Неточные совпадения
— Да, право, — продолжал Захар с
большим жаром. — Вон, говорят, какое-то неслыханное чудовище привезли: его бы поглядели. В тиатр или
маскарад бы пошли, а тут бы без вас и переехали.
— За французского известного писателя, Пирона-с. Мы тогда все вино пили в
большом обществе, в трактире, на этой самой ярмарке. Они меня и пригласили, а я перво-наперво стал эпиграммы говорить: «Ты ль это, Буало, какой смешной наряд». А Буало-то отвечает, что он в
маскарад собирается, то есть в баню-с, хи-хи, они и приняли на свой счет. А я поскорее другую сказал, очень известную всем образованным людям, едкую-с...
В
большой зале бывшего Шереметевского дворца на Воздвиженке, где клуб давал
маскарады,
большие обеды, семейные и субботние ужины с хорами певиц, была устроена сцена. На ней играли любители, составившие потом труппу Московского Художественного театра.
Давали спектакли, из которых публике, чисто клубной, предпочитавшей
маскарады и веселые ужины,
больше всего нравился «Потонувший колокол», а в нем особенно мохнатый леший, прыгавший через камни и рытвины, и страшный водяной, в виде огромной лягушки, полоскавшейся в ручье и кричавшей: «Бре-ке-ке-кекс!»
Словом сказать, настоящих, «отпетых» бюрократов, которые не прощают, очень мало, да и те вынуждены вести уединенную жизнь. Даже таких немного, которые прощают без подмигиваний.
Большая же часть прощает с пением и танцами, прощает и во все колокола звонит: вот, дескать, какой мы
маскарад устроиваем!
На подъезде, обтянутом коленкоровым навесом, горели шкалики. Толпа на улице встречала приезжающих и приходящих на
маскарад критическими замечаниями, по
большей части неодобрительными, тем более, что на улице, под верхнею одеждою гостей, костюмы были почти не видны, и толпа судила преимущественно по наитию. Городовые на улице охраняли порядок с достаточным усердием, а в зале были в качестве гостей исправник и становой пристав.
Вот перед вами молодой человек, очень красивый, ловкий, образованный. Он выезжает в
большой свет и имеет там успех; он ездит в театры, балы и
маскарады; он отлично одевается и обедает; читает книжки и пишет очень грамотно… Сердце его волнуется только ежедневностью светской жизни, но он имеет понятие и о высших вопросах. Он любит потолковать о страстях...
А при всем том каждый день, каждый час яснее и яснее показывает, что человечество не хочет
больше ни классиков, ни романтиков — хочет людей, и людей современных, а на других смотрит, как на гостей в
маскараде, зная, что, когда пойдут ужинать, маски снимут и под уродливыми чужими чертами откроются знакомые, родственные черты.
— Нет, какое, — говорит, — способностей нет, ничего не занимается, потому что некогда: все по
маскарадам да по балам маменька возит, танцует как
большой; одна шуба, говорит, у него, папенька, лучшая во всей гимназии — хорьковая, с бобровым воротником, у директора этакой нет, на вицмундире сукно меньше как в двадцать рублей не носит, а штатского-то платья сколько! Все в сюртуках да во фраках щеголяет. Лошадь у него отличная, чухонские сани с полостью, и, когда в гимназию едет, всегда сам правит.
Маскарады Большого театра впервые приютили и узаконили его в яркой храмине Талии и Мельпомены.
Многие пришли так себе, ни для чего, лишь бы поболтаться где-нибудь от безделья, подобно тому, как они идут в
маскарад, или останавливаются поглазеть перед любой уличной сценой; многие прискакали для заявления модного либерализма; но чуть ли не
большая часть пожаловала сюда с целями совсем посторонними, ради одной демонстрации, которую Полояров с Анцыфровым почитали в настоящих обстоятельствах делом самой первой необходимости.
В дворцовых залах, известных под именем"Reduten-Sale", в фашинг давались
маскарады высшего сорта. Тут эрцгерцоги, дипломаты, генералы, министры смешивались с толпой масок. Это напоминало петербургские
маскарады моей первой молодости в
Большом театре и в Купеческом клубе — в том доме, где теперь Учетный банк.
Тогда в Петербурге процветали
маскарады. На них ездил весь город, не исключая и двора. Всего бойчее считались те, которые бывали в
Большом театре и в Купеческом клубе, где теперь Учетно-ссудный банк. Тогда можно было целую зиму вести"интригу"с какой-нибудь маской, без всяких чувственных замыслов, без ужинов в ресторанных кабинетах.
Город Пешт только еще стал обстраиваться красивыми зданиями, вроде того собрания, где давались балы и
маскарады. Но я нашел все это сколком с венских увеселений только с прибавкою национального колорита, да и
больше в том, как одеты кучера и лакеи.
Сезон и тогда, в общем, носил такую же физиономию, как и в последнюю мою зиму 1864–1865 года: те же театры, те же
маскарады в
Большом, Купеческом и Благородном собрании, только
больше публичных лекций, и то, что вносил с собою оживляющего Клуб художников, где я позднее прочел три лекции о"Реальном романе во Франции", которые явились в виде статьи у Некрасова.
Эта травля вызвала один пикантный эпизод из моей тогдашней еще холостой жизни. Я получил французскую записку от какой-то анонимной дамы, которая просила меня приехать в
маскарад Большого театра. Она была заинтересована тем, что меня так травят эти два петербургских. остроумца. Но она назвала их первыми слогами их фамилий, и по-французски это выходило так:"Bou et les Sou". Но намерение ее было поиграть над этими слогами, чтобы вызвать во мне представление о Ьоие, то есть грязи, и о sou, то есть медном гроше.
Чопорные ценители находили, кроме того, что авторы непочтительно отнеслись к традициям Французской комедии, ввели, например, в пьесу целый акт, происходящий в фойе
Большой оперы во время
маскарада, что составляло до тех пор достояние «Пале-Рояля» и других мелких комических театров.
Эту группу программы
маскарада объясняли так: Мом, видя человека, смеялся, для чего боги не сделали ему на груди окно, сквозь которое бы в его сердце можно было смотреть; быку смеялся, для чего боги не поставили на груди рогов и тем лишили его
большей силы, а над домом смеялся, отчего его нельзя так сделать, что если худой сосед, то поворотит в другую сторону.
— Т. е. скучно и бестактно. Кто-то им натвердил, что в
маскараде нужно пищать и говорить о чувствах. А если попадется сочинитель, то допрашивает его, что он пишет. Уж скольких я обрывал на этом сюжете, и все-таки до сих пор приходится страдать. Поэтому я уж и держусь
больше иностранок.
Маскарад в течение трех дней, начиная с десяти часов утра и до позднего вечера, проходил по улицам:
Большой Немецкой, по обеим Басманным, по Мясницкой и Покровской. Маскарадное шествие открывалось предвестниками торжества с
большою свитою и затем разделялось на отделы: перед каждым отделом несли особый знак.
У московских извозчиков есть теперь полости, но вы не цените такого великодушия и чувствуете, что вам холодно… Логика супруги, вчерашняя толчея в
маскараде Большого театра, похмелье, страстное желание завалиться спать, послепраздничная изжога — всё это мешается в сплошной сумбур и производит в вас муть… Мутит ужасно, а тут еще извозчик плетется еле-еле, точно помирать едет…
На месте Александринского театра стоял
большой павильон, в котором помещалась картинная галерея Разумовского, а в другой комнате, напротив, в том же павильоне, давались публичные концерты, устраивались
маскарады, балы и прочее.
Мак не стал отвечать и на это письмо, а затем от Пика пришел только листочек с описанием
маскарадов, которые ему казались верхом жизненного великолепия, и с возвещением о
большом путешествии, которое он и Фебуфис намеревались сделать летом с художественною целью внутрь страны. На том переписка друзей оборвалась.