Неточные совпадения
Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице, дочери благородных
родителей,
у которой только и приданого
было, что красота, и в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною.
Много и долго говорил в этом духе Карл Иваныч: говорил о том, как лучше умели ценить его заслуги
у какого-то генерала, где он прежде жил (мне очень больно
было это слышать), говорил о Саксонии, о своих
родителях, о друге своем портном Schönheit и т. д., и т. д.
— Тут уж
есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и
родителях бесстыдный разговор в пьяном виде с чужими, да-с! А господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, — говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах
у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог с ним! А вот бродил тут молодой человек, Иноков, даже
у меня
был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен!
В доме какая радость и мир жили! Чего там не
было? Комнатки маленькие, но уютные, с старинной, взятой из большого дома мебелью дедов, дядей, и с улыбавшимися портретами отца и матери Райского, и также
родителей двух оставшихся на руках
у Бережковой девочек-малюток.
— Ну, брат, не ври, меня не проведешь, боишься родителя-то? А я тебе скажу, что совершенно напрасно. Мне все равно, какие
у вас там дела, а только старик даже рад
будет. Ей-богу… Мы прямо на маменькину половину пройдем. Ну, так едешь, что ли? Я на своей лошади за тобой приехал.
— Положим, в богатом семействе
есть сын и дочь, — продолжала она дрогнувшим голосом. — Оба совершеннолетние… Сын встречается с такой девушкой, которая нравится ему и не нравится
родителям; дочь встречается с таким человеком, который нравится ей и которого ненавидят ее
родители.
У него является ребенок… Как посмотрят на это отец и мать?
За все четыре года после отъезда Екатерины Ивановны он
был у Туркиных только два раза, по приглашению Веры Иосифовны, которая все еще лечилась от мигрени. Каждое лето Екатерина Ивановна приезжала к
родителям погостить, но он не видел ее ни разу; как-то не случалось.
— И однако ж, вы сами показали нам давеча, что конверт лежал
у покойного
родителя под подушкой. Вы именно сказали, что под подушкой, стало
быть, знали же, где лежал.
Вот это и начал эксплуатировать Федор Павлович, то
есть отделываться малыми подачками, временными высылками, и в конце концов так случилось, что когда, уже года четыре спустя, Митя, потеряв терпение, явился в наш городок в другой раз, чтобы совсем уж покончить дела с
родителем, то вдруг оказалось, к его величайшему изумлению, что
у него уже ровно нет ничего, что и сосчитать даже трудно, что он перебрал уже деньгами всю стоимость своего имущества
у Федора Павловича, может
быть еще даже сам должен ему; что по таким-то и таким-то сделкам, в которые сам тогда-то и тогда пожелал вступить, он и права не имеет требовать ничего более, и проч., и проч.
Потому-то мне и надо
было тогда ваше согласие, чтобы вы меня ничем не могли припереть-с, потому что где же
у вас к тому доказательство, я же вас всегда мог припереть-с, обнаружив, какую вы жажду имели к смерти
родителя, и вот вам слово — в публике все бы тому поверили и вам
было бы стыдно на всю вашу жизнь.
— Ведь вот-с, опять это самое: они на меня свалить желают, что это моих рук дело-с, — это я уже слышал-с, — а вот хоть бы это самое, что я в падучей представляться мастер: ну сказал ли бы я вам наперед, что представляться умею, если б
у меня в самом деле какой замысел тогда
был на
родителя вашего?
Родился я от небогатых
родителей — говорю
родителей, потому что, по преданью, кроме матери,
был у меня и отец.
На следующий день после ареста к нам приехал киевский генерал-губернатор генерал-адъютант Драгомиров, с которым
у моих
родителей были довольно близкие отношения.
У меня всегда
была мучительная нелюбовь к сходству лиц, к сходству детей и
родителей, братьев и сестер.
Там всегда жили мои
родители, там
был у них дом, проданный, когда я
был еще мальчиком.
У меня никогда не
было чувства происхождения от отца и матери, я никогда не ощущал, что родился от
родителей.
У директоров потребовали особую «статистику», в которой
было бы точно отмечено состояние
родителей учащихся, число занимаемых ими комнат, количество прислуги.
— А затем, сватушка, что три сына
у меня. Хотел каждому по меленке оставить, чтобы
родителя поминали… Ох, нехорошо!.. Мучники наши в банк закладываются, а мужик весь хлеб на базары свез. По деревням везде ситцы да самовары пошли… Ослабел мужик. А тут водкой еще его накачивают… Все за легким хлебом гонятся да за своим лакомством. Что только и
будет!..
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два раза удар
был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то
у меня лошадиное. Мой покойный
родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
Рассказывали, будто он нарочно ждал торжественного званого вечера
у родителей своей невесты, на котором он
был представлен весьма многим значительным лицам, чтобы вслух и при всех заявить свой образ мыслей, обругать почтенных сановников, отказаться от своей невесты публично и с оскорблением и, сопротивляясь выводившим его слугам, разбить прекрасную китайскую вазу.
—
У меня, — говорит, — дома
родители есть.
— Что же, ну, пусть
родитель выворачивается с Фотьянки… — рассуждал он, делая соответствующий жест. — Ну выворотится, я ему напрямки и отрежу: так и так,
был у Кожиных, видел сестрицу Федосью Родивоновну и всякое протчее… А там хоть на части режь…
—
Будет,
родитель, достаточно поработано, а тебе пора и отдохнуть. Больно уж ты жаден
у нас на работу-то… Не такие твои года, штобы по куреням маяться.
— А вот по этому самому… Мы люди простые и живем попросту. Нюрочку я считаю вроде как за родную дочь, и жить она
у нас же останется, потому что и деться-то ей некуда. Ученая она, а тоже простая… Девушка уж на возрасте, и пора ей свою судьбу устроить. Ведь правильно я говорю?
Есть у нас на примете для нее и подходящий человек… Простой он, невелико за ним ученье-то, а только, главное, душа в
ём добрая и хороших
родителей притом.
— Баб наймовать приехал, — объяснял солдат
родителю, — по цалковому поденщину
буду платить, потому никак невозможно — горит пшеница
у Груздева. Надо
будет ему подсобить.
— Ну, не
буду, не
буду!.. Конечно, строгость необходима, особенно с детьми… Вот
у тебя дочь,
у меня сын, а еще кто знает, чем они утешат родителей-то на старости лет.
— Подумайте сами, мадам Шойбес, — говорит он, глядя на стол, разводя руками и щурясь, — подумайте, какому риску я здесь подвергаюсь! Девушка
была обманным образом вовлечена в это… в как его… ну, словом, в дом терпимости, выражаясь высоким слогом. Теперь
родители разыскивают ее через полицию. Хорошо-с. Она попадает из одного места в другое, из пятого в десятое… Наконец след находится
у вас, и главное, — подумайте! — в моем околотке! Что я могу поделать?
M-lle Прыхина, возвратясь от подружки своей Фатеевой в уездный городок, где
родитель ее именно и
был сорок лет казначеем, сейчас же побежала к m-lle Захаревской, дочери Ардальона Васильича, и застала ту, по обыкновению, гордо сидящею с книгою в руках
у окна, выходящего на улицу, одетою, как и всегда, нарядно и причесанною по последней моде.
Начальство вдруг спросит:"А покажите-ка, молодой человек,
есть ли
у вас правила!";
родителю любимой особы взбредет на мысль сказать"Охотно отдали бы мы, молодой человек, вам нашу Катеньку, да не знаем, как вы насчет правил".
— Стало
быть, ты и хлеба-соли моей отведать но хочешь! Ну, барин, не ждал я! А родители-то! родители-то, какие
у тебя
были!
— В Кашине
у купца взял-с! — похвастался Стрелов, — старинные купцы их
родители! Еще когда Москва всей Расее голова
была — еще тогда они торговали!
И что ж, сударь? не прошло полгода, как муж
у ней в душегубстве изобличен
был и в работы сослан, а она осталась одинокою в мире сиротой… вот как бог-то противляющихся ему
родителей наказывает!
— Жила я таким родом до шестнадцати годков.
Родитель наш и прежде каждый год с ярмонки в скиты езживал, так
у него завсегда с матерями дружба велась. Только по один год приезжает он из скитов уж не один, а с Манефой Ивановной — она будто заместо экономки к нам в дом взята
была. Какая она уж экономка
была, этого я доложить вашему благородию не умею…
— Только стало мне жить при ней полегче. Начала она меня в скиты сговаривать; ну, я поначалу-то
было в охотку соглашалась, да потом и другие тоже тут люди нашлись:"Полно, говорят, дура, тебя хотят от наследства оттереть, а ты и рот разинула". Ну, я и уперлась.
Родитель было прогневался, стал обзывать непристойно, убить посулил, однако Манефа Ивановна их усовестили. Оне
у себя в голове тоже свой расчет держали. Ходил в это время мимо нашего дому…
Пал он мне, сударь, в ноги и поклялся
родителями обо всем мне весть подавать. И точно-с, с этих пор кажную ночь я уж знаю, об чем
у них днем сюжет
был… должен
быть он здесь, то
есть Андрюшка-с, по моему расчету, не завтра, так послезавтрева к ночи беспременно-с.
— Таким родом пробыли мы с полгода места, и хоша и
был у нас разговор, чтобы наше дело законным порядком покончить, однако Манефа Ивановна отговорила
родителя этим беспокоить, а присоветовала до времени обождать. Только в полгода времени можно много и хорошего, и худого дела сделать; стало
быть, выходит, что я не сильна
была свою женскую слабость произойти и…
Ему
было всегда так весело, что
родители у него такие миленькие, чистенькие
родители, что папа отчасти даже вольтерьянец un tout petit peu, [чуть-чуть (франц.).] и вообще сочувствует порывам, a maman всегда так мило одета, toujours causante, affable. [всегда разговорчива, мила (франц.).]
Была у нас суседка, старуха старая, так она только одна и жалела меня, даже до господина надзирателя доходила с жалобой, как
родитель со мной обходится, только господин надзиратель
у родителя закусил и сказал, что начальство в эти дела не входит.
Дернов. Что ж мне, Марья Гавриловна, делать, когда папенька просят; ведь они ваши
родители. «Ты, говорит, сегодня пятьдесят целковых получил, а меня, говорит, от самого, то
есть, рожденья жажда измучила, словно жаба
у меня там в желудке сидит. Только и уморишь ее, проклятую, как полштофика сквозь пропустишь». Что ж мне делать-то-с? Ведь я не сам собою, я как
есть в своем виде-с.
У обоих живы
были родители, которые в изобилии снабжали молодых супругов деньгами.
— Да, и домой. Сидят почтенные
родители у окна и водку
пьют:"Проваливай! чтоб ноги твоей
у нас не
было!"А квартира, между прочим, — моя, вывеска на доме — моя; за все я собственные деньги платил. Могут ли они теперича в чужой квартире дебоширствовать?
Дело
у Анны Петровны налаживалось не споро. Учительницу не ждали так скоро, и помещение школы
было в беспорядке. Прежде нежели собрались ученики, в школу приходили
родители и с любопытством рассматривали новую учительницу.
С этих пор заведение Тюрбо сделалось рассадником нравственности, религии и хороших манер. По смерти
родителей его приняла в свое заведование дочь, m-lle Caroline Turbot, и, разумеется, продолжала родительские традиции. Плата за воспитание
была очень высока, но зато число воспитанниц ограниченное, и в заведение попадали только несомненно родовитые девочки. Интерната не существовало, потому что m-lle Тюрбо дорожила вечерами и посвящала их друзьям, которых
у нее
было достаточно.
— Кандидатов слишком довольно. На каждое место десять — двадцать человек, друг
у дружки так и рвут. И чем больше нужды, тем труднее: нынче и к месту-то пристроиться легче тому,
у кого особенной нужды нет. Доверия больше, коли человек не жмется, вольной ногой в квартиру к нанимателю входит. Одёжа нужна хорошая, вид откровенный. А коли этого нет, так хошь сто лет грани мостовую — ничего не получишь. Нет, ежели
у кого
родители есть — самое святое дело под крылышком
у них смирно сидеть.
Мой
родитель был кучер Северьян, и хотя приходился он не из самых первых кучеров, потому что
у нас их
было большое множество, но, однако, он шестериком правил, и в царский проезд один раз в седьмом номере
был, и старинною синею ассигнациею жалован.
Аграфена Кондратьевна. Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие
у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего
у тебя взгляд-то такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь
быть?
У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
У Петра Степановича действительно
были некоторые замыслы на
родителя.
—
Родитель мой зеленью торговал… Огороды
у него подгородные на аренде
были и запашка небольшая.
— Нет, и не видал даже никогда, но слыхал, что она умная, искренно верующая в свой дар пророчества, весьма сострадальная к бедным и больным; тут
у них, в их согласии,
был членом живописец Боровиковский, талантливый художник, но, как говорили тогда, попивал; Екатерина Филипповна сообща с Мартыном Степанычем, как самые нежные
родители, возились с ним, уговаривали его, стыдили, наконец, наказывали притворным аки бы гневом на него.
— На кого ты руку поднял? — повторил старик. — Какие родители-то
у тебя
были, а ты… а-а-ах! Папынька! мамынька! хоть их-то бы ты постыдился… а-а-ах!