Неточные совпадения
Ему
было ясно одно: что
перед глазами его дремучий лес и что следует с этим лесом распорядиться.
Минуты этой задумчивости
были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они
перед ним, не
будучи в силах оторвать
глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
Вольнодумцы, конечно, могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в
глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда
будет пользоваться особливым
перед всеми другими предпочтением.
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир
был так неосторожен, что еще
перед закуской пропустил три чарки очищенной.
Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (
были щи с солониной), он опять
выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва
поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел.
Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это
был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в его голове…
Видно
было, как кружатся в воздухе оторванные вихрем от крыш клочки зажженной соломы, и казалось, что
перед глазами совершается какое-то фантастическое зрелище, а не горчайшее из злодеяний, которыми так обильны бессознательные силы природы.
— Кто я? — еще сердитее повторил голос Николая. Слышно
было, как он быстро встал, зацепив за что-то, и Левин увидал
перед собой в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру брата, с его большими испуганными
глазами.
Степан Аркадьич
передал назад письмо и с тем же недоумением продолжал смотреть на зятя, не зная, что сказать. Молчание это
было им обоим так неловко, что в губах Степана Аркадьича произошло болезненное содрогание в то время, как он молчал, не спуская
глаз с лица Каренина.
Пьян ты, что ли?» Селифан почувствовал свою оплошность, но так как русский человек не любит сознаться
перед другим, что он виноват, то тут же вымолвил он, приосанясь: «А ты что так расскакался? глаза-то свои в кабаке заложил, что ли?» Вслед за сим он принялся отсаживать назад бричку, чтобы высвободиться таким образом из чужой упряжи, но не тут-то
было, все перепуталось.
Все мечты мои, во сне и наяву,
были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая
глаза, я видел его
перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение.
— Я двенадцать лет живу в этом доме и могу сказать
перед богом, Николай, — продолжал Карл Иваныч, поднимая
глаза и табакерку к потолку, — что я их любил и занимался ими больше, чем ежели бы это
были мои собственные дети.
Я
был бы очень огорчен, если бы Сережа видел меня в то время, как я, сморщившись от стыда, напрасно пытался вырвать свою руку, но
перед Сонечкой, которая до того расхохоталась, что слезы навернулись ей на
глаза и все кудряшки распрыгались около ее раскрасневшегося личика, мне нисколько не
было совестно.
По
глазам девочек заметно
было, что они очень хотели поскорее
передать нам какое-то очень важное известие; но вскочить с своих мест и подойти к нам
было бы нарушением правил Мими.
Пульхерия Александровна взглянула на Соню и слегка прищурилась. Несмотря на все свое замешательство
перед настойчивым и вызывающим взглядом Роди, она никак не могла отказать себе в этом удовольствии. Дунечка серьезно, пристально уставилась прямо в лицо бедной девушки и с недоумением ее рассматривала. Соня, услышав рекомендацию, подняла
было глаза опять, но смутилась еще более прежнего.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама
перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на
глазах… Ей
было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
Вид этого человека с первого взгляда
был очень странный. Он глядел прямо
перед собою, но как бы никого не видя. В
глазах его сверкала решимость, но в то же время смертная бледность покрывала лицо его, точно его привели на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали.
Катерина. Не жалеешь ты меня ничего! Говоришь: не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да что делать, коли из головы нейдет. Об чем ни задумаю, а он так и стоит
перед глазами. И хочу себя переломить, да не могу никак. Знаешь ли ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я
было из дому ушла.
— Милый, я — рада! Так рада, что — как пьяная и даже плакать хочется! Ой, Клим, как это удивительно, когда чувствуешь, что можешь хорошо делать свое дело! Подумай, — ну, что я такое? Хористка, мать — коровница, отец — плотник, и вдруг — могу! Какие-то морды, животы
перед глазами, а я —
пою, и вот, сейчас — сердце разорвется, умру! Это… замечательно!
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора
было идти в суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял
перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, — на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые
глаза. Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.
Он злился. Его раздражало шумное оживление Марины, и почему-то
была неприятна встреча с Туробоевым. Трудно
было признать, что именно вот этот человек с бескровным лицом и какими-то кричащими
глазами — мальчик, который стоял
перед Варавкой и звонким голосом говорил о любви своей к Лидии. Неприятен
был и бородатый студент.
Лидия вывихнула ногу и одиннадцать дней лежала в постели. Левая рука ее тоже
была забинтована.
Перед отъездом Игоря толстая, задыхающаяся Туробоева, страшно выкатив
глаза, привела его проститься с Лидией, влюбленные, обнявшись, плакали, заплакала и мать Игоря.
Самгин швырнул газету на пол, закрыл
глаза, и тотчас
перед ним возникла картина ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это
были уже не тени, а люди, одетые так же, как он, — кружились они медленно и не задевая его;
было очень неприятно видеть, что они — без лиц, на месте лица у каждого
было что-то, похожее на ладонь, — они казались троерукими. Этот полусон испугал его, — открыв
глаза, он встал, оглянулся...
Девушка так быстро шла, как будто ей необходимо
было устать, а Клим испытывал желание забиться в сухой, светлый угол и уже там подумать обо всем, что плыло
перед глазами, поблескивая свинцом и позолотой, рыжей медью и бронзой.
Перед ней самой снималась завеса, развивалось прошлое, в которое до этой минуты она боялась заглянуть пристально. На многое у ней открывались
глаза, и она смело бы взглянула на своего собеседника, если б не
было темно.
— Извергнуть из гражданской среды! — вдруг заговорил вдохновенно Обломов, встав
перед Пенкиным. — Это значит забыть, что в этом негодном сосуде присутствовало высшее начало; что он испорченный человек, но все человек же, то
есть вы сами. Извергнуть! А как вы извергнете из круга человечества, из лона природы, из милосердия Божия? — почти крикнул он с пылающими
глазами.
Он ждал только одного от нее: когда она сбросит свою сдержанность, откроется
перед ним доверчиво вся, как она
есть, и также забудет, что он тут, что он мешал ей еще недавно жить,
был бельмом на
глазу.
Целые миры отверзались
перед ним, понеслись видения, открылись волшебные страны. У Райского широко открылись
глаза и уши: он видел только фигуру человека в одном жилете, свеча освещала мокрый лоб,
глаз было не видно. Борис пристально смотрел на него, как, бывало, на Васюкова.
С другой стороны дома, обращенной к дворам, ей
было видно все, что делается на большом дворе, в людской, в кухне, на сеновале, в конюшне, в погребах. Все это
было у ней
перед глазами как на ладони.
У него
перед глазами был идеал простой, чистой натуры, и в душе созидался образ какого-то тихого, семейного романа, и в то же время он чувствовал, что роман понемногу захватывал и его самого, что ему хорошо, тепло, что окружающая жизнь как будто втягивает его…
Он закроет
глаза и хочет поймать, о чем он думает, но не поймает; мысли являются и утекают, как волжские струи: только в нем точно
поет ему какой-то голос, и в голове, как в каком-то зеркале, стоит та же картина, что
перед глазами.
Вера, по настоянию бабушки (сама Татьяна Марковна не могла),
передала Райскому только глухой намек о ее любви, предметом которой
был Ватутин, не сказав ни слова о «грехе». Но этим полудоверием вовсе не решилась для Райского загадка — откуда бабушка, в его
глазах старая девушка, могла почерпнуть силу, чтоб снести, не с девическою твердостью, мужественно, не только самой — тяжесть «беды», но успокоить и Веру, спасти ее окончательно от нравственной гибели, собственного отчаяния.
«А отчего у меня до сих пор нет ее портрета кистью? — вдруг спросил он себя, тогда как он, с первой же встречи с Марфенькой,
передал полотну ее черты, под влиянием первых впечатлений, и черты эти вышли говорящи, „в портрете
есть правда, жизнь, верность во всем… кроме плеча и рук“, — думал он. А портрета Веры нет; ужели он уедет без него!.. Теперь ничто не мешает, страсти у него нет, она его не убегает… Имея портрет, легче писать и роман:
перед глазами будет она, как живая…
Его увлекал процесс писанья, как процесс неумышленного творчества, где
перед его
глазами, пестрым узором, неслись его собственные мысли, ощущения, образы. Листки эти, однако, мешали ему забыть Веру, чего он искренно хотел, и питали страсть, то
есть воображение.
Татьяна Марковна любила видеть открытое место
перед глазами, чтоб не походило на трущобу, чтоб
было солнышко да пахло цветами.
— Если б у меня
был револьвер, я бы прятал его куда-нибудь под замок. Знаете, ей-Богу, соблазнительно! Я, может
быть, и не верю в эпидемию самоубийств, но если торчит вот это
перед глазами — право,
есть минуты, что и соблазнит.
Я громко удивился тому, что Васин, имея этот дневник столько времени
перед глазами (ему дали прочитать его), не снял копии, тем более что
было не более листа кругом и заметки все короткие, — «хотя бы последнюю-то страничку!» Васин с улыбкою заметил мне, что он и так помнит, притом заметки без всякой системы, о всем, что на ум взбредет.
Он остановился, сложил руки
перед грудью, как он делал это, когда
был маленький, поднял
глаза кверху и проговорил, обращаясь к кому-то...
В то время когда Маслова, измученная длинным переходом, подходила с своими конвойными к зданию окружного суда, тот самый племянник ее воспитательниц, князь Дмитрий Иванович Нехлюдов, который соблазнил ее, лежал еще на своей высокой, пружинной с пуховым тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской чистой ночной рубашки с заутюженными складочками на груди, курил папиросу. Он остановившимися
глазами смотрел
перед собой и думал о том, что предстоит ему нынче сделать и что
было вчера.
В небольшой камере
были все, за исключением двух мужчин, заведывавших продовольствием и ушедших за кипятком и провизией. Тут
была старая знакомая Нехлюдова, еще более похудевшая и пожелтевшая Вера Ефремовна с своими огромными испуганными
глазами и налившейся жилой на лбу, в серой кофте и с короткими волосами. Она сидела
перед газетной бумагой с рассыпанным на ней табаком и набивала его порывистыми движениями в папиросные гильзы.
17-го августа, — значилось в записке, — я отправлен один с уголовными. Неверов
был со мной и повесился в Казани, в сумасшедшем доме. Я здоров и бодр и надеюсь на всё хорошее. Все обсуживали положение Петлина и причины самоубийства Неверова. Крыльцов же с сосредоточенным видом молчал, глядя
перед собой остановившимися блестящими
глазами.
Когда общее веселье перешло в сплошной гвалт и мельница превратилась в настоящий кабак, Привалов ушел в свой флигель. Он тоже
был пьян и чувствовал, как
перед глазами предметы двоились и прыгали.
Бахарев вышел из кабинета Ляховского с красным лицом и горевшими
глазами: это
было оскорбление, которого он не заслужил и которое должен
был перенести. Старик плохо помнил, как он вышел из приваловского дома, сел в сани и приехал домой. Все промелькнуло
перед ним, как в тумане, а в голове неотступно стучала одна мысль: «Сережа, Сережа… Разве бы я пошел к этому христопродавцу, если бы не ты!»
Когда его повозка остановилась
перед крыльцом гуляевского дома, больной старик открыл
глаза и проговорил: «Это Вася приехал…» Собственно, старик не
был даже болен, и по его наружности нельзя
было заключить об опасности.
Он
был в большом волненье: мигал
глазами, неровно дышал, руки его дрожали, как в лихорадке, — да у него и точно
была лихорадка, та тревожная, внезапная лихорадка, которая так знакома всем людям, говорящим или поющим
перед собранием.
Акулина
была так хороша в это мгновение: вся душа ее доверчиво, страстно раскрывалась
перед ним, тянулась, ластилась к нему, а он… он уронил васильки на траву, достал из бокового кармана пальто круглое стеклышко в бронзовой оправе и принялся втискивать его в
глаз; но, как он ни старался удержать его нахмуренной бровью, приподнятой щекой и даже носом — стеклышко все вываливалось и падало ему в руку.
— Слушай, Дмитрий, — сказал Кирсанов еще более серьезным тоном: — мы с тобою друзья. Но
есть вещи, которых не должны дозволять себе и друзья. Я прошу тебя прекратить этот разговор. Я не расположен теперь к серьезным разговорам. И никогда не бываю расположен. —
Глаза Кирсанова смотрели пристально и враждебно, как будто
перед ним человек, которого он подозревает в намерении совершить злодейство.
Правда, не вечно же вертелись у него
перед глазами дочь с предполагаемым женихом; чаще, чем в одной комнате с ним, они сидели или ходили в другой комнате или других комнатах; но от этого не
было никакой разницы в их разговорах.
— Чего ж вам больше? Что я могу сказать вам больше? Неужели ж мне
было до того, чтобы думать о ней, когда у меня
перед глазами было такое дело?
Да, все это только мелькнуло
перед ее
глазами, как будто не
было это с нею, будто ей кто-то торопливо рассказывал, что это
было с кем-то.
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою раненый Дубровский лежал на походной кровати.
Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела в головах. Землянка устлана и обвешана
была богатыми коврами, в углу находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский держал в руке открытую книгу, но
глаза его
были закрыты. И старушка, поглядывающая на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он, или только задумался.