Неточные совпадения
Клим Самгин считал этого человека юродивым. Но нередко маленькая фигурка
музыканта, припавшая к черной массе рояля, вызывала у него жуткое впечатление надмогильного памятника:
большой, черный камень, а у подножия его тихо горюет человек.
Кичибе суетился: то побежит в приемную залу, то на крыльцо, то опять к нам. Между прочим, он пришел спросить, можно ли позвать
музыкантов отдохнуть. «Хорошо, можно», — отвечали ему и в то же время послали офицера предупредить
музыкантов, чтоб они
больше одной рюмки вина не пили.
Но после обеда лениво слушали музыку, и
музыканты вызывались
больше для упражнения, чтоб протверживать свой репертуар.
Далее, что караул наш будет состоять из сорока человек, кроме
музыкантов; офицеров будет втрое
больше прежнего; что поедем мы на девяти шлюпках.
Хозяйка же,
большая любительница музыки и сама очень хорошая пианистка, ценила его за то, что он был хороший
музыкант и играл с ней в 4 руки.
Восемь массивных колонн из серого мрамора с бронзовыми базами и капителями поддерживали
большие хоры, где могло поместиться человек пятьдесят
музыкантов.
«Где другие? — говорит светлая царица, — они везде; многие в театре, одни актерами, другие
музыкантами, третьи зрителями, как нравится кому; иные рассеялись по аудиториям, музеям, сидят в библиотеке; иные в аллеях сада, иные в своих комнатах или чтобы отдохнуть наедине, или с своими детьми, но
больше,
больше всего — это моя тайна.
На этом вечере был весь цвет Малого и
Большого театров, литераторы и
музыканты.
Старик слушал и ждал. Он
больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе, понимал живую драму этих звуков. Ему казалось, что эта могучая импровизация, так свободно льющаяся из души
музыканта, вдруг оборвется, как прежде, тревожным, болезненным вопросом, который откроет новую рану в душе его слепого питомца. Но звуки росли, крепли, полнели, становились все более и более властными, захватывали сердце объединенной и замиравшей толпы.
В зале настала глубокая тишина, когда на эстраде появился молодой человек с красивыми
большими глазами и бледным лицом. Никто не признал бы его слепым, если б эти глаза не были так неподвижны и если б его не вела молодая белокурая дама, как говорили, жена
музыканта.
Кроме того, у Арапова в окрестностях Лефортовского дворца и в самом дворце было очень
большое знакомство. В других частях города у него тоже было очень много знакомых. По должности корректора он знал многих московских литераторов, особенно второй руки; водился с
музыкантами и вообще с самою разнородною московскою публикою.
Я вспомнил картину, висевшую у нас в гостиной: Малек-Аделя, уносящего Матильду, — и тут же занялся появлением
большого пестрого дятла, который хлопотливо поднимался по тонкому стволу березы и с беспокойством выглядывал из-за нее, то направо, то налево, точно
музыкант из-за шейки контрабаса.
Музыканты уже сидели на своих местах в стеклянной галерее, соединявшейся одним
большим многостекольным окном с залой.
Он подошел сначала к павильону, подле которого стояли
музыканты, которым вместо пюпитров другие солдаты того же полка раскрывши держали ноты, и около которых,
больше смотря, чем слушая, составили кружок писаря, юнкера, няньки с детьми и офицеры в старых шинелях.
С особенным жаром настаивал он на том, что мама его непременно хочет сделать из него купца — а он знает, знает наверное, что рожден художником,
музыкантом, певцом; что театр — его настоящее призвание; что даже Панталеоне его поощряет, но что г-н Клюбер поддерживает маму, на которую имеет
большое влияние; что самая мысль сделать из него торгаша принадлежит собственно г-ну Клюберу, по понятиям которого ничего в мире не может сравниться с званием купца!
— Да. Так вот танцевал я
больше с нею и не видал, как прошло время.
Музыканты уж с каким-то отчаянием усталости, знаете, как бывает в конце бала, подхватывали всё тот же мотив мазурки, из гостиных поднялись уже от карточных столов папаши и мамаши, ожидая ужина, лакеи чаще забегали, пронося что-то. Был третий час. Надо было пользоваться последними минутами. Я еще раз выбрал ее, и мы в сотый раз прошли вдоль залы.
Из передней маленький господин, с прежней гордой осанкой, направился в очень
большую залу с хорами, с колоннами, освещенную люстрами, кенкетами, канделябрами, — залу с многочисленной публикой, из числа которой пар двадцать, под звуки полковых
музыкантов, помещенных на хорах, танцевали французскую кадриль.
Предполагаемые собрания начались в уездном городе, и осуществились они действительно благодаря нравственному и материальному содействию Рамзаевых, так как они дали бесплатно для этих собраний свой крепостной оркестр, человек в двадцать, и оркестр весьма недурной по той причине, что Рамзаев был страстный любитель музыки и по
большей части сам являлся дирижером своих
музыкантов, причем с неустанным вниманием глядел в развернутые перед ним ноты, строго в известных местах взмахивал капельмейстерской палочкой, а в пассажах тихих и мелодических широко разводил руки и понижал их, поспешно утирая иногда пот с своего лица, весьма напоминавшего облик барана.
Реже других к ней приходил высокий, невеселый офицер, с разрубленным лбом и глубоко спрятанными глазами; он всегда приносил с собою скрипку и чудесно играл, — так играл, что под окнами останавливались прохожие, на бревнах собирался народ со всей улицы, даже мои хозяева — если они были дома — открывали окна и, слушая, хвалили
музыканта. Не помню, чтобы они хвалили еще кого-нибудь, кроме соборного протодьякона, и знаю, что пирог с рыбьими жирами нравился им все-таки
больше, чем музыка.
За нею столь же медленно, тесной кучей — точно одно тело — плывут
музыканты, — медные трубы жутко вытянуты вперед, просительно подняты к темному небу и рычат, вздыхают; гнусаво, точно невыспавшиеся монахи, поют кларнеты, и, словно старый злой патер, гудит фагот; мстительно жалуется корнет-а-пистон, ему безнадежно вторят валторны, печально молится баритон, и, охая, глухо гудит
большой барабан, отбивая такт угрюмого марша, а вместе с дробной, сухой трелью маленького сливается шорох сотен ног по камням.
На земле, на коврах, каких
больше нет, — триста золотых кувшинов с вином и всё, что надо для пира царей, сзади Тимура сидят
музыканты, рядом с ним — никого, у ног его — его кровные, цари и князья, и начальники войск, а ближе всех к нему — пьяный Кермани-поэт, [Кермани — придворный поэт Тимура.] тот, который однажды, на вопрос разрушителя мира...
Большую аллею и площадку с фонтаном перед театром, где была эстрада для
музыкантов, заполняла щегольская публика лож и партера.
— Дутики вы, дутики,
больше ничего как самые пустые дутики! Невесть вы за кем ухаживаете, невесть за что на своих людей губы дуете, а вот вам за то городничий поедет да губы-то вам и отдавит, и таки непременно отдавит. И будете вы, ох, скоро вы, голубчики, будете сами за задним столом с
музыкантами сидеть, да, кому совсем не стоит, кланяться, дескать: «здравствуй, боярин, навеки!» Срам!
В Немецком клубе наше маленькое общество собралось в одну группу, и сначала, как водится, пили чай, потом слушали хор полковых
музыкантов, слушали охриплое пение тирольцев, гиканье и беснованье цыган, и все это никому не доставило
большого удовольствия.
— Это прелесть! это чудо что такое!.. Это совершенство! — восхищалась дама, покрывая все довольно громким смехом. — Представьте себе, господа, бедного Рафаэля, который мазилкой мост красит на
большой дороге! или Канову, который тумбы обтесывает!.. Это чудо! Это совершенство! прелесть! Ну, а певцов, скульпторов,
музыкантов, актеров: их всех куда девать?
Мы встали и пошли бродить по комнатам. В конце анфилады их широкая дверь вела в зал, назначенный для танцев. Желтые шелковые занавески на окнах и расписанный потолок, ряды венских стульев по стенам, в углу залы
большая белая ниша в форме раковины, где сидел оркестр из пятнадцати человек. Женщины, по
большей части обнявшись, парами ходили по зале; мужчины сидели по стенам и наблюдали их.
Музыканты настраивали инструменты. Лицо первой скрипки показалось мне немного знакомым.
Наиболее аристократическая часть дома, выходившая на Садовую, была занята меблированными комнатами отставного капитана Грум-Скжебицкого, отдававшего свои довольно грязные и довольно
большие комнаты начинающим художникам, небедным студентам и
музыкантам.
Натешившись отчаянием старика, я с хохотом соскакивал с дерева. Но такие проказы случались редко:
большею частию старик умел занять меня своими рассказами про нашего дедушку Неофита Петровича и бабушку Анну Ивановну, у которых съезжалось много гостей и были свои крепостные
музыканты в лаптях.
Как раз по другую сторону улицы, против нашей квартиры, в
большом, сером деревянном доме помещались
музыканты квартировавшей во Мценске артиллерийской батареи.
Устанут песенники, начнут играть
музыканты. Под мерный, громкий и
большею частью веселый марш идти гораздо легче; все, даже самые утомленные, приосанятся, отчетливо шагают в ногу, сохраняют равнение: батальон узнать нельзя. Помню, однажды мы прошли под музыку
больше шести верст в один час, не замечая усталости; но когда измученные
музыканты перестали играть, вызванное музыкою возбуждение исчезло, и я почувствовал, что вот-вот упаду, да и упал бы, не случись вовремя остановка на отдых.
— Трубки и пуншу, то есть того и другого… можно-с… — произнес Ступицын. — Извините, — прибавил он, немного задев
музыканта, который с
большим любопытством осматривал нового гостя и вертелся около него.
Перед сидящими развешено было
большое полотнище, из чистых простынь сшитое (так рассказывали батенька), и впереди того горело свечей с десяток. В вырытой нарочно перед полотнищем яме сидели
музыканты: кто на скрипке, кто на басу, кто на цымбалах и кто с бубном. Когда собралось много, музыка грянула марш на взятие Дербента, тогда еще довольно свежий. Потом играли казачка, свадебные песни, а более строились. Собравшиеся, наслушавшись музыки, желали скорее потешиться комедным зрелищем.
Для
музыкантов в саду была устроена особая беседка, напротив
большого павильона, с колоннам», где могло поместиться
больше ста человек гостей.
Для
большего эффекта Рагузов потребовал, чтобы при поднятии занавеса слышалась симфония, и потому
музыкантам снова повелено было играть.
Музыканты, дворовые люди предводителя, стоя в буфете, очищенном на случай бала, уже заворотив рукава сюртуков, по данному знаку заиграли старинный польский «Александр, Елисавета», и при ярком и мягком освещении восковых свеч по
большой паркетной зале начинали плавно проходить: екатерининский генерал-губернатор, со звездой, под руку с худощавой предводительшей, предводитель под руку с губернаторшей и т. д. — губернские власти в различных сочетаниях и перемещениях, когда Завальшевский, в синем фраке с огромным воротником и буфами на плечах, в чулках и башмаках, распространяя вокруг себя запах жасминных духов, которыми были обильно спрыснуты его усы, лацкана и платок, вместе с красавцем-гусаром в голубых обтянутых рейтузах и шитом золотом красном ментике, на котором висели владимирский крест и медаль двенадцатого года, вошли в залу.
Барышня наша, так доложить, на фортепьянах была
большая музыканша, а Федор Гаврилыч на флейте играли, ну и стали тешить себя, играли вместе, старушка даже часто сама приказывала: «Подите, дети, побренчите что-нибудь», или когда вечером
музыкантам прикажут играть, а их заставит танцевать разные мазурки и лекосезы, а не то в карты займутся, либо книжку промеж собой читают.
— Прекрасно играете, голубчик.
Большое удовольствие нам доставили, — ласково улыбнулся Аркадий Николаевич, подходя к
музыканту и протягивая ему руку. — Только я боюсь, что вы… как вас величать-то, я не знаю.
Я так и сделал и еще раз убедился, что зрение
большая помеха для ума, как и слух: недаром на земле мудрецы слепы, а лучшие
музыканты глухи.
При ней состояла целая
большая семья: отец-музыкант, сестра-танцовщица (в которую масса студентов были влюблены) и братья — с малолетства
музыканты и актеры; жена одного из них, наша нижегородская театральная „воспитанница“ Пиунова, сделалась провинциальной знаменитостью под именем „Пиуновой-Шмидгоф“.
В те зимы, о которых я заговорил здесь, его"Юдифь"явилась — после"Русалки"Даргомыжского — первой
большой оперой, написанной
музыкантом новой формации.
Но и тот
музыкант, которому Россия обязана созданием музыкальной высшей грамотности — Антон Григорьевич Рубинштейн, — в те годы для
большой публики был прежде всего удивительный пианист. Композиторский его талант мало признавался; а он уже к тому времени, кроме множества фортепьянных и концертных вещей, выступал и как оперный композитор.
А ухаживать надо было. Жуковский оставался весь свой век
большим ребенком: пылкий, увлекающийся, податливый во всякое приятельство, способный проспорить целую ночь, участвовать во всякой сходке и пирушке. В нем жил гораздо
больше артист, чем бунтарь или заговорщик. Он с детства выказывал музыкальное дарование, и из него мог бы выйти замечательный пианист, предайся он серьезнее карьере
музыканта.
После этого, что ни говорил Делесов, предлагая ему и пройтись, и вечером ехать в театр, он только покорно кланялся и упорно молчал. Делесов уехал со двора, сделал несколько визитов, обедал в гостях и перед театром заехал домой переодеться и узнать, что делает
музыкант. Альберт сидел в темной передней и, облокотив голову на руки, смотрел в топившуюся печь. Он был одет опрятно, вымыт и причесан; но глаза его были тусклы, мертвы и во всей фигуре выражалась слабость и изнурение, еще
большие, чем утром.
Пришли
музыканты, прогнали девчат. Зазвенели звонки. Отдернулся занавес. Длинный стол под красной скатертью,
большой графин с сверкающей под лампочкою водой. Как раз над графином — продолговатое, ясноглазое лицо Гриши Камышова, секретаря комсомольского комитета. Он встал, объявил собрание открытым, предложил избрать президиум. Избранные рабочие, работницы и пионеры заняли места на сцене.
Из передней, не очень
большой комнаты, о трех дверях, входили в огромную
большую залу с куполом и светом сверху. Под куполом устроены были хоры, на которых стояли невидимые снизу часы с курантами, игравшие попеременно пьесы лучших тогдашних композиторов; тут же помещены были триста человек
музыкантов и певцов.
Глик легко согласился сделать удовольствие своей воспитаннице, предоставив ей самой труд убедить
музыкантов к путешествию в Гельмет. Легко склонились слепец и молодой товарищ его на просьбу доброй девушки, тем скорее, что они давно желали, как говорили они, побывать в поместье баронессы Зегевольд и что им приятно будет показать свое искусство на
большом пиру разыгранием какой-нибудь важной штуки.
Об этом даже извещала афиша, гласившая следующее: «Во время представления сей комедии, сочиненной господином Мольером, славным французского театра комиком, в рассуждении
большого спектакля, великого числа людей, как-то: певцов, певиц,
музыкантов, танцовщиков и танцовщиц, поваров, портных, подмастерьев и других действующих в интермедии лицедеев, балетов и богатых декораций на театре, за вход была двойная против обыкновенного цена».
За ними следовали гетманские войсковые
музыканты с литаврщиками, играя поход; потом в богатой карете, запряженной цугом, секретарь Коллегии иностранных дел, Степан Писарев, вез высочайшую жалованную грамоту, которую держал в руках, на
большом серебряном вызолоченном блюде.
Пока расстанавливались пары и строили
музыканты, Пьер сел с своею маленькою дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с
большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как
большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
Скрылся из глаз дневальный. А время идет. Обшарили на всякий случай все сундучки, на всю команду пять запасных пуговиц набрали —
музыканты народ не запасливый. Пока что булавками подкололись, да это ж вещь ненадежная: духовой инструмент крепких пуговиц требует, потому натуга
большая.