Неточные совпадения
— За наше благополучие! — взвизгнул Лютов, подняв стакан, и затем сказал, иронически утешая: — Да, да, — рабочее движение возбуждает
большие надежды у некоторой
части интеллигенции, которая хочет… ну, я не знаю, чего она хочет! Вот
господин Зубатов, тоже интеллигент, он явно хочет, чтоб рабочие дрались с хозяевами, а царя — не трогали. Это — политика! Это — марксист! Будущий вождь интеллигенции…
(Должно заметить, что по
большей части все эти
господа патриоты страшные.)
Тем не менее я имею полное право, по самым точным данным, утверждать, что
господину Бурдовскому хотя, конечно, и была слишком хорошо известна эпоха его рождения, но совершенно не было известно обстоятельство этого пребывания Павлищева за границей, где
господин Павлищев провел
большую часть жизни, возвращаясь в Россию всегда на малые сроки.
— Вот что-с, понимаю, — проговорил Иван Дорофеев, — и ее справедливо называют почтенной женщиной: такая доточная и рассудительная барыня, что и сказать нельзя;
господин доктор
больше добрый, но она теперича по дому ли что, или насчет денег, и даже по конторской
части, все это под ее распоряжением.
— Вашего губернатора я отчасти знаю, потому что сам был губернатором в смежной с ним губернии, и мне всегда казалось странным: как только я откажу от места какому-нибудь плутоватому
господину, ваш губернатор сейчас же примет его к себе, и наоборот: когда он выгонял от себя чиновника, я часто брал того к себе, и по
большей части оказывалось, что чиновник был честный и умный.
Тулузов не расспрашивал далее и пошел к Екатерине Петровне в боскетную, где она по
большей части пребывала. Здесь я не могу не заметить, что Тулузов в настоящие минуты совершенно не походил на того, например, Тулузова, который являлся, приехав из губернского города после похорон Петра Григорьича, то был почти лакей, а ныне шел
барин; походка его была смела, важна; вид надменен; голову свою он держал высоко, как бы предвкушая Владимира не в петлице, а на шее.
Пелись же
большею частью песни так называемые у нас арестантские, впрочем все известные. Одна из них: «Бывало…» — юмористическая, описывающая, как прежде человек веселился и жил
барином на воле, а теперь попал в острог. Описывалась, как он подправлял прежде «бламанже шенпанским», а теперь —
Не могу пройти молчанием замеченную мною странность:
большая часть этих
господ немцев и вообще иностранцев, служивших тогда в русской службе, постоянно отличались жестокостью и
большою охотою до палок.
Нам во всем и всюду нужен
барин;
барином этим бывает
большею частью живой субъект, иногда какое-нибудь так называемое направление над нами власть возымеет… теперь, например, мы все к естественным наукам в кабалу записались…
Павлин. Понимаю я-с. Да от
большого ума кляуз-то заводить не следует. Конечно, осуждать
господ мы не можем, а и похвалить нельзя. У Меропы Давыдовны такой характер: с кем из знакомых размолвка — сейчас тяжбу заводить. Помилуйте, знакомство
большое, размолвки
частые — только и знаем, что судимся.
На первых порах крепко меня лакеи утесняли: все-таки вроде как благородный, был офицером, недавно в конторе
барином сидел. Но ненадолго. Во-первых, я и сам с острыми зубами, а во-вторых, есть у меня дорогая способность: во всякую жизнь вживаться. И еще чем я внушил им уважение — это познаниями по судебной
части. У лакеев постоянно дела у мировых судей и в съезде. Все
больше в области дебоша и неуплаченных счетов.
Большая часть этих гостей обращалась с хозяином без всякой церемонии и даже называла его разными родственными именами: дама с бородавками именовала его племянником, худощавая девица — кузеном, нарумяненная дама или девица — кумом, чиновник — сватом,
господин, осматривающий ценные вещи, — братом.
И он пошел, как шел до Пашеньки, от деревни до деревни, сходясь и расходясь с странниками и странницами и прося Христа ради хлеба и ночлега. Изредка его бранила злая хозяйка, ругал выпивший мужик, но
большей частью его кормили, поили, давали даже на дорогу. Его господское обличье располагало некоторых в его пользу. Некоторые, напротив, как бы радовались на то, что вот
господин дошел также до нищеты. Но кротость его побеждала всех.
Публика начала меня принимать очень хорошо, и
господин, назвавший меня дубиной, дай бог ему здоровья, хлопал мне
чаще и
больше других.
Есть, конечно, писатели, у которых ни для чего нет своего глаза, которые ни о чем не могут сказать своих слов; произведения таких
господ — сплошная, гладкая,
большею частью удобочитаемая пошлость, вроде обыкновенных газетных фельетонов, повестей г. Толбина или князя Кугушева, или стихотворений гг. Грекова, Апухтина и т. п.
Не удивительно также, что честные отцы и мужья не находят суда на помещика благодаря прекрасному судебному устройству в России; они
большею частью находятся в положении того
господина Тьерселен, у которого Берье украл, по поручению Людовика XV, одиннадцатилетнюю дочь. Все эти грязные гадости возможны: стоит только вспомнить грубые и развращенные нравы
части русского дворянства, чтобы в этом убедиться. Но что касается до крестьян, то они далеко не равнодушно переносят разврат своих
господ.
Конечно, и из них есть плуты, особенно который уж много силы заберет, но вместе с тем вы возьмите, сколько у него против лакея преимуществ: хозяйственную
часть он знает во сто раз основательнее, и как сам мужик, так все-таки мужицкую нужду испытал, следовательно,
больше посовестится обидеть какого-нибудь бедняка; потом-с, уваженья в нем
больше, потому что никогда не был к
барину так приближен, как какой-нибудь лакей, который
господина, может быть, до последней косточки вызнал, — и, наконец, главное: нравственность!
А Никита
большею частью лежит на своей шинельке у печки, вскакивая на беспрестанные требования
барина.
Вскоре прочел я в «Благонамеренном»
большое стихотворение того самого
господина Родзянки, которого пиесу назначено мне было читать в «Беседе»; оно называлось: «Державин». Это были пламенные, замечательные стихи особенно потому, что в составе их слышались иногда смелые, размашистые приемы, а в выражениях недостатки и даже красоты
большею частью внешние, поистине державинские. Вот одна строфа этого стихотворения...
— Это ты хорошо говоришь, дружок, по-Божьему, — ласково взяв Алексея за плечо, сказал Патап Максимыч. —
Господь пошлет; поминай
чаще Иева на гноищи. Да… все имел, всего лишился, а на Бога не возроптал; за то и подал ему Бог
больше прежнего. Так и ваше дело — на Бога не ропщите, рук не жалейте да с Богом работайте,
Господь не оставит вас — пошлет
больше прежнего.
Когда мы виделись с вами, матушка, последний раз у Макарья в прошедшую ярмарку в лавке нашей на Стрелке, сказывал я вашей чести, чтобы вы хорошенько Богу молились, даровал бы
Господь мне благое поспешение по рыбной
части, так как я впервые еще тогда в рыбную коммерцию попал и оченно боялся, чтобы мне в карман не наклали, потому что доселе все
больше по подрядной
части маялся, а рыба для нас было дело закрытое.
Иные отказывались от билетов, говоря, что возьмут потом или что уже взяли, другие поприсылали их обратно — кто при вежливо извинительных записочках, выставляя какое-нибудь благовидное препятствие к посещению вечера, а кто, то есть
большая часть, без всяких записок и пояснений, просто возвращали в тех же самых, только уже распечатанных конвертах, чрез своего кучера или с горничною, приказав сказать майору, «что для наших, мол,
господ не надо, потому — не требуется».
Приказчики разгоняли их, дубася по чем попало железными замками, звали полицейских офицеров и солдат; но те и сами не знали, в какую им сторону идти и брать ли этих
господ, от которых хотя и припахивало водкой, но которые по
большей части одеты были прилично, называли себя дворянами или чиновниками и с примерным бескорыстием усердствовали в разбитии дверей тех лавок, хозяева которых не успевали вовремя явиться на место.
Да и
большая часть анархических учений противопоставляет не свободу человеческой личности власти общества и государства, а свободу народной стихии власти государства, оставляя народный коллектив безраздельным
господином.
Лет через пять после того, как был я в Заборье, в одном степном городке на верховьях Дона, по случаю, досталась мне связка бумаг, принадлежавших какому-то
господину Благообразову. Они состояли
большею частью из черновых просьб, сочинением которых, как видно, занимался
господин Благообразов. Но, представьте, каково было мое удивление, когда, разбирая кипу, в заглавии одной тетради я прочел...
Карп Карпович был грамотный. С малолетства жил всегда при
господах и при отце Погореловой состоял в должности земского. Кроме книг священного писания, он читал много книг и светских, какие, разумеется, попадались под руку. По
большей части это были романы иностранных писателей в плохих переводах, которыми тогда была наводнена русская книжная торговля.
В одну из
частых поездок своих в разные пределы России, которые он всякий год совершал по торговым делам, познакомился он где-то с каким-то
господином Новиковым [В Семейной Хронике Аксакова упомянуто, что переписка Новикова с Софьей Николаевной имела
большое влияние на ее образование.
Григорий Семенов, ничего не подозревая, верой и правдой служил своему
господину, надеясь через него выйти окончательно в люди, а из денежных наград
большую часть отдавал на сохранение любимой девушке, которую он не нынче-завтра надеялся назвать своей женой.
Ослепленный и отуманенный любовью к ней же, Григорий Семенов не замечал ничего, тем более, что Григорий Лукьянович поручил ему неусыпное наблюдение за домом князя Василия, и усердный исполнитель воли своего
господина и своей зазнобушки
большую часть своего времени проводил в Москве, изредка, лишь для докладов, приезжая в слободу.