Неточные совпадения
Как на досадную разлуку,
Татьяна ропщет на ручей;
Не видит никого, кто руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг
сугроб зашевелился,
И кто ж из-под него явился?
Большой, взъерошенный медведь;
Татьяна ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясь
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами
Перебралась через ручей;
Пошла — и что ж? медведь за ней!
В комнате, ярко освещенной
большой висячей лампой, полулежала в широкой постели, среди множества подушек, точно в
сугробе снега, черноволосая женщина с
большим носом и огромными глазами на темном лице.
Григорий сорвал с плеч ее тлевшую попону и, переламываясь пополам, стал метать лопатою в дверь мастерской
большие комья снега; дядя прыгал около него с топором в руках; дед бежал около бабушки, бросая в нее снегом; она сунула бутыль в
сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, кланяясь вбежавшим людям, говорила...
Зимою гложут они древесную кору, предпочтительно молодых осин и таловых кустов, а в степях — всякую травяную ветошь, разгребая для того своими лапками довольно
большие снежные
сугробы.
Часа через два начало смеркаться. Солнце только что скрылось за облаками, столпившимися на горизонте, и окрасило небо в багрянец. Над степью пробегал редкий ветер. Он шелестел засохшею травою, пригибая верхушки ее к
сугробам. Снежная равнина безмолвствовала. Вдруг над головой мелькнуло что-то белесоватое,
большое. По бесшумному полету я узнал полярную сову открытых пространств.
Однако
большая глубина снежного покрова в первый же день сильно утомила людей и собак. Нарты приходилось тащить главным образом нам самим. Собаки зарывались в
сугробах, прыгали и мало помогали. Они знали, как надо лукавить: ремень, к которому они были припряжены, был чуть только натянут, в чем легко можно было убедиться, тронув его рукой. Хитрые животные оглядывались и лишь только замечали, что их хотят проверить, делали вид, что стараются.
В этот день с бивака мы выступили в обычное время и в полдень, как всегда, сделали
большой привал. В два часа мы миновали последние остатки древесной растительности. Дальше перед нами на необозримом пространстве расстилалась обширная поемная низина, занесенная снегом, по которой там и сям отдельными буро-желтыми пятнами виднелись вейник и тростник, менее других погребенные
сугробами.
Большой дом, обширные комнаты, парк с густыми аллеями; летом — воздух пропитан ароматами, парк гремит пением птиц; зимой — деревья задумчиво помавают обнаженными вершинами, деревня утопает в
сугробах; во все стороны далеко-далеко видно.
Зимний день у него всегда проходил так: в одиннадцать встанет, попьет кофе, выходит погулять. Первым делом идет через занесенный снежными
сугробами сад по узкой тропинке к
большой террасе, на которую летом выход из столовой, где стоял огромный летний обеденный стол.
Тогда, как уже прекращался буран и выступало солнце, выгоняли нас
большими кучами, а иногда и всем острогом — отгребать
сугробы снега от казенных зданий.
Но я ходил в церковь только в
большие морозы или когда вьюга бешено металась по городу, когда кажется, что небо замерзло, а ветер распылил его в облака снега, и земля, тоже замерзая под
сугробами, никогда уже не воскреснет, не оживет.
Со свечой в руке взошла Наталья Сергевна в маленькую комнату, где лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком; в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки, прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые мужчины, стройные, ласковые, снились
большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег белыми клоками упадал на тусклое окно и собирался перед ним в высокий
сугроб, она любила смотреть, завернутая в теплую шубейку, на белые степи, серое небо и ветлы, обвешанные инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки в семнадцать лет, волновали кровь ее; и досада заставляла плакать; вырывала иголку из рук.
Ибо если хорошо быть совсем обеспеченным от морозов и вьюг, то еще
большее наслаждение должен ощущать тот, кто, испытав мороз и вьюгу, кто, проплутав до истощения сил по
сугробам, вдруг совсем неожиданно обретает спасение в виде жилья.
Троп русачьих нет, потому что они живут по открытым степям и горам, где никакие кусты и деревья не заставляют их ходить по одному и тому же месту; но зато русаки иногда имеют довольно постоянные денные лежки в выкопанных ими небольших норах, в снежных
сугробах или в норах сурочьих; тут натоптываются некоторым образом такие же тропы, как и в лесу, и на них-то ставят капканы; но по
большей части ловят русаков на крестьянских гумнах, куда ходят они и зимою кушать хлеб, пролезая для того, в одном и том же месте, сквозь прясла гуменного забора или перескакивая через него, когда он почти доверху занесен снегом.
В одну из тех вьюжных ночей, когда кажется, что злобно воющий ветер изорвал серое небо в мельчайшие клочья и они сыплются на землю, хороня ее под
сугробами ледяной пыли, и кажется, что кончилась жизнь земли, солнце погашено, не взойдет
больше, — в такую ночь, на масленой неделе, я возвращался в мастерскую от Деренковых.
Он подошел к якуту и, взяв его за шиворот, вышвырнул вон из избы. Потом подошел к Макару. Ему, как местному жителю, татарин оказал
больше почета: широко отворив двери, он поддал бедняге сзади ногою такого леща, что Макар вылетел из избы и ткнулся носом прямо в
сугроб снега.
Оно давно растворено,
Сугробом собрался
большимСнег, не растаявший под ним.
Через два дня Никита с партией новобранцев шагал по
сугробам большой дороги в губернский город, где стоял полк, в который он был назначен.
И казначей отец Михей повел гостей по расчищенной между
сугробами, гладкой, широкой, усыпанной красным песком дорожке, меж тем как отец гостиник с повозками и работниками отправился на стоявший отдельно в углу монастыря
большой, ставленный на высоких подклетах гостиный дом для богомольцев и приезжавших в скит по разным делам.
Когда все было готово, мы надели лыжи и пошли вслед за нашим провожатым. Он направился по протоке вдоль обрывистого берега, поросшего вековым лесом. Во многих местах яр обвалился и обнажил корни деревьев. Одна ель упала. При падении своем она увлекла
большой кусок земли. Здесь по снежному
сугробу шла хорошо протоптанная тропа.
В это время из залы донеслись звуки рояля, двери бесшумно распахнулись, и мы ахнули… Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями, стояла
большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цветы и звезды на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей. На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающей снежный
сугроб.
Балаган, отданный в распоряжение труппе фокусника, стоял почти на конце квартала, и за ним сразу начинался
большой старый парк, примыкавший к городу. Летом должно было быть чудно хорошо в этом парке, но теперь огромные
сугробы снега сплошь покрыли его аллеи и дорожки. Деревья стояли совсем серебряные от инея, a над всей этой белой полосой темнело темное зимнее небо, осыпанное миллиардами звезд.
Лыжин, сонный, недовольный, надел валенки, шубу, шапку и башлык и вместе с доктором вышел наружу. Мороза
большого не было, но дул сильный, пронзительный ветер и гнал вдоль улицы облака снега, которые, казалось, бежали в ужасе; под заборами и у крылец уже навалило высокие
сугробы. Доктор и следователь сели в сани, и белый кучер перегнулся к ним, чтобы застегнуть полость. Обоим было жарко.
С улицы деловито забежал на двор
большой мрачный пес и стал обнюхивать
сугроб у ворот. Волчок, ковыляя и махая хвостом, кинулся к нему, хотел шутливо куснуть его. Пес хрипло огрызнулся и быстро хватил его зубами. Волчок завизжал и покатился в снег.
— По дорожке с нами, любезненькая, по дорожке. О, ох, ныне и
сугробы стали каждый год
больше! Это еще б не горе — как выйду замуж, велю непременно очищать их, — а то горе, что все на свете сделалось хоть брось. Добро б травы худо росли и морозы вдвое серчали, уж человеки, аки звери лютые, поедают друг друга, роют друг другу ямы; забыли вовсе бога (тут барская барыня перекрестилась) — прости, Мать Пресвятая Богородица Тихвинская, что вхожу во осуждение!
Новгородские удальцы, доехав до известного им оврага, влево от
большой дороги, пролегавшей через лес, поскакали по
сугробам снега, и, наконец, один из них, приостановясь, слез с лошади, приник ухом к земле и быстро сказал...
От глубокой снежной тишины было жутко. В
сугробе под забором чернело что-то
большое. Чернело, шевелилось. Пьяный? Поднялся было на руках человек, опять упал. Пьяный-то словно и пьяный, а только слишком как-то все странно у него. Небо низко налегло на землю. Выли собаки.
Дукач все это понимал и, вероятно, немало об этом думал, потому что он не для удовольствия же пролез через страшные
сугробы к тянувшейся за селом гребле и сидел там в сумраке метели долго, долго — очевидно, с
большим нетерпением поджидая чего-то там, где ничего нельзя было рассмотреть.