Неточные совпадения
«Нет, не надо говорить — подумал он, когда она прошла вперед его. — Это
тайна для меня одного нужная,
важная и невыразимая словами».
Видишь, тут дело совести, дело высшей совести —
тайна столь
важная, что я справиться сам не смогу и все отложил до тебя.
Об этом спрашивает молодая женщина, «пробужденная им к сознательной жизни». Он все откроет ей, когда придет время… Наконец однажды, прощаясь с нею перед отъездом в столицу, где его уже ждет какое-то
важное общественное дело, — он наклоняется к ней и шопотом произносит одно слово… Она бледнеет. Она не в силах вынести гнетущей
тайны. Она заболевает и в бреду часто называет его имя, имя героя и будущего мученика.
Паншин скоро понял
тайну светской науки; он умел проникнуться действительным уважением к ее уставам, умел с полунасмешливой важностью заниматься вздором и показать вид, что почитает все
важное за вздор; танцевал отлично, одевался по-английски.
Не могу удержаться от странного и, может быть, совершенно не идущего к делу замечания. Из трехчасового моего разговора с Катей я вынес, между прочим, какое-то странное, но вместе с тем глубокое убеждение, что она до того еще вполне ребенок, что совершенно не знает всей
тайны отношений мужчины и женщины. Это придавало необыкновенную комичность некоторым ее рассуждениям и вообще серьезному тону, с которым она говорила о многих очень
важных вещах…
Но вот какое совпадение обстоятельств: я из своих (слышите, из своих, ваших не было ни рубля, и, главное, вы это сами знаете) дал этому пьяному дурачине Лебядкину двести тридцать рублей, третьего дня, еще с вечера, — слышите, третьего дня, а не вчера после «чтения», заметьте это: это весьма
важное совпадение, потому что я ведь ничего не знал тогда наверно, поедет или нет к вам Лизавета Николаевна; дал же собственные деньги единственно потому, что вы третьего дня отличились, вздумали всем объявить вашу
тайну.
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что тот чуть ли не чрезвычайно
важная птица, но что в этом какой-то секрет; что проживал он у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в другом виде и в другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может быть, скоро и у нас услышат, и что всё это он слышал от Петра Степановича, «
тайного врага Николая Всеволодовича».
Отношение хозяев к книге сразу подняло ее в моих глазах на высоту
важной и страшной
тайны. То, что какие-то «читатели» взорвали где-то железную дорогу, желая кого-то убить, не заинтересовало меня, но я вспомнил вопрос священника на исповеди, чтение гимназиста в подвале, слова Смурого о «правильных книгах» и вспомнил дедовы рассказы о чернокнижниках-фармазонах...
Княгиня Волчанская, у которой Варвара когда-то жила домашнею портнихою для простых работ, могла бы оказать Передонову покровительство: ее дочь была замужем за
тайным советником Щепкиным,
важною в учебном ведомстве особою.
Правда, впоследствии, по смерти генерала, когда сам Фома совершенно неожиданно сделался вдруг
важным и чрезвычайным лицом, он не раз уверял нас всех, что, согласясь быть шутом, он великодушно пожертвовал собою дружбе; что генерал был его благодетель; это был человек великий, непонятный и что одному ему, Фоме, доверял он сокровеннейшие
тайны души своей; что, наконец, если он, Фома, и изображал собою, по генеральскому востребованию, различных зверей и иные живые картины, то единственно, чтоб развлечь и развеселить удрученного болезнями страдальца и друга.
Дело о Пугачеве, доныне не распечатанное, находилось в государственном санкт-петербургском архиве вместе с другими
важными бумагами, некогда
тайнами государственными, ныне превращенными в исторические материалы. Государь император по своем восшествии на престол приказал привести их в порядок. Сии сокровища вынесены были из подвалов, где несколько наводнений посетило их и едва не уничтожило.
— Нет-с: да что же… тут если все взыскивать, так и служить бы невозможно, — отвечал смотритель. — Это большая особа:
тайный советник и сенатор (смотритель назвал одну из
важных в тогдашнее время фамилий). От такого, по правде сказать, оно даже и не обидно; а вот как другой раз прапорщик какой набежит или корнет, да тоже к рылу лезет, так вот это уж очень противно.
Судя по умным, покойным глазам, смотрящим ясно и весело, он себе на уме и имеет какую-то очень
важную и приятную
тайну.
Никогда бы я, первая, не решилась высказать
важную семейную
тайну и разгласить ее прежде, чем требует самое обыкновенное чувство приличия.
Монархиня знала человеческое сердце и
тайну гражданских обществ; знала, что самые легкие отличия производят дела
важные; знала, что все государственные степени, возвышаясь одна перед другою, должны иметь некоторую связь; и таким образом, Дворянин уже подает руку Именитому Гражданину, который, переходя, наконец, в сан Благородных, оставляет за собою лестницу для других, ему подобных.
— Одну
тайну вашего сердца вы мне давно уже поверили, — ужели другая
важнее первой?
Гляжу и на
важную осанку твою, бывший воеводский товарищ Прямодушин, и на орлиный нос твой, за который не мог водить тебя секретарь провинции, ибо совесть умнее крючкотворства; вижу, как ты, рассказывая о Бироне и
Тайной канцелярии, опираешься на длинную трость с серебряным набалдашником, которую подарил тебе фельдмаршал Миних…
Он не сомневался, что какое-нибудь
тайное и вместе
важное происшествие заставило незнакомку ему ввериться; что от него, верно, будут требоваться значительные услуги, и он чувствовал уже в себе силу и решимость на всё.
Эти деревья, эти зеленые листья, эти высокие травы заслоняют, укрывают нас от всего остального мира, никто не знает, где мы, что мы, — а с нами поэзия, мы проникаемся, мы упиваемся ею, у нас происходит
важное, великое,
тайное дело…
Oб этом я не спрашивал тогда
И
важную на то имел причину:
Преодолеть я
тайного стыда
Никак не мог — теперь его откину;
Могу, увы, признаться без труда,
Что по уши влюбился я в картину,
Так, что страдала несколько латынь;
Уж кто влюблен, тот мудрость лучше кинь.
Он летал политическим курьером к дипломатическим представителям Ламберова Отеля при разных правительственных переднях Европы и к
тайным представителям польской справы внутри России, привозя с собою тем и другим сообщения наиболее
важного свойства.
В первом часу ночи в спальную Маруси тихо вошел Егорушка. Маруся была уже раздета и старалась уснуть. Ее утомило ее неожиданное счастье: ей хотелось хоть чем-нибудь успокоить без умолку и, как ей казалось, на весь дом стучавшее сердце. В каждой морщинке Егорушкиного лица сидела тысяча
тайн. Он таинственно кашлянул, значительно поглядел на Марусю и, как бы желая сообщить ей нечто ужасно
важное и секретное, сел на ее ноги и нагнулся слегка к ее уху.
При этом она заметила, что положение ее требует самой строгой
тайны, что приезд ее в столицу римского католичества может иметь весьма
важное для ватиканского двора последствие, ибо ей предназначена провидением корона великой империи, не только для благоденствия многочисленных отдаленных от Рима народов, но и для блага церкви.
Но великая
тайна скрыта в том, что средство
важнее цели.
— Досадно больно, однако ж, — сказал Людвикович, положивший
важный куш на алтарь отчизны, — что наши же братья-поляки, узнав мою
тайну, обнаруживают ее нескромными речами и расстраивают мои виды на богатую вдову.
— Опасные люди!.. — сказал Бирон, наклонясь почти к уху государыни. — Я вам уж докладывал, что они замышляют… Еще ныне получил я
тайные известия о худых намерениях… заговор… статься может, они выбрали этот случай… есть
важные сообщники… но я взял свои меры.
Мать сама обещала, по каким-то
важным, но
тайным причинам, переселиться к нему, если он найдет свою оседлость в этой стороне.
— Сидорыч, — сказал ему князь, — я знаю, что ты мне предан, ты доказывал мне это не раз, я за это платил тебе своею откровенностью. Чего я не мог тебе сказать, ты, вероятно, догадывался сам. Таким образом, ты знаешь все мои
тайны, даже семейные… Сегодня я должен тебе дать очень
важное поручение, которое будет новым доказательством моего к тебе доверия… Но раньше я должен быть вполне уверен, что ты готов мне повиноваться.
— Успею еще! Наш разговор
важнее… Видите ли теперь, мой почтеннейший граф, что губит меня!.. Внимание, милости ко мне императрицы!.. Ее величество знает мою преданность к себе, к выгодам России… она поверяет мне малейшие
тайны свои, свои опасения насчет ее болезни, будущности России. И коронованные главы такие же смертные… что тогда?.. Я говорю с вами, как с другом…
Мы узнали, что Антон — сын баронессы Эренштейн. Скажем еще более: отец его жив, богат, знатен, занимает
важную должность при императоре Фридерике III; но в замке богемском знают эту
тайну баронесса да старый Ян, никто более. Прочие жители башни, сам Антон почитают его умершим. Но для чего это? Зачем, в каком звании ехал молодой Эренштейн на Русь?
Прочтя это таинственное послание, в истине которого нельзя было сомневаться, Волынской то предавался радостной мысли, что приобретает новые
важные права для обвинения Бирона и освобождения России от ига его, ходил скорыми шагами по комнате, обхватив эту надежду, нянча ее, как любимое дитя свое; то путался в мыслях, отыскивая своего
тайного доброжелателя.
По получении из Петербурга приказаний находящиеся в Польше русские войска атаковали конфедератов всюду; взяли много
важных пунктов и прогнали неприятеля в леса. Но у конфедератов было много
тайных единомышленников в среде мирного населения, они обнаруживали большую живучесть и росли, как гидра.
Но в самой
тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или
важным, связывающим обещанием, мучил ее.