Неточные совпадения
Любовь к женщине
он не только не мог себе представить без брака, но
он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст
ему семью.
Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия
большинства его знакомых, для которых женитьба была одним
из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
Влиянию
его содействовало:
его богатство и знатность; прекрасное помещение в городе, которое уступил
ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми делами и учредивший процветающий банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный
из деревни; дружба с губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие
большинство дворян изменить суждение о
его мнимой гордости.
Его окружали люди, в
большинстве одетые прилично, сзади
его на каменном выступе ограды стояла толстенькая синеглазая дама в белой шапочке, из-под каракуля шапочки на розовый лоб выбивались черные кудри, рядом с Климом Ивановичем стоял высокий чернобровый старик в серой куртке, обшитой зеленым шнурком, в шляпе странной формы пирогом, с курчавой сероватой бородой. Протискался высокий человек в котиковой шапке, круглолицый, румяный, с веселыми усиками золотого цвета, и шипящими словами сказал даме...
Это впечатление спутанного хоровода, ленивой, но мощной толкотни, усиливали игрушечные фигурки людей, осторожно шагавших между зданий, по изогнутым путям; людей было немного, и лишь редкие
из них торопливо разбегались в разных направлениях,
большинство же вызывало мысль о заплутавшихся, ищущих.
— А знаете, — сказал
он, усевшись в пролетку, —
большинство задохнувшихся, растоптанных —
из так называемой чистой публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
— Самоубийственно пьет. Маркс
ему вреден. У меня сын тоже насильно заставляет себя веровать в Маркса.
Ему — простительно.
Он — с озлобления на людей за погубленную жизнь. Некоторые верят
из глупой, детской храбрости: боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но
большинство от страха. Сих, последних, я не того… не очень уважаю.
В день, когда царь переезжал
из Петровского дворца в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали к стенам домов двумя линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной
из отборно верноподданных обывателей. Солдаты были непоколебимо стойкие, точно выкованы
из железа, а охранники, в
большинстве, — благообразные, бородатые люди с очень широкими спинами. Стоя плечо в плечо друг с другом,
они ворочали тугими шеями, посматривая на людей сзади себя подозрительно и строго.
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть,
они устали от необходимости повторять друг пред другом одни и те же мысли.
Большинство людей притворялось, что
они заинтересованы речами знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину своей мысли, цитировал фразы
из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
И, подтверждая свою любовь к истории,
он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед спектаклем костюм, в котором
он должен был играть Иудушку Головлева, как пил Шуйский, как Ринна Сыроварова в пьяном виде не могла понять, который
из трех мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и
большинство других,
он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги
он ценил довольно высоко...
Видит студентов на коленях пред
его дворцом, недавно этих студентов сдавали в солдаты;
он знает, что
из среды студенчества рекрутируется
большинство революционеров.
Впереди толпы шагали, подняв в небо счастливо сияющие лица, знакомые фигуры депутатов Думы, люди в мундирах, расшитых золотом, красноногие генералы, длинноволосые попы, студенты в белых кителях с золочеными пуговицами, студенты в мундирах, нарядные женщины, подпрыгивали, точно резиновые, какие-то толстяки и, рядом с
ними, бедно одетые, качались старые люди с палочками в руках, женщины в пестрых платочках, многие
из них крестились и
большинство шагало открыв рты, глядя куда-то через головы передних, наполняя воздух воплями и воем.
Он сосчитал огни свеч: двадцать семь. Четверо мужчин — лысые, семь человек седых. Кажется,
большинство их, так же как и женщин, все люди зрелого возраста. Все — молчали, даже не перешептывались.
Он не заметил, откуда появился и встал около помоста Захарий; как все, в рубахе до щиколоток, босой,
он один
из всех мужчин держал в руке толстую свечу; к другому углу помоста легко подбежала маленькая, — точно подросток, — коротковолосая, полуседая женщина, тоже с толстой свечой в руке.
Редко слышал
он возгласы восторга, а если
они раздавались, то чаще всего
из уст женщин пред витринами текстильщиков и посудников, парфюмеров, ювелиров и меховщиков. Впрочем, можно было думать, что
большинство людей немело от обилия впечатлений. Но иногда Климу казалось, что только похвалы женщин звучат искренней радостью, а в суждениях мужчин неудачно скрыта зависть.
Он даже подумал, что, быть может, Макаров прав: женщина лучше мужчины понимает, что все в мире — для нее.
Ему казалось, что некоторые
из них, очень многие, может быть —
большинство, смотрят на
него и на толпу зрителей, среди которых
он стоит, также снисходительно, равнодушно, усмешливо, дерзко и угрюмо, а в общем глазами совершенно чужих людей, теми же глазами, как смотрят на
них люди, окружающие
его, Самгина.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал
из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично
ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и в
большинстве бездарными, но
они были монетой, на которую
он покупал внимание людей, и были ценны тем еще, что дешевизной своей укрепляли
его пренебрежение к людям.
«
Большинство людей обязано покорно подчиняться своему назначению — быть сырым материалом истории.
Им, как, например, пеньке, не нужно думать о том, какой толщины и прочности совьют
из них веревку и для какой цели она необходима».
Были среди
них люди, ставшие революционерами потому, что искренно считали себя обязанными бороться с существующим злом; но были и такие, которые избрали эту деятельность
из эгоистических, тщеславных мотивов;
большинство же было привлечено к революции знакомым Нехлюдову по военному времени желанием опасности, риска, наслаждением игры своей жизнью — чувствами, свойственными самой обыкновенной энергической молодежи.
Большинство же арестантов, за исключением немногих
из них, ясно видевших весь обман, который производился над людьми этой веры, и в душе смеявшихся над нею,
большинство верило, что в этих золоченых иконах, свечах, чашах, ризах, крестах, повторениях непонятных слов: «Иисусе сладчайший»и «помилось» заключается таинственная сила, посредством которой можно приобресть большие удобства в этой и в будущей жизни.
Одна
из характернейших особенностей всего этого собравшегося в зале общества и которую необходимо отметить, состояла в том, что, как и оправдалось потом по многим наблюдениям, почти все дамы, по крайней мере огромнейшее
большинство их, стояли за Митю и за оправдание
его.
Конечно, иные
из посетителей были почти даже веселы и весьма безучастны собственно к судьбе Мити, но все же опять-таки не к рассматривающемуся делу; все были заняты исходом
его, и
большинство мужчин решительно желало кары преступнику, кроме разве юристов, которым дорога была не нравственная сторона дела, а лишь, так сказать, современно-юридическая.
Но все-таки огромное
большинство держало уже несомненно сторону старца Зосимы, а
из них очень многие даже любили
его всем сердцем, горячо и искренно; некоторые же были привязаны к
нему почти фанатически.
Здешние китайцы в
большинстве случаев разные бродяги, проведшие жизнь в грабежах и разбоях. Любители легкой наживы,
они предавались курению опиума и азартным играм, во время которых дело часто доходило до кровопролития. Весь беспокойный, порочный элемент китайского населения Уссурийского края избрал низовья Бикина своим постоянным местопребыванием. Здесь по островам, в лабиринте потоков, в юртах
из корья, построенных по туземному образцу,
они находили условия, весьма удобные для своего существования.
В
большинстве случаев хозяйством
его ведает отец, брат или кто-либо
из близких родственников.
Идиллия нынче не в моде, и я сам вовсе не люблю ее, то есть лично я не люблю, как не люблю гуляний, не люблю спаржи, — мало ли, до чего я не охотник? ведь нельзя же одному человеку любить все блюда, все способы развлечений; но я знаю, что эти вещи, которые не по моему личному вкусу, очень хорошие вещи, что
они по вкусу, или были бы по вкусу, гораздо большему числу людей, чем те, которые, подобно мне, предпочитают гулянью — шахматную игру, спарже — кислую капусту с конопляным маслом; я знаю даже, что у
большинства, которое не разделяет моего вкуса к шахматной игре, и радо было бы не разделять моего вкуса к кислой капусте с конопляным маслом, что у
него вкусы не хуже моих, и потому я говорю: пусть будет на свете как можно больше гуляний, и пусть почти совершенно исчезнет
из света, останется только античною редкостью для немногих, подобных мне чудаков, кислая капуста с конопляным маслом!
Каждый живи, как хочешь; только огромнейшее
большинство, 99 человек
из 100, живут так, как мы с сестрою показываем тебе, потому что это
им приятнее и выгоднее.
А впрочем, не показывает ли это проницательному сорту читателей (
большинству записных литературных людей показывает — ведь
оно состоит
из проницательнейших господ), не показывает ли это, говорю я, что Кирсанов и Лопухов были люди сухие, без эстетической жилки?
Так, например, медицинское отделение, находившееся по другую сторону сада, не было с нами так близко, как прочие факультеты; к тому же
его большинство состояло
из семинаристов и немцев.
Русские гувернанты у нас нипочем, по крайней мере так еще было в тридцатых годах, а между тем при всех недостатках
они все же лучше
большинства француженок
из Швейцарии, бессрочно-отпускных лореток и отставных актрис, которые с отчаянья бросаются на воспитание как на последнее средство доставать насущный хлеб, — средство, для которого не нужно ни таланта, ни молодости, ничего — кроме произношения «гррра» и манер d'une dame de comptoir, [приказчицы (фр.).] которые часто у нас по провинциям принимаются за «хорошие» манеры.
Ремесло цирульника считалось самым пустым
из всех, которым помещичье досужество обучало дворовых для домашнего обихода. Цирульники, ходившие по оброку, очень редко оказывались исправными плательщиками. Это были люди, с юных лет испорченные легким трудом и балагурством с посетителями цирулен; поэтому
большинство их почти постоянно слонялось по Москве без мест.
Даже
из прислуги
он ни с кем в разговоры не вступал, хотя
ему почти вся дворня была родня. Иногда, проходя мимо кого-нибудь, вдруг остановится, словно вспомнить о чем-то хочет, но не вспомнит, вымолвит: «Здорово, тетка!» — и продолжает путь дальше. Впрочем, это никого не удивляло, потому что и на остальной дворне в громадном
большинстве лежала та же печать молчания, обусловившая своего рода общий modus vivendi, которому все бессознательно подчинялись.
Иногда с покрова выпадал снег и начинались серьезные морозы. И хотя в
большинстве случаев эти признаки зимы оказывались непрочными, но при наступлении
их сердца наши били усиленную тревогу. Мы с любопытством следили
из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые женщины замакивали в воде и замораживали ощипанную птицу, и заранее предвкушали то удовольствие, которое она доставит нам в вареном и жареном виде в праздничные дни.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки
они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму.
Большинство,
из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
Трудно было этой бедноте выбиваться в люди.
Большинство дети неимущих родителей — крестьяне, мещане, попавшие в Училище живописи только благодаря страстному влечению к искусству. Многие, окончив курс впроголодь, люди талантливые, должны были приискивать какое-нибудь другое занятие. Многие
из них стали церковными художниками, работавшими по стенной живописи в церквах. Таков был С. И. Грибков, таков был Баженов, оба премированные при окончании, надежда училища. Много
их было таких.
Ведь
большинство попадало в «яму» из-за самодурства богатеев-кредиторов, озлобившихся на должника за то, что
он не уплатил, а на себя за то, что в дураках остался и потерял деньги. Или для того, чтобы убрать с дороги мешающего конкурента.
Между любителями-коллекционерами были знатоки, особенно по хрусталю, серебру и фарфору, но таких было мало,
большинство покупателей мечтало купить за «красненькую» настоящего Рафаэля, чтобы потом за тысячи перепродать
его, или купить
из «первых рук» краденое бриллиантовое колье за полсотни…
Речь Жадаева попала в газеты, насмешила Москву, и тут принялись за очистку Охотного ряда. Первым делом было приказано иметь во всех лавках кошек. Но кошки и так были в
большинстве лавок. Это был род спорта — у кого кот толще. Сытые, огромные коты сидели на прилавках, но крысы обращали на
них мало внимания. В надворные сараи котов на ночь не пускали после того, как одного
из них в сарае ночью крысы сожрали.
Чтобы промышлять охотой, надо быть свободным, отважным и здоровым, ссыльные же, в громадном
большинстве, люди слабохарактерные, нерешительные, неврастеники;
они на родине не были охотниками и не умеют обращаться с ружьем, и
их угнетенным душам до такой степени чуждо это вольное занятие, что поселенец в нужде скорее предпочтет, под страхом наказания, зарезать теленка, взятого
из казны в долг, чем пойти стрелять глухарей или зайцев.
Это — неудачники, в
большинстве неврастеники и нытики, «лишние люди», которые всё уже испробовали, чтобы добыть кусок хлеба, выбились
из сил, которых у
них так мало, и в конце концов махнули рукой, потому что нет «никакого способу» и не проживешь «никаким родом».
Один живет на деньги, которые
он привез с собой
из России, и таких
большинство, другой — в писарях, третий — в дьячках, четвертый — держит лавочку, хотя по закону не имеет на это права, пятый — променивает арестантский хлам на японскую водку, которую продает, и проч. и проч.
Большинство старых деревьев было дуплисто, с теневой стороны густо покрыто мхами вперемежку с лишайниками. Некоторые лесные гиганты, поверженные в прах, превратились в рухлядь. На гниющих телах
их нашли себе приют другие растения. Только сучья погибших великанов, сотканные
из более плотного материала, чем обычная древесина, продолжали еще сопротивляться всесокрушающему времени и наподобие нарочно вбитых в ствол клиньев торчали во все стороны
из гнилого валежника.
Большинство гостей состояло даже, несмотря на внушающую наружность,
из довольно пустых людей, которые, впрочем, и сами не знали, в самодовольстве своем, что многое в
них хорошее — одна выделка, в которой притом
они не виноваты, ибо она досталась
им бессознательно и по наследству.
И все эти Генриетты Лошади, Катьки Толстые, Лельки Хорьки и другие женщины, всегда наивные и глупые, часто трогательные и забавные, в
большинстве случаев обманутые и исковерканные дети, разошлись в большом городе, рассосались в
нем.
Из них народился новый слой общества слой гулящих уличных проституток-одиночек. И об
их жизни, такой же жалкой и нелепой, но окрашенной другими интересами и обычаями, расскажет когда-нибудь автор этой повести, которую
он все-таки посвящает юношеству и матерям.
Ввиду этого
большинство обывателей не признавало за
ним аристократического происхождения, и самое большее, что соглашалось допустить, — это звание дворового человека какого-нибудь
из знатных панов.
В
большинстве случаев, кроме официального приговора, давался еще дополнительный, которым постановлялось: никому другому в деревне другого кабака не разрешать и никому
из членов общества в кабаках соседних деревень не пить, под опасением штрафа, а пить исключительно у
него, имярек, мироеда.
Наконец, нельзя терять
из вида и того, что старший сын совсем уж поспел — хоть сейчас вези в гимназию. Убежденный помещик начинает задумываться и все больше и больше обращается к прошлому. У
него много товарищей; некоторые
из них уж действительные статские советники, а один даже тайный советник есть. Все получают содержание, которое
их обеспечивает; сверх того,
большинство участвует в промышленных компаниях, пользуется учредительскими паями…
Большинство видело, впрочем, скорее тонкую иронию, и это дало
ему немало друзей
из молодых людей с несколько пылким темпераментом.
Многие
из этих фактов прошли незамеченными, многие позабылись, и, наконец,
большинство хотя и было на виду, но спряталось так далеко и в таких извилинах, что восстановить
их в строгой логической последовательности даже свободному от недугов человеку было нелегко.
Некоторые
из них уплатили
ему долги по бильярдной, но
большинство ограничивается тем, что сообщает
ему свои проекты.
Чтоб не устанавливать никаких отношений к крестьянам и не входить с
ними ни в какие соглашения,
он выписал
из Кашина двух стрикулистов и передал
им в руки уставное дело, а сам сейчас же нарушил барскую запашку, запродал три четверти живого инвентаря, заколотил
большинство служб и распустил дворовых, кроме тех, которые не шли сами, или тех, без которых на первых порах нельзя было обойтись.
Статистика вышла коротенькая, скудная цифровыми данными и, может быть, даже неверная, так что, по совести говоря, каждый
из нас мог бы написать ее, сидя где-нибудь в Разъезжей и не бывши в Благовещенском. Да так, вероятно, и пишется
большинство статистик, а публицисты делают
из них неверные выводы и пишут неверные передовые статьи. Вот почему цензурное ведомство и предостерегает: об одном не пиши, об другом помолчи, а об третьем совсем позабудь. Потому что писать надобно так, чтобы верно было.