Неточные совпадения
Чем
больше проходило времени, чем чаще он видел себя опутанным этими сетями, тем
больше ему хотелось не то что выйти из них, но попробовать, не мешают ли они его
свободе.
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на
свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам
больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с
большими эполетами, из-под воротника которого виден был
большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Думать в этом направлении пришлось недолго. Очень легко явилась простая мысль, что в мире купли-продажи только деньги,
большие деньги, могут обеспечить
свободу, только они позволят отойти в сторону из стада людей, каждый из которых бешено стремится к независимости за счет других.
— Слышите? — подхватил Бердников. — В эстеты произвел меня. А то — нигилистом ругает. Однако чем же я виноват, ежели у нас свобода-то мысли именно к празднословию сводится и
больше никуда? Нуте-ко, скажите, где у нас свободная-то мысль образцово дана? Чаадаев? Бакунин и Кропоткин? Герцен, Киреевский, Данилевский и другие этого гнезда?
«Я не мало встречал болтунов, иногда они возбуждали у меня чувство, близкое зависти. Чему я завидовал? Уменью связывать все противоречия мысли в одну цепь, освещать их каким-то одним своим огоньком. В сущности, это насилие над
свободой мысли и зависть к насилию — глупа. Но этот…» — Самгин был неприятно удивлен своим открытием, но чем
больше думал о Тагильском, тем более убеждался, что сын трактирщика приятен ему. «Чем? Интеллигент в первом поколении? Любовью к противоречиям? Злостью? Нет. Это — не то».
Тут, как осенние мухи, на него налетели чужие, недавно прочитанные слова: «последняя, предельная
свобода», «трагизм мнимого всеведения», «наивность знания, которое, как Нарцисс, любуется собою» — память подсказывала все
больше таких слов, и казалось, что они шуршат вне его, в комнате.
И только. Как ни ловил он какой-нибудь знак, какой-нибудь намек, знаменательное слово, обмененный особый взгляд, — ничего! Та же простота,
свобода и доверенность с ее стороны, то же проникнутое нежностию уважение и готовность послужить ей, «как медведь», — со стороны Тушина, и
больше ничего!
— Опять. Это моя манера говорить — что мне нравится, что нет. Вы думаете, что быть грубым — значит быть простым и натуральным, а я думаю, чем мягче человек, тем он
больше человек. Очень жалею, если вам не нравится этот мой «рисунок», но дайте мне
свободу рисовать жизнь по-своему!
— Ступай, мне
больше ничего не надо — только не бей, пожалуйста, Марину — дай ей полную
свободу: и тебе, и ей лучше будет… — сказал Райский.
— Видите свою ошибку, Вера: «с понятиями о любви», говорите вы, а дело в том, что любовь не понятие, а влечение, потребность, оттого она
большею частию и слепа. Но я привязан к вам не слепо. Ваша красота, и довольно редкая — в этом Райский прав — да ум, да
свобода понятий — и держат меня в плену долее, нежели со всякой другой!
Я, может быть, лично и других идей, и захочу служить человечеству, и буду, и, может быть, в десять раз
больше буду, чем все проповедники; но только я хочу, чтобы с меня этого никто не смел требовать, заставлять меня, как господина Крафта; моя полная
свобода, если я даже и пальца не подыму.
— Совесть же моя требует жертвы своей
свободой для искупления моего греха, и решение мое жениться на ней, хотя и фиктивным браком, и пойти за ней, куда бы ее ни послали, остается неизменным», с злым упрямством сказал он себе и, выйдя из больницы, решительным шагом направился к
большим воротам острога.
В этом еще
больше утвердил ее старый писатель, с которым она сошлась на второй год своей жизни на
свободе.
И тем не менее
свобода остается величайшей духовной ценностью,
большей, чем ценности витальные.
Трагизм ситуации человека заключается в том, что он принужден жить в природном и объективированном порядке, т. е. доля действия на него необходимости
больше доли действия в нем
свободы.
Борьба за
большую социальную справедливость должна происходить независимо от того, во что выльется царство Кесаря, которое не может не быть мещанским царством и не может не ограничивать
свободы духа.
Борьба против буржуазного общества и буржуазного духа, с которым социализм и коммунизм недостаточно борются, совсем не отрицает заслуг буржуазного и гуманистического периода истории, утверждения
свободы мысли и науки, уничтожения пыток и жестоких наказаний, признания
большей человечности.
Это так, но что же вышло: вместо того чтоб овладеть
свободой людей, ты увеличил им ее еще
больше!
Правда, он мало занимался воспитанием маленького Саши, давал ему полную
свободу повесничать и не строго взыскивал за уроки, задаваемые только для формы, зато с
большим прилежанием следовал за музыкальными успехами своей ученицы и часто по целым часам сиживал с нею за фортепьяно.
— Вы спросите, кому здесь не хорошо-то? Корм здесь вольный, раза четыре в день едят. А захочешь еще поесть — ешь, сделай милость! Опять и
свобода дана. Я еще когда встал; и лошадей успел убрать, и в город с Акимом, здешним кучером, сходил, все закоулки обегал.
Большой здесь город, народу на базаре, барок на реке — страсть! Аким-то, признаться, мне рюмочку в трактире поднес, потому у тетеньки насчет этого строго.
Вообще одиночество и отсутствие надзора предоставляли мне сравнительно
большую сумму
свободы, нежели старшим детям, но эта
свобода не привела за собой ничего похожего на самостоятельность.
Но во французской мысли, несмотря на скептицизм, на полную
свободу искания истины, было довольно
большое единство и даже надоедающее однообразие.
Я не представлял себе, как слишком многие другие, что
большая революция в России будет торжеством
свободы и гуманности.
Но постановка в центре проблем личности и
свободы означает
большую роль момента морального.
Я сознавал в себе
большую силу духа,
большую независимость и
свободу от окружающего мира и в обыденной жизни часто бывал раздавлен беспорядочным напором ощущений и эмоций.
Большая часть философских учений о
свободе меня не удовлетворяла, особенно традиционное учение о «
свободе воли».
Во мне даже есть
большая веротерпимость, религиозная терпимость, связанная с признанием святыней
свободы совести.
Большая часть моих книг относится к философии истории и этики, к метафизике
свободы.
Но самая
большая страсть и сила притяжения влечет его к принципу
свободы.
В глубине русского народа заложена
свобода духа
большая, чем у более свободных и просвещенных народов Запада.
К
свободе стремился и Лермонтов, но с
большим надрывом и раздвоением.
Он не переживал с остротой проблему
свободы, личности и конфликта, но с
большой силой переживал проблему единства, целостности, гармонии.
О Московской России говорили, что она не знала греха земельной собственности, единственным собственником являлся царь, не было
свободы, но было
больше справедливости.
Религиозный анархизм у Достоевского носит особый характер и имеет иное обоснование, чем у Л. Толстого, и идет в
большую глубину, для него проблема
свободы духа имеет центральное значение, которого она не имеет у Л. Толстого.
И не
больше ли
свободы было на Западе, где боролись за
свободу и где впервые утвердились дорогие Хомякову
свобода совести и мысли?
Правда, она создала самое
большое угнетение и уничтожила всякую
свободу, но делала это, искренно думая, что это — временное средство, необходимое для осуществления высшей цели.
Поэтому дело спасения не было делом насилия над человеком: человеку предоставлена
свобода выбора, от него ждут подвига веры, подвига вольного отречения от разума этого мира и от смертоносных сил этого мира во имя разума
большого и сил благодатных и спасающих.
Отречение от разума мира сего — безумие в Боге есть высший подвиг
свободы, а не рабство и мракобесие: отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум
большой, входит в свои права Логос.
Обыкновенно его ловят, судят, отправляют назад на каторгу, но это не так страшно; в медленном, пешеэтапном хождении по Сибири, в частой перемене тюрем, товарищей и конвойных и в дорожных приключениях есть своя особенная поэзия и все-таки
больше похожего на
свободу, чем в Воеводской тюрьме или на дорожных работах.
В несчастных наших чиновниках и здесь есть страсть, только что дослужатся до коллежского асессора, тотчас заводят дворню; но
большею частью эта дворня по смерти кол[лежского] асессора получает
свободу, потому что дети не имеют права владеть, родившись прежде этого важного чина.
— Цели Марфы Посадницы узки, — крикнул Бычков. — Что ж, она стояла за вольности новгородские, ну и что ж такое? Что ж такое государство? — фикция. Аристократическая выдумка и ничего
больше, а
свобода отношений есть факт естественной жизни. Наша задача и задача наших женщин шире. Мы прежде всех разовьем
свободу отношений. Какое право неразделимости? Женщина не может быть собственностью. Она родится свободною: с каких же пор она делается собственностью другого?
Он отдаленно похож по настроению на те вялые, пустые часы, которые переживаются в
большие праздники п институтах и в других закрытых женских заведениях, когда подруги разъехались, когда много
свободы и много безделья и целый день царит светлая, сладкая скука.
После такой скучной, продолжительной и утомительной дороги я очень обрадовался нашему уфимскому просторному дому,
большим и высоким комнатам, Сурке, который мне также очень обрадовался, и
свободе — бегать, играть и шуметь где угодно.
Первое ощущение
свободы было для нас еще
большим ощущением изолированности.
— Уже их много родилось, таких людей, все
больше рождается, и все они, до конца своего, будут стоять за
свободу для людей, за правду…
Подготовка эта, без сомнения, получит вполне спокойное развитие, если при этом не будет встречаться внешних усложнений. А для этого нужно только терпение и
свобода от предрассудков — ничего
больше.
Там, где эти свойства отсутствуют, где чувство собственного достоинства заменяется оскорбительным и в сущности довольно глупым самомнением, где шовинизм является обнаженным, без всякой примеси энтузиазма, где не горят сердца ни любовью, ни ненавистью, а воспламеняются только подозрительностью к соседу, где нет ни истинной приветливости, ни искренней веселости, а есть только желание похвастаться и расчет на тринкгельд, [чаевые] — там, говорю я, не может быть и
большого хода
свободе.
— Да, Дмитрий Павлович, — промолвила она, и голос ее прозвучал чем-то особенным, какой-то несомненной искренностью и важностью, —
свободу,
больше всего и прежде всего.
В субботу юнкеров отпустили в отпуск на всю неделю Масленицы. Семь дней перерыва и отдыха посреди самого тяжелого и напряженного зубрения, семь дней полной и веселой
свободы в стихийно разгулявшейся Москве, которая перед строгим Великим постом вновь возвращается к незапамятным языческим временам и вновь впадает в широкое идолопоклонство на яростной тризне по уходящей зиме, в восторженном плясе в честь весны, подходящей
большими шагами.