Неточные совпадения
Окно с цветными стеклами,
бывшее над алтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на
пол голубые, желтые и других цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь.
Она шла, как тень, по анфиладе старого дома, минуя свои
бывшие комнаты, по потускневшему от времени паркету, мимо занавешанных зеркал, закутанных тумб с старыми часами, старой, тяжелой мебели, и вступила в маленькие, уютные комнаты, выходившие окнами на слободу и на
поле. Она неслышно отворила дверь в комнату, где поселился Райский, и остановилась на пороге.
Мы дошли до какого-то вала и воротились по тропинке, проложенной по берегу прямо к озерку. Там купались наши, точно в купальне, под сводом зелени. На берегу мы застали живописную суету: варили кушанье в котлах, в палатке накрывали… на
пол, за неимением стола. Собеседники сидели и лежали. Я ушел в другую палатку, разбитую для магнитных наблюдений, и лег на единственную
бывшую на всем острове кушетку, и отдохнул в тени. Иногда врывался свежий ветер и проникал под тент, принося прохладу.
И во всей России — от Берингова пролива до Таурогена — людей пытают; там, где опасно пытать розгами, пытают нестерпимым жаром, жаждой, соленой пищей; в Москве полиция ставила какого-то подсудимого босого, градусов в десять мороза, на чугунный
пол — он занемог и умер в больнице,
бывшей под начальством князя Мещерского, рассказывавшего с негодованием об этом.
Я просто видел все, что описывал автор: и маленького пастуха в
поле, и домик ксендза среди кустов сирени, и длинные коридоры в школьном здании, где Фомка из Сандомира торопливо несет вычищенные сапога учителя, чтобы затем бежать в класс, и взрослую уже девушку, застенчиво встречающую тоже взрослого и «ученого» Фому,
бывшего своего ученика.
«Екатерина Ивановна, — пишет он, — усаживала их (гиляков) в кружок на
пол, около большой чашки с кашей или чаем, в единственной
бывшей во флигеле у нас комнате, служившей и залом, и гостиной, и столовой.
Один каторжный,
бывший офицер, когда его везли в арестантском вагоне в Одессу, видел в окно «живописную и поэтическую рыбную ловлю с помощью зажженных смоляных веток и факелов…
поля Малороссии уже зеленели.
Она одна относилась к ребенку по-человечески, и к ней одной он питал нечто вроде привязанности. Она рассказывала ему про деревню, про
бывших помещиков, как им привольно жилось, какая была сладкая еда. От нее он получил смутное представление о
поле, о лесе, о крестьянской избе.
Приехав на Гороховое
поле, он очень скоро отыскал
бывший дом госпожи Зудченко и в нем обрел нужную ему даму в особе Миропы Дмитриевны.
Условившись таким образом, они на другой же день поехали в нанятой для большего шика камер-юнкером коляске к даме, дающей деньги под проценты, причем оказалось, что Максинька знал только, что эта дама живет на Гороховом
поле в доме,
бывшем госпожи Зудченко; но для сметливого камер-юнкера этого было достаточно.
Фелисата,
бывшая крепостная девушка Порохонцева, давно привыкла быть нянькой своего больного помещика и в ухаживаниях за ним различие
пола для нее не существовало. Меж тем Комарь оплыл камень, на котором сидели купальщики, и, выскочив снова на берег, стал спиной к скамье, на которой сидел градоначальник, и изогнулся глаголем.
Все войско,
бывшее в городе (включая тут же и вновь прибывший отряд), было выведено в
поле под предводительством обер-коменданта.
К концу того же дня Литвинов подъезжал к Татьяниной деревне. Домик, где жила
бывшая его невеста, стоял на холме, над небольшой речкой, посреди недавно разведенного сада. Домик тоже был новенький, только что построенный, и далеко виднелся через речку и
поле. Литвинову он открылся версты за две с своим острым мезонином и рядом окошек, ярко рдевших на вечернем солнце.
Зинаида Федоровна бросила на стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой.
Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла. Суп и рябчик остыли. И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь,
бывшая на столе, показалась мне скудною, воровскою, похожею на
Полю. Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка на тарелочке. «Сегодня нас унесут обратно в ресторан, — как бы говорили они, — а завтра опять подадут к обеду какому-нибудь чиновнику или знаменитой певице».
Весь день Александр Семенович хлопотал со своими помощниками, устанавливая камеры в
бывшем зимнем саду — оранжерее Шереметевых… К вечеру все было готово. Под стеклянным потолком загорелся белый матовый шар, на кирпичах устанавливали камеры, и механик, приехавший с камерами, пощелкав и повертев блестящие винты, зажег на асбестовом
полу в черных ящиках красный таинственный луч.
Яблоки в
бывшем имении Шереметевых зрели… леса зеленели, желтизной квадратов лежали
поля…
Мы были окружены колоннадой черного мрамора, отраженной прозрачной глубиной зеркала, шириной не менее двадцати футов и обходящего
пол бывшей залы мнимым четырехугольным провалом.
Заметив на верхнем
полу раскрасневшуюся молодую бабочку,
бывшую Настиной свахой, он выразительно кивнул ей головой и опять продолжал потчевание.
В углу зажгли маленькую лампу. Комната — пустая, без мебели, только — два ящика, на них положена доска, а на доске — как галки на заборе — сидят пятеро людей. Лампа стоит тоже на ящике, поставленном «попом». На
полу у стен еще трое и на подоконнике один, юноша с длинными волосами, очень тонкий и бледный. Кроме его и бородача, я знаю всех. Бородатый басом говорит, что он будет читать брошюру «Наши разногласия», ее написал Георгий Плеханов, «
бывший народоволец».
Пароход шел с отменным обществом, в котором, между прочим, блистали своим присутствием:
бывший новороссийский генерал-губернатор Воронцов со всем своим семейством, тайный советник Бек и много других особ того и другого
пола, занимавших видное положение в тогдашнем высшем обществе и пользовавшихся в нем большим влиянием.
Он своим ножом,
бывшим у него на цепочке, отрезал кусок хлеба, посолил, съел и, взяв ложку, хлебнул из миски борщу, перекрестился и все гости за ним повторили то же, но только один мужской
пол.
Я, однако же, долго не мог уснуть. Все мне мерещился прекрасный
пол,
бывший со мной в театрах. Фу! да и красавицы же! Откуда их столько навезено сюда?..
Наслушавшись к тому еще и музыки, когда — скажу словами батеньки-покойника — как некоею нечистою силою поднялась кверху
бывшая перед нами отличная картина, и взору нашему представилась отдельная комната; когда степенные люди, в ней
бывшие, начали между собой разговаривать: я, одно то, что ноги отсидел, а другое, хотел пользоваться благоприятным случаем осмотреть и тех, кто сзади меня, и полюбоваться задним женским
полом; я встал и начал любопытно все рассматривать.
Дьякон Тарас, всегда тяготевший к лесам и лугам, предложил
бывшим людям идти в
поле, в один овраг и там, на лоне природы, распить водку Вавилова. Но ротмистр и все остальные единодушно обругали и дьякона и природу, решив пить у себя на дворе.
Шел толстый, как бочка, Алексей Максимович Симцов,
бывший лесничий, а ныне торговец спичками, чернилами, ваксой, старик лет шестидесяти, в парусиновом пальто и в широкой шляпе, прикрывавшей измятыми
полями его толстое и красное лицо с белой густой бородой, из которой на свет божий весело смотрел маленький пунцовый нос и блестели слезящиеся циничные глазки. Его прозвали Кубарь — прозвище метко очерчивало его круглую фигуру и речь, похожую на жужжание.
Акуля более всего напрягала внимание, когда речь заходила о том, каким образом умерла у них в селе Мавра, жена
бывшего пьяницы-пономаря, — повествование, без которого не проходила ни одна засидка и которое тем более возбуждало любопытство сиротки, что сама она не раз видела пономариху в
поле и встречалась прежде с нею часто на улице. Кончину Мавры объясняли следующим образом.
Аглая подперла рукой подбородок и запела тонким, визгливым, тягучим голосом. А вверху над потолком тоже раздавались какие-то неясные голоса, которые будто угрожали или предвещали дурное. Во втором этаже после пожара,
бывшего когда-то очень давно, никто не жил, окна были забиты тесом и на
полу между балок валялись пустые бутылки. Теперь там стучал и гудел ветер и казалось, что кто-то бегал, спотыкаясь о балки.
[Арское
поле теперь почти не существует: оно все застроено улицами и домами; даже
бывшее на нем стародавнее трехдневное гулянье, начинавшееся с троицына дня и продолжавшееся всегда дней пять, перенесено на другое место.]
Он родился и вырос в городе, в
поле был в первый раз в своей жизни, и все здесь для него было поразительно ново и странно: и то, что можно было видеть так далеко, что лес кажется травкой, и небо,
бывшее в этом новом мире удивительно ясным и широким, точно с крыши смотришь.
Три мужика,
бывшие на
поле, долго не могли понять причину, почему туча не шла далее, но, наконец, догляделись и поняли.
В них и в
бывших училище, больнице, богадельне не было ни оконных рам, ни дверей, даже
полы были выломаны.
Четвертый солдат был молодой, невзрачный мальчишка, рекрут прошлогоднего пригона, в первый еще раз
бывший в походе. Он стоял в самом дыму и так близко от огня, что казалось, истертый полушубочек его сейчас загорится; но, несмотря на это, по его распахнутым
полам, спокойной, самодовольной позе с выгнутыми икрами видно было, что он испытывал большое удовольствие.
Вообще таких русских, которые сейчас бы кинулись к
бывшему издателю «Колокола», почти что не было. Баре из Елисейских
полей не поехали бы к нему на поклон, молодежи было, как я уже говорил, очень мало, эмигрантов — несколько человек, да и то из таких, которые были уже с ним по Женеве, что называется, «в контрах».
Прежде всего, разумеется, злополучный сюртук Гуго бросили на
пол и растоптали осиное гнездо,
бывшее причиною всего переполоха, а потом взялись за самого Гуго, который был изжален до немощи, но не издал ни жалобы, ни звука.
Инженером назывался дряхлый, кислолицый старик, в самом деле
бывший когда-то инженером и богатым человеком; он промотал всё свое состояние и под конец жизни попал в ресторан, где управлял лакеями и певицами и исполнял разные поручения по части женского
пола. Явившись на зов, он почтительно склонил голову набок.
— Пожалуй, коли так…
бывший великий вождь и вы, настоящий вождь грозных сил нашего светлейшего господина, пеняйте на себя, если победа на
поле останется за вашим неприятелем… Что ж делать? Моя жертва не в угоду… Коли так, я за…
Он вспомнил, что всю ночь отгонял от себя мысль о появлении Савина, не только знавшего, но и
бывшего в приятельских отношениях с действительным владельцем титула графов Стоцких, отгонял другою мыслью, что успеет еще на следующий день со свежей головой обдумать свое положение, и вдруг этот самый Савин, как бы представитель нашедшего себе смерть в канаве Сокольницкого
поля его друга, тут как тут — явился к нему и дожидается здесь, за стеной.
В этот момент она забыла, казалось, все прошлое, она помнила только одно, что перед ней люди,
бывшие на том роковом
поле, где легли костьми два ее сына.
Были золотые медали в шестьдесят червонных, которые предназначались для раздачи послам иностранных держав; медали золотые в тридцать пять червонных давались придворным особам обоего
пола первого класса; золотые медали в тридцать червонных давались архиереям, членам Синода и светским особам второго класса; золотые медали в двадцать червонных получили епархиальные архиереи, находившиеся при коронации, и светские особы третьего класса; медали в пятнадцать червонных получили епархиальные архиереи,
бывшие в своих епархиях, и первоклассные,
бывшие при коронации, архимандриты и светские особы четвертого класса.
Но в настоящее время
бывшая хорошенькая бабочка готова была завернуться в оболочку куколки, которою мог разве любоваться натуралист, занимающийся метаморфозами женского
пола.
A вы знаете, мой любезнейший друг, что женский
пол этого рода,
бывший доселе у нас неизвестным, почитали только дикорастущим на берегах Каспийского моря…» — Тут Паткуль, потеряв терпение, пожал плечами и сказал: — Спешит же чудак уведомить о делах фамилии Зегевольд!
С жильем в Москве было очень трудно устроиться. Устроились так. Исанка жила на Девичьем
Поле в одной комнате с Таней Комковой, — обе они были медички. Большую их комнату разгородили дощатой перегородкой пополам, и Стенька Верхотин перебрался к Тане. А свою каморку у Арбатских ворот, в восемь квадратных аршин,
бывшую комнату для прислуги за кухней, он уступил Борьке.
Подъехал он к городу еще засветло и остановился, как раз не доезжая трех верст, и как никакого человеческого жилья тут не случилось, то слуги архиерейские разбили на
поле бывшие в обозе шатры.
Вершины и леса, в конце августа еще
бывшие зелеными островами между черными
полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко-красными островами посреди ярко-зеленых озимей.