Неточные совпадения
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо было показать ему, что она недовольна тем, что он не вернулся, как обещал, только недовольна, но никак не показывать ему своего горя и, главное, жалости о
себе. Ей можно было жалеть о
себе, но не ему о ней. Она не хотела борьбы, упрекала его
за то, что он хотел
бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы.
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только
борются два слова с одним словом: «не увижусь» — «увижусь» — и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при
себе маленькое слово, так и хватается
за него, так и держит его: «не увижусь»; а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при
себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь
себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: «нет, не увижусь»… «нет, не увижусь», — да, теперь два слова крепко держат между
собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между
собою: «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь»…
Мало-помалу слезы ее становились реже, улыбка светилась по временам из-за них; отчаянье ее превращалось в томную грусть; скоро ей сделалось страшно
за прошедшее, она
боролась с
собой и отстаивала его против настоящего из сердечного point d'honneur'a, [собственного понятия о чести (фр.).] как воин отстаивает знамя, понимая, что сражение потеряно.
Мучительно жить в такие эпохи, но у людей, уже вступивших на арену зрелой деятельности, есть, по крайней мере, то преимущество, что они сохраняют
за собой право
бороться и погибать. Это право избавит их от душевной пустоты и наполнит их сердца сознанием выполненного долга — долга не только перед самим
собой, но и перед человечеством.
Он говорил: я
борюсь за свободу, но я не хочу свободы для
себя, чтобы не подумали, что я
борюсь из корыстных целей.
Что люди, чуждые вере, враждебные религии, не могут говорить о религиозной совести и
бороться за религиозную свободу, это, казалось бы, само
собою очевидно.
Если страдание само по
себе ценно, то
бороться со страданием невозможно; тогда остается пассивно терпеть все страдания жизни и благодарить
за них Господа.
Но спрашивается: можно ли считать осуществившеюся идею, которая имеет уже
за себя право сильного, но и
за всем тем вынуждена
бороться за свое существование? и можно ли назвать успешным такое мероприятие, которое выполняется только потому, что
за невыполнение его грозит кара?
— Мы не добьемся лучшей доли, покуда не почувствуем
себя товарищами, семьей друзей, крепко связанных одним желанием — желанием
бороться за наши права.
Этот Л—н еще прежде ссылки некоторое время
боролся с голодом и тяжким трудом добывал
себе хлеб единственно из-за того, что ни
за что не хотел подчиниться требованиям своего богатого отца, которые находил несправедливыми.
— А помнишь ли, Никитушка, — продолжал он, обняв князя одною рукой
за плеча, — помнишь ли, как ты ни в какой игре обмана не терпел?
Бороться ли с кем начнешь али на кулачках биться, скорей дашь
себя на землю свалить, чем подножку подставишь или что против уговора сделаешь. Все, бывало, снесешь, а уж лукавства ни
себе, ни другим не позволишь!
Но как внутри, так и вне государства всегда находились люди, не признававшие для
себя обязательными ни постановлений, выдаваемых
за веление божества, ни постановлений людей, облеченных святостью, ни учреждений, долженствовавших представлять волю народа; и люди, которые считали добром то, что существующие власти считали злом, и таким же насилием, которое употреблялось против них,
боролись против властей.
Дело состояло в том, что помпадур отчасти
боролся с своею робостью, отчасти кокетничал. Он не меньше всякого другого ощущал на
себе влияние весны, но, как все люди робкие и в то же время своевольные, хотел, чтобы Надежда Петровна сама повинилась перед ним. В ожидании этой минуты, он до такой степени усилил нежность к жене, что даже стал вместе с нею есть печатные пряники. Таким образом дни проходили
за днями; Надежда Петровна тщетно ломала
себе голову; публика ожидала в недоумении.
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное сомнение
боролось во мне с бессознательным доверием к его словам. Я сказал: «Его рано судить». Слова Бутлера звучали правильно; в них были и горький упрек
себе, и искренняя радость видеть меня живым. Кроме того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал,
за фасадом, в глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив на это особенного внимания, я стал подниматься по лестнице, сказав Бутлеру...
Женевец все еще жил у них; в последнее время он порывался несколько раз оставить Бельтовых, но не мог: он так сжился с этим семейством, так много уделил своего Владимиру и так глубоко уважал его мать, что ему трудно было переступить
за порог их дома; он становился угрюм,
боролся с
собою, — он, как мы сказали, был холодный мечтатель и, следовательно, неисправим.
— Ну ин быть по-твоему, — сказал Кручина, вставая медленно из-за стола. Он наполнил огромную кружку вином и, выпив ее одним духом, подошел к дверям, взялся
за скобу, но вдруг остановился; казалось, несколько минут он
боролся с самим
собою и наконец прошептал глухим голосом...
— Этот новый порядок жизни невыгоден вам, — значит, нужно
бороться против него — так?
За кого,
за чей интерес вы будете
бороться?
За себя лично,
за свой интерес,
за ваше право жить так, как вы жили до этой поры. Ясно? Что вы можете сделать?
— И
за всем тем намерений своих изменить не могу-с. Я отнюдь не скрываю от
себя трудностей предстоящей мне задачи; я знаю, что мне придется упорно
бороться и многое преодолевать; но — ma foi! [клянусь!] — я надеюсь! И поверите ли, прежде всего, я надеюсь на вас! Вы сами придете мне на помощь, вы сами снимете с меня часть того бремени, которое я так неохотно взял на
себя нести!
Еще в ту пору, когда безуспешно
боролись с Гнедыми
за дисциплину, матрос и Колесников настояли на том, чтобы в глуши леса,
за Желтухинским болотом, соорудить для
себя убежище и дорогу к нему скрыть даже от ближайших. Место тогда же было найдено, и о нем говорил теперь Колесников.
— И прекрасно, дружочек. Затем отдохните денек-другой, а то и больше, если можете. Вы сегодня, кажется, с Ребером
боретесь? Постарайтесь отложить борьбу на другой раз. Нельзя? Ну скажите, что нездоровится, и все тут. А я вам прямо запрещаю, слышите? Покажите-ка язык. Ну вот, и язык скверный. Ведь слабо
себя чувствуете, дружочек? Э! Да говорите прямо. Я вас все равно никому не выдам, так какого же черта вы мнетесь! Попы и доктора
за то и деньги берут, чтобы хранить чужие секреты. Ведь совсем плохо? Да?
Николай Иванович. Это-то и значит, что не веришь. Ты думаешь, я не
боролся, не боялся? Но потом я убедился, что это не только можно, но должно, что это одно нужно, хорошо для детей. Ты всегда говоришь, что если бы не было детей, ты бы пошла
за мной; а я говорю: если б не было детей, можно бы жить, как мы живем, мы губили бы одних
себя, а мы губим их.
Чувство довольства
собой за то, что у него такой здоровый, красивый сын,
боролось в нем с чувством смущения от присутствия любовницы.
«Безумный, — сказал ангел божий. — Все мелкие эфиопы, с которыми ты не хочешь
бороться из-за страха перед великим эфиопом, все эти мелкие эфиопы — это все грешные желания людей, — и их можно побороть, великий же эфиоп — это слава людская, ради которой живут грешные люди.
Бороться с большим эфиопом нет надобности — он весь пустой. Побори грехи, и он сам
собою исчезнет из мира».
Инстинкт — это мы уже делаем выводы из Бергсона, — инстинкт немо вбуравливается всеми своими корнями в глубь жизни, целостно сливается с нею, охраняет нас, заставляет нас жить, не помнить о смерти,
бороться за жизнь и ее продолжение, но при этом молчит и невыявленным хранит в
себе смысл того, что делает.
Да что это — безумие больного человечества? Кошмарный бред, от которого нужно очнуться и расхохотаться? Ведь даже
борясь за будущее, мы в душе все как будто боимся чего-то. Сами неспособные на радость, столь далекие от нее, опасливо уже задаем
себе вопросы: не окажется ли счастье и радость синонимом статики? Не тем ли так и прекрасно будущее, что оно… никогда не придет? (Ибсен). Как прав Моррис! «Старый, жалкий мир с его изношенными радостями и с надеждами, похожими на опасения!..»
Парадокс освобождения заключается в том, что, для того чтобы сохранить свободу и
бороться за свободу, нужно уже в каком-то смысле быть свободным, иметь свободу в
себе.
Человек
борется за добро не потому, что он поставил
себе сознательною целью
бороться за добро, а потому, что в нем есть энергия добра и энергия борьбы.
И для того чтобы освободиться от их власти, человек должен сначала осознать
себя внутренне свободным, а потом уже внешне
бороться за свободу.
— Убить
себя? — Она вскочила. — У меня мелькала эта мысль… Нет, ни
за что! Сдаться, убежать! Забиться в угол и там умереть, как отравленная крыса!.. Ни
за что! Какая скупость к жизни, какая убогость!.. Нет, я хочу умереть, но чтоб
бороться! Пусть меня пилами режут пополам, пусть сдирают кожу, но только, чтоб не было бегства!
Вечером Катя одиноко сидела на скамеечке у пляжа и горящими глазами смотрела в вольную даль моря. Крепкий лед, оковывавший ее душу, давал странные, пугавшие ее трещины. Она вспомнила, как ее охватило страстное желание остаться там, где люди, среди бодрящей прохлады утра, собирались
бороться и умирать. И она спрашивала
себя: если бы она верила в их дело, отступилась ли бы она от него из-за тех злодейств, какие сегодня видела?
— Верно. А все-таки цена-то его счастью — «пя-та-чо-ок!» Сыт — разве же это счастье?.. А что даст будущее, если оно, боже избави, придет? Вот этот самый пятачок. Разве же
за это возможна борьба? Да и как вообще можно жить для будущего,
бороться за будущее? Ведь это нелепость! Жизнь тысяч поколений освящается тем, что каким-то там людям впереди будет «хорошо жить». Никогда никто серьезно не жил для будущего, только обманывал
себя. Все жили и живут исключительно для настоящего, для блага в этом настоящем.
— Гадина! — глухо пробормотал вслед ему Гладких. — Наконец-то ты сбросил с
себя личину и показал свои волчьи зубы. Попробуй
бороться со мной — я раздавлю тебя. Я буду следить
за каждым твоим шагом.
Задумчиво всю ночь расхаживал Бернгард по стенам замка. В его душе
боролись между
собой противоположные чувства: то он хотел покинуть зверский замок, где ни мало не уважается рыцарское достоинство, то жадно стремился мыслью скорее сесть на коня и мчаться на русских, чтобы кровью их залить и погасить пламя своего сердца и отомстить
за своих.
Борюсь с обстоятельствами, с природою, с самим
собой; хожу в черном теле, влача
за собою смрадную, презренную одежду.
Задумчиво всю ночь расхаживал Бернгард по стенам замка. В его душе
боролись между
собой противоположные чувства: то он хотел покинуть зверский замок, где нимало не уважается рыцарское достоинство, то жадно стремился мыслью скорее сесть на коня и мчаться на русских, чтобы кровью их залить и погасить пламя своего сердца и отомстить
за своих.
Она похудела, и выражение страдания не покидало ее лица. Улыбка и смех пропали. Нервы были в высшей степени напряжены. Анжелика презирала
себя за эту слабость и
боролась с ней, насколько могла.
Человеку свойственно, говорят, отстаивать
себя, свою безопасность, безопасность своей семьи, собственность, другими словами, — человеку свойственно
бороться за свое существование.
Наши социалисты разом и
борются за власть, всеми способами дискредитируют власть «буржуазную», и боятся власти, не хотят взять на
себя полноту ответственности.
И даже это скорей буде так для того, что в раю все сидят и спiвают: «свят, свят, свят», а тут совсем пения нет, а тишнота, и меня уже как молонья в памяти все прожигает, что я был становой в Перегудах, и вот я возлюбил почести, от коих напали на меня безумные мечты, и начал я искать не сущих в моем стане потрясователей основ, и начал я
за кем-то гоняться и чрез долгое время был в страшнейшей тревоге, а потом внезапно во что-то обращен, в якое-сь тишайшее существо, и помещен в сем очаровательном месте, и что перед глазами моими мигает — то мне непонятное, — ибо это какие-то непонятные мне малые существа, со стручок роста, вроде тех карликов, которых, бывало, в детстве во сне видишь, и вот они между
собою как бы
борются и трясут железными кольями, от блыщания коих меня замаячило, и я вновь потерял сознание, и потом опять
себе вспомнил, когда кто-то откуда-то взошел и тихо прошептал...