Неточные совпадения
— Ты как будто
боишься говорить о
прошлом.
Перед ней самой снималась завеса, развивалось
прошлое, в которое до этой минуты она
боялась заглянуть пристально. На многое у ней открывались глаза, и она смело бы взглянула на своего собеседника, если б не было темно.
А Ильинский батюшка вдруг отписал сюда в
прошлый четверг, что приехал Горсткин, тоже купчишка, знаю я его, только драгоценность-то в том, что не здешний, а из Погребова, значит, не
боится он Масловых, потому не здешний.
— Дурак, — засмеялся Иван, — что ж я вы, что ли, стану тебе говорить. Я теперь весел, только в виске болит… и темя… только, пожалуйста, не философствуй, как в
прошлый раз. Если не можешь убраться, то ври что-нибудь веселое. Сплетничай, ведь ты приживальщик, так сплетничай. Навяжется же такой кошмар! Но я не
боюсь тебя. Я тебя преодолею. Не свезут в сумасшедший дом!
— Я к игумену
прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не был. Видел, у которого на персях сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают; у которого из кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то
боится; у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а у некоего так на шее висит, уцепился, так и носит, а его не видит.
Молодой человек — старый знакомый героини, но она,
боясь ревности мужа, почти не говорит с ним и назначает ему тайное свидание, чтобы так только побеседовать с ним о
прошлом…
Язык старика неутомимо раскапывал пропитанный кровью мусор
прошлого, а Матвей слушал и
боялся спокойствия, с которым старик говорил.
На другой день я засиделся у Дмитриева далеко за полночь. Он и его жена, Анна Михайловна, такая же прекрасная и добрая, как он сам, приняли меня приветливо… Кое-что я рассказал им из моих скитаний, взяв слово хранить это в тайне: тогда я очень
боялся моего
прошлого.
Уж я после узнал, что меня взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой — хоронить в городе
боялись, как бы задержки от полиции не было… Старые бурлаки, люди с бурным
прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три раза в день водку подносил с отвалом, с привалом и для здоровья.
Серебряков. Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры… Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут — как в ссылке. Каждую минуту тосковать о
прошлом, следить за успехами других,
бояться смерти… Не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Говоря по совести, подобные субъекты составляют редкое, почти незаметное исключение, и я
боюсь, милая тетенька, что и ваша жизнь, наравне с жизнью опомнившегося большинства, распалась на две половины, из которых в одной предъявляют свои права справедливость и стыд, а в другой все еще чувствуется позыв к шалостям (не решаюсь употребить более резкое выражение)
прошлого.
Летнюю вакацию я прожил в деревне так же приятно, как и
прошлого года, но на возвратном пути случилось со мной происшествие, которое произвело на меня сильное впечатление и следы которого не изгладились до сих пор; я стал гораздо более
бояться и теперь
боюсь переправляться через большие реки.
От знакомств Елена Петровна уклонялась: от своего круга отошла с умыслом, а с обывателями дружить не имела охоты,
боялась пустяков и сплетен; да и горда была. Но те немногие, кто бывал у нее и видел, с каким упорством строит она красивую и чистую жизнь для своих детей, удивлялись ее характеру и молодой страстности, что вносит она в уже отходящие дни; смутно догадывались, что в
прошлом не была она счастлива и свободна в желаниях.
У Прокудиных опять
боялись, чтобы на Настю не нашла ее хвороба в то самое время, как в
прошлом году, но не было ничего и похожего на прошлогоднее.
Итак, лжет и он, потому что ему нечего сказать, и лжет все то, что жило ложью в
прошлом. Старая правда никогда не смутится перед новой — она возьмет это новое, правдивое и разумное бремя на свои плечи. Только больное, ненужное
боится ступить очередной шаг вперед.
Прошлый раз я написал много ненужного и жалкого вздора, и, к сожалению, вы теперь уже получили и прочли его.
Боюсь, что он даст вам ложное представление о моей личности, а также о действительном состоянии моих умственных способностей. Впрочем, я верю в ваши знания и в ваш ясный ум, гг. эксперты.
Я
боялся и последствий, и настоящего, и
прошлого…
— Верно, Аграфена Петровна. Бог свидетель, что говорю не облыжно! — горячо вскликнул Самоквасов. — Господи! Хоть бы глазком взглянуть! А говорить не посмею, на глаза к ней
боюсь показаться. Помнит ведь она, как я в
прошлом году за Волгу уехал, а после того, ни с кем не повидавшись, в Казань сплыл?
— Все
прошлое не существует более, оно погребено и крест над ним поставлен. Я совладал с собою, не
бойтесь за меня: я вылечен и более не захвораю, но дружба моя навсегда последует за вами всюду.
Я
боялся, что напомню журналистам Ю. Цезаря, но, к счастью, они мало думают о
прошлом, и все ограничилось только Моим сходством с президентом Вильсоном…
Серебряков. Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным товарищам и вдруг ни с того ни с сего очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут пошлых людей, слушать ничтожные разговоры. Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут точно в ссылке. Каждую минуту тосковать по
прошлом, следить за успехами других,
бояться смерти… не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Я сам не бывал, но доподлинно знаю: на северо-востоке… фамилия Строгановых вроде этого устроила нечто… еще в начале века, а то и в конце
прошлого…
боюсь соврать.
— Отец совсем плох… Доктор
боится — ему до осени не дотянуть. Я у них теперь чаще бываю, чем в
прошлом и позапрошлом году.
Кончились переходные экзамены из шестого класса в седьмой. Это были экзамены очень трудные и многочисленные, — и письменные и устные. Сдал я их с блеском и в душе ждал, но
боялся высказать громко: дадут награду первой степени. Очень хотелось, как в
прошлом году, получить книги, да еще в ярких, красивых переплетах.
— Ну-ка, старина, — что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего великого князя, — сказал Захарий. — О
прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давеча заговорил, будто иную весть не проглотишь. Не
бойся, говори смело, мы верные слуги московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Надо заметить, что сибирские крестьяне
боятся как огня суда и поэтому очень молчаливы. Суд, по их мнению, одно разорение. К этому своеобразному афоризму привела их житейская практика
прошлого.
Она
боялась встречи с людьми, которые знали ее далекое
прошлое, которые знали ее не Зоей Никитишной Белоглазовой, а — читатель, вероятно, догадался — Екатериной Петровной Бахметьевой.
Она
боялась разоблачения этого
прошлого, которое представлялось ей одним сплошным тяжелым кошмаром, и о котором она хотела забыть, хотела страстно, безумно, но… не могла.
— Не набрасывайтесь опять, как сумасшедший! Марья Павловна все еще
боится вас из-за
прошлой сцены… Надо идти к цели постепенно. Рим построен не в один день, ни одно дерево не падает с первого удара топора. Заметьте это.
— А напротив, душко мое, это не глупость, а совершенно то, что для всех надо знать, ибо это везде может случиться. — И сразу затем она рассказала архиерею, чту у нее «есть в сумлении», а было это то, что когда перед
прошлою пасхою обметали пыль с потолков, а наипаче в углах, то в гостинечной комнатке упал образ всемилостивейшего спаса, и вот это теперь лежит у нее на душе, и она всего
боится и не знает, как надлежит к сему относиться.
Он, как что-то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение,
боясь — наученный опытом
прошлой ночи — как-нибудь растерять его.