Неточные совпадения
― Нет! ― закричал он своим пискливым голосом, который поднялся теперь еще нотой выше обыкновенного, и, схватив своими
большими пальцами ее за руку так сильно, что красные
следы остались на ней от браслета, который он прижал, насильно посадил ее на место. ― Подлость? Если вы хотите употребить это слово, то подлость ― это. бросить мужа, сына для любовника и есть хлеб мужа!
Носок надеть! — вздумалось вдруг ему, — еще
больше затрется в пыли, и
следы пропадут».
Он смущался, уходил и сам не знал, что с ним делается. Перед выходом у всех оказалось что-нибудь: у кого колечко, у кого вышитый кисет, не говоря о тех знаках нежности, которые не оставляют
следа по себе. Иные удивлялись, кто почувствительнее, ударились в слезы, а
большая часть посмеялись над собой и друг над другом.
Напротив, как бы рассмотрев меня всего, до последней черты, в эти пять или десять секунд молчания, он вдруг улыбнулся и даже тихо и неслышно засмеялся, и хоть смех прошел скоро, но светлый, веселый
след его остался в его лице и, главное, в глазах, очень голубых, лучистых,
больших, но с опустившимися и припухшими от старости веками, и окруженных бесчисленными крошечными морщинками.
И так однажды с марса закричал матрос: «
Большая рыба идет!» К купальщикам тихо подкрадывалась акула; их всех выгнали из воды, а акуле сначала бросили бараньи внутренности, которые она мгновенно проглотила, а потом кольнули ее острогой, и она ушла под киль, оставив
следом по себе кровавое пятно.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал в другие ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский город — город
большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности, чистоты: везде видны
следы заботливости, даже обилия.
Часов в 12 дня мы были около
большой скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее шла свежепротоптанная тропа; она пересекала реку Кулумбе и направлялась на север. Дерсу за скалой нашел бивак. По оставленным на нем
следам он узнал, что здесь ночевал Мерзляков с командой, когда шел с Такемы на Амагу.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к кустам. По
следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был
большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны
следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь
больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Река Угрюмая течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта густым хвойно-смешанным лесом.
Следы разрушительного действия воды видны на каждом шагу. Лежащие на земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь новое
большое наводнение не перенесет их в другое место.
По мере приближения к водоразделу угрюмее становился лес и
больше попадалось звериных
следов; тропа стала часто прерываться и переходить то на одну, то на другую сторону реки, наконец мы потеряли ее совсем.
Чертопханов шел
большими шагами, не останавливаясь и не оглядываясь; Малек-Адель — будем называть его этим именем до конца — покорно выступал за ним
следом.
Ей было на вид лет тридцать; худое и бледное лицо еще хранило
следы красоты замечательной; особенно понравились мне глаза,
большие и грустные.
Далее тропа идет по реке Вандагоу [Вань-да-гоу — извилистая
большая долина.], впадающей в Тютихе недалеко от устья. Она длиной около 12 км, в верхней части — лесистая, в нижней — заболоченная. Лес — редкий и носит на себе
следы частых пожарищ.
Действительно, совершенно свежие отпечатки
большой кошачьей лапы отчетливо виднелись на грязной тропинке. Когда мы шли сюда,
следов на дороге не было. Я это отлично помнил, да и Дерсу не мог бы пройти их мимо. Теперь же, когда мы повернули назад и пошли навстречу отряду, появились
следы: они направлялись в нашу сторону. Очевидно, зверь все время шел за нами «по пятам».
Между их устьями есть гора Ломаза-Цзун [Лао-ма-цзы-гоу — тигровый
след.], далее будут речки Мыдагауза [Май-да-гоу-цзы —
большая каменноугольная долина.] (6 км) и гора того же имени и наконец речка Сяо-Шибахе [Сяо-си-бей-хэ — малая северо-западная река.] (25 км).
Тадушу! — так вот та самая река, по которой первым прошел М. Венюков. Здесь китайцы преградили ему путь и потребовали, чтобы он возвратился обратно. При устье Тадушу Венюков поставил
большой деревянный крест с надписью, что он здесь был в 1857 году. Креста этого я нигде не нашел. Вероятно, китайцы уничтожили его после ухода русских.
Следом за Венюковым Тадушу посетили Максимович, Будищев и Пржевальский.
Следующий день был воскресный. Пользуясь тем, что вода в реке была только кое-где в углублениях, мы шли прямо по ее руслу. В средней части реки Сандагоу растут такие же хорошие леса, как и на реке Сыдагоу. Всюду виднелось множество звериных
следов. В одном месте река делает
большую петлю.
На
большом поваленном дереве, занесенном снегом, действительно виднелись его
следы.
Судя по числу
следов, их было, вероятно,
больше двадцати.
Во всем этом является один вопрос, не совсем понятный. Каким образом то сильное симпатическое влияние, которое Огарев имел на все окружающее, которое увлекало посторонних в высшие сферы, в общие интересы, скользнуло по сердцу этой женщины, не оставив на нем никакого благотворного
следа? А между тем он любил ее страстно и положил
больше силы и души, чтоб ее спасти, чем на все остальное; и она сама сначала любила его, в этом нет сомнения.
Я еще, как сквозь сон, помню
следы пожара, остававшиеся до начала двадцатых годов,
большие обгорелые дома без рам, без крыш, обвалившиеся стены, пустыри, огороженные заборами, остатки печей и труб на них.
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха, с строгим лицом, носившим
следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий ум. Она проницательно осмотрела меня с головы до ног, подошла к дивану, отодвинула одним движением руки стол и сказала мне...
На «Былом и думах» видны
следы жизни и
больше никаких
следов не видать.
Жизнь… жизни, народы, революции, любимейшие головы возникали, менялись и исчезали между Воробьевыми горами и Примроз-Гилем;
след их уже почти заметен беспощадным вихрем событий. Все изменилось вокруг: Темза течет вместо Москвы-реки, и чужое племя около… и нет нам
больше дороги на родину… одна мечта двух мальчиков — одного 13 лет, другого 14 — уцелела!
Natalie занемогла. Я стоял возле свидетелем бед, наделанных мною, и
больше, чем свидетелем, — собственным обвинителем, готовым идти в палачи. Перевернулось и мое воображение — мое падение принимало все
большие и
большие размеры. Я понизился в собственных глазах и был близок к отчаянию. В записной книге того времени уцелели
следы целой психической болезни от покаяния и себяобвинения до ропота и нетерпения, от смирения и слез до негодования…
— Вот в том-то, понимаешь, и штука, — ответил капитан просто: — темно, хоть глаз выколи, а он видит, что лохматый и черный… А зажег спичку, — нигде никого… все тихо. Раз насыпал на полу золы… Наутро остались
следы, как от
большой птицы… А вот недавно…
Это был высокий худощавый мальчик, несколько сутулый, с узкой грудью и лицом, попорченным оспой (вообще, как я теперь вспоминаю, в то время было гораздо
больше людей со
следами этой болезни, чем теперь).
В конкурсной массе были явные
следы хозяйничанья этого сладкого братца, и Галактион сильно его подозревал в
больших плутнях.
Одним словом,
большой стол закончился крупным скандалом. Когда все немного успокоились и все пришло в порядок, хватились Михея Зотыча, но его и
след простыл.
Бедность и недостаток во всем поразительные: кроме ветхого стола и обрубка дерева вместо стула, никаких
следов мебели; кроме жестяного чайника из керосиновой банки, никаких признаков посуды и домашней утвари; вместо постели кучка соломы, на которой лежит полушубок и вторая рубаха; по мастерству тоже ничего, кроме нескольких игол, нескольких серых ниток, нескольких пуговиц и медного наперстка, служащего вместе с тем и трубкой, так как портной, просверлив в нем отверстие, по мере надобности вставляет туда тоненький мундштучок из местного камыша: табаку оказалось не
больше как на полнаперстка» (приказ № 318, 1889 г.).]
Рус<ского> геогр. общества», 1870 г., т. I, №№ 2 и 3, и «Аинско-русский словарь».] говорит, что было время, когда около одной лишь бухты Буссе было 8
больших аинских селений и число жителей в одном из них доходило до 200; около Найбы он видел
следы многих селений.
Но всегда есть исключения: иногда и в степи попадаются беляки, иногда и в лесных местах, как, например, около Москвы, водятся русаки, только они почти никогда не ложатся на дневку в
большом лесу, а всегда на открытых местах или в мелком кустарнике; старый русак, матерой, как говорят охотники, всегда крупнее и жирнее беляка одного с ним возраста и в то же время как-то складнее: уши у русака острее; лапки его, особенно передние, поменьше и поуютнее, и потому русачий малик (
след) отличается с первого взгляда от беличьего.
Поднявши стаю, надобно следить глазами за ее полетом, всегда прямолинейным, и идти или, всего лучше, ехать верхом по его направлению; стая перемещается недалеко; завалившись в долинку, в овражек или за горку, она садится
большею частию в ближайший кустарники редко в чистое поле, разве там, где перелет до кустов слишком далек; переместившись, она бежит шибко, но собака, напавши на
след снова, легко ее находит.
На этот раз первый белый день повеял на него только
большею грустью. Надев с утра высокие сапоги, он пошел, прокладывая рыхлый
след по девственным еще дорожкам, к мельнице.
Занастившаяся дорога позволяла не смотреть под ноги, протоптанный
след сам направлял наши лыжи и для того, чтобы выйти из него на целину, нужно было употребить довольно
большое усилие.
Я весь отдался влиянию окружающей меня обстановки и шел по лесу наугад. Один раз я чуть было не наступил на ядовитую змею. Она проползла около самых моих ног и проворно спряталась под
большим пнем. Немного дальше я увидел на осокоре черную ворону. Она чистила нос о ветку и часто каркала, поглядывая вниз на землю. Испуганная моим приближением, ворона полетела в глубь леса, и
следом за ней с земли поднялись еще две вороны.
В это время подошла лодка, и мы принялись разгружать ее. Затем стрелки и казаки начали устраивать бивак, ставить палатки и разделывать зверей, а я пошел экскурсировать по окрестностям. Солнце уже готовилось уйти на покой. День близился к концу и до сумерек уже недалеко. По обе стороны речки было множество лосиных
следов,
больших и малых, из чего я заключил, что животные эти приходили сюда и в одиночку, и по несколько голов сразу.
Подойдя поближе, я увидел совершенно разложившийся труп не то красного волка, не то
большой рыжей собаки. Сильное зловоние принудило меня поскорее отойти в сторону. Немного подальше я нашел совершенно свежие
следы большого медведя. Зверь был тут совсем недавно. Он перевернул две колодины и что-то искал под ними, потом вырыл глубокую яму и зачем-то с соседнего дерева сорвал кору.
А за исключением того, что осталось в Липочке, как
след давившего ее деспотизма, она ничуть не хуже
большей части наших барышень не только в купеческом, но даже и в дворянском сословии.
В
большой, довольно темной и еще совсем не убранной зале «Дома Согласия», сохранявшей все
следы утрешнего переезда, в восемь часов вечера кипел на круглом столе самовар, за которым сидели новые семьянки: Ступина, Каверина, Жимжикова, Бертольди и Лиза.
А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по
большей части хриплы или гнусавы, с полупровалившимися носами, с лицами, хранящими
следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
Конечно, и тогда встречались аферисты и пройдохи, но чтобы идти по их
следам, нужно было иметь
большую решимость и несомненную готовность претерпеть.
Следом за ним очутился на стене и Сергей, как раз в то время, когда из расступившихся ветвей кипарисов выглянула
большая темная фигура. Два гибких, ловких тела — собаки и мальчика — быстро и мягко прыгнули вниз на дорогу. Вслед им понеслась, подобно грязному потоку, скверная, свирепая ругань.
На дороге в белой пыли валялся довольно
большой недоеденный огрызок колбасы, а рядом с ним во всех направлениях отпечатались
следы собачьих лап.
Рано утром, когда набоб еще спал, Прейн заметил
следы крови на снятых перчатках; это обстоятельство навело его еще на
большие сомнения.
Больший шел за Серебряным вдоль речки по зеленому лугу, еще покрытому
следами вчерашней битвы, и за ним, повеся голову и хвост, тащился Буян. Он часто подбегал к Серебряному, жалобно повизгивал и потом оборачивался на свежий могильный холм, пока наконец не скрыли его из виду высокие камыши.
Прошло не
больше десяти лет с тех пор, как мы видели их, а положения действующих лиц до того изменились, что не осталось и
следа тех искусственных связей, благодаря которым головлевская семья представлялась чем-то вроде неприступной крепости.
Турецкое правительство преследовало его, и он, вероятно, в эти два года подвергался
большим опасностям; я раз увидел у него на шее широкий рубец, должно быть,
след раны; но он об этом говорить не любит.
—
След найден, — сказал Филатр, — я говорю о том, что должно вас заинтересовать
больше, чем «Мария Целеста», о которой рассказывали вы на «Нырке». Это…