился потолок. Диомидов шагал прихрамывая, кисть его левой руки была обернута фуражкой Макарова и подвязана обрывком какой-то тряпки к шее. Не своим голосом он говорил, задыхаясь...
Макаров не
ввел, а почти внес его
в комнаты, втолкнул
в уборную, быстро раздел по пояс и начал мыть. Трудно было нагнуть шею Маракуева над раковиной умывальника, веселый студент, отталкивая Макарова плечом, упрямо не хотел согнуться, упруго выпрямлял спину и мычал...
Через несколько дней он,
в сопровождении Безбедова, ходил по
комнатам своей квартиры.
Комнаты обставлены старой и солидной мебелью, купленной, должно быть,
в барской усадьбе. Валентин Безбедов,
вводя Клима во владение этим имуществом, пренебрежительно просипел...
— Самгин, земляк мой и друг детства! — вскричала она,
вводя Клима
в пустоватую
комнату с крашеным и покосившимся к окнам полом. Из дыма поднялся небольшой человек, торопливо схватил руку Самгина и, дергая ее
в разные стороны, тихо, виновато сказал...
«Да, эта бабища внесла
в мою жизнь какую-то темную путаницу. Более того — едва не погубила меня. Вот если б можно было
ввести Бердникова… Да, написать повесть об этом убийстве — интересное дело. Писать надобно очень тонко, обдуманно, вот
в такой тишине,
в такой уютной, теплой
комнате, среди вещей, приятных для глаз».
— Стрельцовы, Ямщиковы, Пушкаревы, Затинщиковы, Тиуновы, Иноземцевы — старейшие фамилии города, — рассказывал историк,
вводя гостя
в просторную
комнату с двумя окнами — во двор и
в огород. — Обыватели наши фамилий своих не ценят, во всем городе только модный портной Гамиров гордится фамилией своей, а она ничего не значит.
— Позови. Глухая, — вполголоса объяснила Марина,
вводя Самгина
в небольшую очень светлую
комнату. Таких
комнат было три, и Марина сказала, что одна из них — приемная, другая — кабинет, за ним — спальня.
— Пожалуйте
в комнату, — сказала старуха, воротясь,
ввела Обломова, чрез маленькую переднюю,
в довольно просторную
комнату и попросила подождать. — Хозяйка сейчас выйдет, — прибавила она.
— Это — что! — почти бессмысленно завопил я на хозяина, — как вы смели
ввести эту шельму
в мою
комнату?
— А как вы смели
ввести ее
в мою
комнату? — повторил я, схватив себя за голову, которая почти вдруг ужасно заболела.
Миссионер встретил нас на крыльце и
ввел в такую же
комнату с рамой, заклеенной бумагой, как и
в ликейских домах.
Нас
ввели почти
в темную гостиную; было прохладно, но подняли жалюзи, и
в комнату хлынул свет и жар.
В таком состоянии застали ее Бочкова и Картинкин, которых после приговора
ввели в ту же
комнату.
Надзиратель вывел Нехлюдова из мужской посетительской
в коридор и тотчас же, отворив дверь напротив,
ввел его
в женскую
комнату для свиданий.
И Фанарин
ввел Нехлюдова
в какую-то
комнату, вероятно, кабинет какого-нибудь судьи. Они сели у стола.
Бирюк бросил пойманную лошаденку посреди двора,
ввел мужика
в комнату, ослабил узел кушака и посадил его
в угол.
— Как я рада, как я рада! ведь я все собиралась к тебе, Сашенька! — с восторгом сказала Крюкова, когда
ввела его
в свою
комнату.
Этот знаток вин привез меня
в обер-полицмейстерский дом на Тверском бульваре,
ввел в боковую залу и оставил одного. Полчаса спустя из внутренних
комнат вышел толстый человек с ленивым и добродушным видом; он бросил портфель с бумагами на стул и послал куда-то жандарма, стоявшего
в дверях.
Князь Гагин,
введя в эту
комнату Левина, назвал ее «умною».
В этой
комнате трое господ говорили о последней новости
в политике.
В назначенный день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин,
в светлом летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного
в саду, показывая цветы, потом
ввел в комнату. Здесь он взял мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено, разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
— Где же ваша поклажа? — спросил он,
вводя князя
в комнату.
Не докладываясь, Рогожин прямо
ввел князя
в одну небольшую
комнату, похожую на гостиную, разгороженную лоснящеюся перегородкой, из красного дерева, с двумя дверьми по бокам, за которою, вероятно, была спальня.
Меня тотчас
ввели во владение моей
комнаты, одели с ног до головы
в казенное, тут приготовленное, и пустили
в залу, где уже двигались многие новобранцы.
— Вот здесь мы будем спать с тобою, Агата, — говорила Мечникова,
введя за собою сестру
в свою спальню, — здесь будет наша зала, а тут твой кабинетец, — докончила она,
введя девушку
в известную нам узенькую комнатку. — Здесь ты можешь читать, петь, работать и вообще делать что тебе угодно.
В своей
комнате ты полная госпожа своих поступков.
— Пойдем по черной лестнице, — сказала няня и,
введя Евгению Петровну
в узенький коридор, отворила перед нею дверь
в комнату Лизы.
— Вот твой колыбельный уголочек, Женичка, — сказал Гловацкий,
введя дочь
в эту
комнату. — Здесь стояла твоя колыбелька, а материна кровать вот тут, где и теперь стоит. Я ничего не трогал после покойницы, все думал: приедет Женя, тогда как сама хочет, — захочет, пусть изменяет по своему вкусу, а не захочет, пусть оставит все по-материному.
После обеда мы сейчас уходили
в свою
комнату, куда
в шесть часов приносили нам чай; часов
в восемь обыкновенно ужинали, и нас точно так же, как к обеду,
вводили в залу и сажали против дедушки; сейчас после ужина мы прощались и уходили спать.
Евсеич отдал нас с рук на руки Матвею Васильичу, который взял меня за руку и
ввел в большую неопрятную
комнату, из которой несся шум и крик, мгновенно утихнувший при нашем появлении, —
комнату, всю установленную рядами столов со скамейками, каких я никогда не видывал; перед первым столом стояла, утвержденная на каких-то подставках, большая черная четвероугольная доска; у доски стоял мальчик с обвостренным мелом
в одной руке и с грязной тряпицей
в другой.
Сказав это, он снова велел
ввести атамана, а сам, будто бы случайно, вышел
в другую
комнату.
Введя в комнаты своего гостя, священник провел его
в заднюю половину, так чтобы на улице не увидели даже огня
в его окнах — и не рассмотрели бы сквозь них губернаторского чиновника.
Разбойники с своими конвойными вышли вниз
в избу, а вместо их другие конвойные
ввели Елизавету Петрову. Она весело и улыбаясь вошла
в комнату, занимаемую Вихровым; одета она была
в нанковую поддевку,
в башмаки; на голове у ней был новый, нарядный платок. Собой она была очень красивая брюнетка и стройна станом. Вихров велел солдату выйти и остался с ней наедине, чтобы она была откровеннее.
Когда они ушли, она заперла дверь и, встав на колени среди
комнаты, стала молиться под шум дождя. Молилась без слов, одной большой думой о людях, которых
ввел Павел
в ее жизнь. Они как бы проходили между нею и иконами, проходили все такие простые, странно близкие друг другу и одинокие.
— Вам удобно будет здесь? — спросил Николай,
вводя мать
в небольшую
комнату с одним окном
в палисадник и другим на двор, густо поросший травой. И
в этой
комнате все стены тоже были заняты шкафами и полками книг.
Жилище батарейного командира, которое указал ему часовой, был небольшой 2-х этажный домик со входом с двора.
В одном из окон, залепленном бумагой, светился слабый огонек свечки. Денщик сидел на крыльце и курил трубку. Он пошел доложить батарейному командиру и
ввел Володю
в комнату.
В комнате между двух окон, под разбитым зеркалом, стоял стол, заваленный казенными бумагами, несколько стульев и железная кровать с чистой постелью и маленьким ковриком около нее.
Володя поклонился и вышел. Полковничий денщик провел его вниз и
ввел в голую, грязную
комнату,
в которой валялся разный хлам и стояла железная кровать без белья и одеяла. На кровати, накрывшись толстой шинелью, спал какой-то человек
в розовой рубашке.
И добряк хотел было Тулузова
ввести в комнату к Мартыну Степанычу, до сих пор еще проживавшему у него и тщетно ждавшему разрешения воротиться
в Петербург. Тулузов уклонился от этого приглашения и сказал, что он просит это дело вести пока конфиденциально.
— Даже очень рада будет вас видеть! — подхватил Мартын Степаныч и
ввел Егора Егорыча
в следующую
комнату,
в которой Екатерина Филипповна, худая, как скелет, но с горящими глазами,
в чопорном с накрахмаленными фалборами чепце и чистейшем батистовом капоте, полулежала
в покойных креслах, обложенная сзади и по бокам подушками.
Миропа Дмитриевна между тем, забыв, конечно,
в эти минуты всякие неудовольствия на Рыжовых, бережно
ввела старушку на лесенку и, войдя к ним
в квартиру, прошла
в комнату больной, где, увидав стоявшую Сусанну и поняв сразу,
в чем тут дело, проговорила той...
Трактирщик
вводит в комнату барина
в шинели и
в круглой исковерканной шляпе.
Николай Афанасьич, проведя меня через ряд с поразительною для меня пышностью и крайней чистотой содержимых покоев,
ввел меня
в круглую
комнату с двумя рядами окон, изукрашенных
в полукругах цветными стеклами; здесь мы нашли старушку немногим чем побольше Николая.
Человек
в сером казакине
ввел меня
в эту
комнату и, попросив подождать, ушел
в другую дверь, далее.
Боярин
ввел своих гостей
в другую
комнату,
в которой большой круглый стол уставлен был блюдами с холодным кушаньем и различными водками. Когда гости закусили, разговор снова возобновился.
Меж тем дворянин, которому поручено было угощать Юрия, пройдя через все
комнаты,
ввел его
в один боковой покой,
в котором стояло несколько кроватей без пологов.
Пройдя одну небольшую
комнату, провожатый его отворил обитые красным сукном двери и
ввел его
в покой, которого стены были обтянуты голландскою позолоченной кожей.
Введя гостей
в комнату, Мойсей Мойсеич продолжал изгибаться, всплескивать руками, пожиматься и радостно восклицать — все это считал он нужным проделывать для того, чтобы казаться необыкновенно вежливым и любезным.
Она улыбнулась, повторила:"Пожалуйте, пожалуйте", — и
ввела его
в небольшую
комнату, находившуюся напротив Ирининой спальни и наполненную дорожными сундуками и чемоданами, а сама тотчас исчезла, легохонько притворивши дверь.
Его
ввели через небольшой коридорчик
в очень просторную и хорошо меблированную
комнату, переделенную густой шерстяной драпировкой.