Неточные совпадения
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все комнаты:
большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже
сел Яшвин, толпилось много державших.
Сделав
большой круг по Газетному переулку и Кисловке, он вернулся опять в гостиницу и, положив пред собой часы,
сел, ожидая двенадцати.
Когда после вечернего чая и ночной прогулки в лодке Дарья Александровна вошла одна в свою комнату, сняла платье и
села убирать свои жидкие волосы на ночь, она почувствовала
большое облегчение.
Левин не
сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем
больше знал, тем
больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа
больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
Государству утраты немного, если вместо меня
сядет в канцелярию другой переписывать бумагу, но
большая утрата, если триста человек не заплатят податей.
Спрятавши деньги, Плюшкин
сел в кресла и уже, казалось,
больше не мог найти материи, о чем говорить.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на
больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и
сел в бричку.
С полицеймейстером и прокурором Ноздрев тоже был на «ты» и обращался по-дружески; но, когда
сели играть в
большую игру, полицеймейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почти за всякою картою, с которой он ходил.
Хотят непременно, чтобы все было написано языком самым строгим, очищенным и благородным, — словом, хотят, чтобы русский язык сам собою опустился вдруг с облаков, обработанный как следует, и
сел бы им прямо на язык, а им бы
больше ничего, как только разинуть рты да выставить его.
Кроме рейстровых козаков, [Рейстровые козаки — казаки, занесенные поляками в списки (реестры) регулярных войск.] считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае
большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных: [Охочекомонные козаки — конные добровольцы.] стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех
сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на телегу: «Эй вы, пивники, броварники!
Она
села к столу, на котором Лонгрен мастерил игрушки, и попыталась приклеить руль к корме; смотря на эти предметы, невольно увидела она их
большими, настоящими; все, что случилось утром, снова поднялось в ней дрожью волнения, и золотое кольцо, величиной с солнце, упало через море к ее ногам.
Пышная дама так и подпрыгнула с места, его завидя, и с каким-то особенным восторгом принялась приседать; но офицер не обратил на нее ни малейшего внимания, а она уже не смела
больше при нем
садиться.
Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело. В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то
большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и
сел на диване.
А придем из церкви,
сядем за какую-нибудь работу,
больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют.
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не
больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на Волгу,
села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход в кофейную, налево — деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид на Волгу, на
большое пространство: леса,
села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Со мною
сели два гусара с саблями наголо, и я поехал по
большой дороге.
— А
больше я ничего не требую. Я со всяким человеком готов за стол
сесть.
Анна Сергеевна не любила посещать это место с тех пор, как увидала там ужа; но Катя часто приходила
садиться на
большую каменную скамью, устроенную под одною из ниш.
Он
сел пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим —
большую, широколобую голову, в светлых клочьях волос, похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась над столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
В кухне — кисленький запах газа, на плите, в
большом чайнике, шумно кипит вода, на белых кафельных стенах солидно сияет медь кастрюль, в углу, среди засушенных цветов, прячется ярко раскрашенная статуэтка мадонны с младенцем. Макаров
сел за стол и, облокотясь, сжал голову свою ладонями, Иноков, наливая в стаканы вино, вполголоса говорит...
Судаков
сел к столу против женщин, глаз у него был
большой, зеленоватый и недобрый, шея, оттененная черным воротом наглухо застегнутой тужурки, была как-то слишком бела. Стакан чаю, подвинутый к нему Алиной, он взял левой рукой.
Его обогнал жандарм, но он и черная тень его — все было сказочно, так же, как деревья, вылепленные из снега, луна, величиною в чайное блюдечко,
большая звезда около нее и синеватое, точно лед, небо — высоко над белыми холмами, над красным пятном костра в
селе у церкви; не верилось, что там живут бунтовщики.
Из облака радужной пыли выехал бородатый извозчик, товарищи
сели в экипаж и через несколько минут ехали по улице города, близко к панели. Клим рассматривал людей; толстых здесь
больше, чем в Петербурге, и толстые, несмотря на их бороды, были похожи на баб.
Самгин думал, что вот таких городов
больше полусотни, вокруг каждого из них по десятку маленьких уездных и по нескольку сотен безграмотных
сел, деревень спрятано в болотах и лесах.
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с
большим, румяным лицом. Они
сели на траву, под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
Клим
сел против него на широкие нары, грубо сбитые из четырех досок; в углу нар лежала груда рухляди, чья-то постель.
Большой стол пред нарами испускал одуряющий запах протухшего жира. За деревянной переборкой, некрашеной и щелявой, светился огонь, там кто-то покашливал, шуршал бумагой. Усатая женщина зажгла жестяную лампу, поставила ее на стол и, посмотрев на Клима, сказала дьякону...
Клим Иванович был удовлетворен своим выступлением, кумовья все
больше нравились ему, он охотно
сел играть, играл счастливо, выиграл 83 рубля, и, когда прятал деньги, — у него даже мелькнуло подозрение...
Старик, вежливо улыбаясь, свертывал рукопись трубочкой, скромно
садился на стул под картой России и полчаса, а иногда
больше, слушал беседу сотрудников, присматривался к людям сквозь толстые стекла очков; а люди единодушно не обращали на него внимания.
— И порядка
больше, — продолжал Тарантьев, — ведь теперь скверно у тебя за стол
сесть! Хватишься перцу — нет, уксусу не куплено, ножи не чищены; белье, ты говоришь, пропадает, пыль везде — ну, мерзость! А там женщина будет хозяйничать: ни тебе, ни твоему дураку, Захару…
Зато после, дома, у окна, на балконе, она говорит ему одному, долго говорит, долго выбирает из души впечатления, пока не выскажется вся, и говорит горячо, с увлечением, останавливается иногда, прибирает слово и на лету хватает подсказанное им выражение, и во взгляде у ней успеет мелькнуть луч благодарности за помощь. Или
сядет, бледная от усталости, в
большое кресло, только жадные, неустающие глаза говорят ему, что она хочет слушать его.
Экая скука! да еще предлагает на общий счет проложить дорогу в
большое торговое
село, с мостом через речку, просит три тысячи денег, хочет, чтоб я заложил Обломовку…
Там, на
большом круглом столе, дымилась уха. Обломов
сел на свое место, один на диване, около него, справа на стуле, Агафья Матвеевна, налево, на маленьком детском стуле с задвижкой, усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него
садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев сидел напротив Обломова.
Обломов, облокотясь на него, нехотя, как очень утомленный человек, привстал с постели и, нехотя же перейдя на
большое кресло, опустился в него и остался неподвижен, как
сел.
Он, не обращая на Райского внимания, переменил панталоны и
сел в
большом кресле, с ногами, так что коленки пришлись вровень с лицом. Он положил на них бороду.
Верочка отворит окно и
сядет смотреть грозу, а я всегда спрячусь в постель, задерну занавески, и если молния очень блестит, то положу
большую подушку на голову, а уши заткну и ничего не вижу, не слышу…
— Скажи Николаю Васильевичу, что мы
садимся обедать, — с холодным достоинством обратилась старуха к человеку. — Да кушать давать! Ты что, Борис, опоздал сегодня: четверть шестого! — упрекнула она Райского. Он был двоюродным племянником старух и троюродным братом Софьи. Дом его, тоже старый и когда-то богатый, был связан родством с домом Пахотиных. Но познакомился он с своей родней не
больше года тому назад.
Она и не подозревала, что Райский более, нежели кто-нибудь в доме, занимался ею,
больше даже родных ее, живших в
селе, которые по месяцам не видались с ней.
Она не стыдливо, а
больше с досадой взяла и выбросила в другую комнату кучу белых юбок, принесенных Мариной, потом проворно прибрала со стульев узелок, брошенный, вероятно, накануне вечером, и подвинула к окну маленький столик. Все это в две, три минуты, и опять
села перед ним на стуле свободно и небрежно, как будто его не было.
Она сидела в своей красивой позе, напротив
большого зеркала, и молча улыбалась своему гостю, млея от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни взять Райского за руку, не приглашала
сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как действуют на него эти маневры. Если он подходил к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле себя место.
Я
сел. Признаюсь, мне было любопытно. Мы уселись у края
большого письменного стола, один против другого. Он хитро улыбнулся и поднял было палец.
Может, я очень худо сделал, что
сел писать: внутри безмерно
больше остается, чем то, что выходит в словах. Ваша мысль, хотя бы и дурная, пока при вас, — всегда глубже, а на словах — смешнее и бесчестнее. Версилов мне сказал, что совсем обратное тому бывает только у скверных людей. Те только лгут, им легко; а я стараюсь писать всю правду: это ужасно трудно!
К Иркутску все живее: много попадается возов;
села большие, многолюдные; станционные домы чище. Крестьянские избы очень хорошие, во многих местах с иголочки.
Нас
село за обед человек шестнадцать. Whetherhead
сел подле меня. Я разлил всем суп, в том числе и ему, и между нами завязался разговор, сначала по-английски, но потом перешел на немецкий язык, который знаком мне
больше.
Сегодня дождь, но теплый, почти летний, так что даже кот Васька не уходил с юта, а только
сел под гик. Мы видели, что две лодки, с значками и пиками, развозили по караульным лодкам приказания, после чего эти отходили и становились гораздо дальше. Адмирал не приказал уже
больше и упоминать о лодках. Только если последние станут преследовать наши, велено брать их на буксир и таскать с собой.
Девицы вошли в гостиную, открыли жалюзи,
сели у окна и просили нас тоже
садиться, как хозяйки не отеля, а частного дома.
Больше никого не было видно. «А кто это занимается у вас охотой?» — спросил я. «Па», — отвечала старшая. — «Вы одни с ним живете?» — «Нет; у нас есть ма», — сказала другая.
«Вот вы привыкли по ночам сидеть, а там, как солнце
село, так затушат все огни, — говорили другие, — а шум, стукотня какая, запах, крик!» — «Сопьетесь вы там с кругу! — пугали некоторые, — пресная вода там в редкость, все
больше ром пьют».
Мы
сели у окна, на самом сквозном ветру, и смотрели на огороженный забором плац с аллеею
больших тенистых деревьев, назначенный, по-видимому, для ученья солдат.
Мы вышли к
большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и
сели там на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от
большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили на пруды с зеленой, стоячей водой.