Неточные совпадения
Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза,
большой, но правильный нос, принадлежность его
нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, — все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи.
Испанцев в церквах совсем нет; испанок немного
больше. Все метисы, тагалы да заезжие европейцы разных
наций. Мы везде застали проповедь. Проповедники говорили с жаром, но этот жар мне показался поддельным; манеры и интонация голоса у всех заученные.
С моей стороны я желаю доброму и даровитому юноше всего лучшего, желаю, чтоб его юное прекраснодушие и стремление к народным началам не обратилось впоследствии, как столь часто оно случается, со стороны нравственной в мрачный мистицизм, а со стороны гражданской в тупой шовинизм — два качества, грозящие, может быть, еще
большим злом
нации, чем даже раннее растление от ложно понятого и даром добытого европейского просвещения, каким страдает старший брат его».
— Я утверждал сейчас, только что пред вашим приходом, князь, — продолжал Евгений Павлович, — что у нас до сих пор либералы были только из двух слоев, прежнего помещичьего (упраздненного) и семинарского. А так как оба сословия обратились наконец в совершенные касты, в нечто совершенно от
нации особливое, и чем дальше, тем
больше, от поколения к поколению, то, стало быть, и всё то, что они делали и делают, было совершенно не национальное…
— Мы, батюшка, милостивое слово государево чувствуем и никогда его забыть не можем за то, что он на своих людей надеется, а как нам в настоящем случае быть, того мы в одну минуту сказать не можем, потому что аглицкая
нация тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и искусство в ней с
большим смыслом.
Признаться доложить, Максим Федорович не надивится на вас; я, по вашей милости, насмотрелся на разные
нации и на тамошние порядки, ну, а он
больше все в губернии проживал, ему и удивительно.
«Совершенная цивилизация состоит, по нашему мнению, в высшем развитии умственных и нравственных способностей всех лиц, составляющих
нацию, — в развитии, приспособленном к возможно
большему благу всех и каждого».
Я с
большим любопытством смотрел на его узенькие, нежнопепельного цвета брюки, и невольно, сравнив их с сильно вытянутыми на коленях штанами учителя математики, а также и с толстыми, сосископодобными ногами учителя немецкого языка, я тут же убедился, что одна только французская
нация достойна носить узенькие панталоны, тогда как прочему человечеству решительно следует ходить в шароварах.
Когда могущество государства и
нации объявляется
большей ценностью, чем человек, то в принципе война уже объявлена, все для нее уже подготовлено духовно и материально, и она в любой момент может возникнуть.
Большую честь французам делает то, что они из этого вопроса сделали вопрос чести, вопрос нравственной совести
нации.
Надо, однако, отметить, что система распределения по
нациям и по отделам была в этом"газовом заводе"весьма удачная, гораздо
больше помогавшая посетителю найти все, что ему было нужно.
— Именно негодяй-с. Я его было остановил, — говорю: «Василий Сафроныч, ты бы, брат, о немецкой
нации поосторожнее, потому из них у нас часто
большие люди бывают», — а он на это еще пуще взбеленился и такое понес, что даже вся публика, свои чаи и сахары забывши, только слушать стала, и все с одобрением.
Было ли это следствием его происхождения от колена Левитова (отец его, хотя и был лютеранином, но происходил из немецких евреев), или же он был просто продуктом современного жидовствующего веяния времени? Решить этот вопрос затруднительно. Отец его, бедный учитель музыки, упорно отрицал свое семитическое происхождение. Сын же, наоборот, громко заявлял, что с
большим удовольствием готов причислить себя к потомкам Израиля, чем к утопающей в своем глубокомыслии немецкой
нации.