Ирландская Республиканская Армия

Павел Спасовский

Эта книга является попыткой непредвзято и максимально объективно проанализировать и объяснить феномен существования и деятельности одной из самых известных в мире террористических организаций – Ирландской Республиканской Армии (ИРА). Данная работа является авторским исследованием в рамках комплексного изучения проявлений этнического и религиозного терроризма на территории Европы. Предназначена для широкого круга читателей, интересующихся проблемами современного терроризма и политики.

1. Философия и теория ирландского республиканского движения

Партия «Шинн Фейн» (Sinn Fein), как представитель и «лобби» ИРА в политике, является очень важной для понимания идеологии и политических целей «добровольцев» из ИРА. На сайте этой политической партии в интернете мы можем найти много интересной информации, проливающей свет на базовые теоретические основы националистического движения в Ирландии, а также политические взгляды партии на историю конфликта в Ольстере и деятельность ИРА. В частности, Шинн Фейн утверждает, что на протяжении 800 лет Ирландия была колонией Британии, и все это время ирландцы безуспешно боролись за свою независимость от англичан. В 1916—1923 годах произошла «частично» успешная война за независимость от британского правления на острове, но в 1920 году Великобритания разделила Ирландию, отделив 26 южных графств в новое Ирландское свободное государство, а Северная Ирландия в составе 6 графств вошла в состав Великобритании, став юнионистским бастионом протестантского большинства Ольстера.

Шинн Фейн последовательно отстаивает идеи традиционного ирландского сепаратизма и полного отделения Ирландии от Великобритании, используя религиозные отличия как один из главных аргументов для обоснования своей позиции. Партия является главным политическим представителем сепаратистки настроенных ирландцев Ольстера, желающих, чтобы весь остров Ирландия был объединен в едином государстве. Кроме того, республиканцы из Шинн Фейн считают, что все ирландцы, независимо от их религиозных и политических убеждений, являются одной нацией, которая имеет право на самоопределение и на свое собственное независимое государство. Поэтому, можно утверждать, что идеологической основой всех республиканцев (Шинн Фейн, ИРА и других организаций) является ирландский этнический национализм. Ирландская Республиканская Армия, использующая в своей риторике и политических требованиях идеологию и философию национализма, обосновывая этим насилие, по сути, является националистической террористической группировкой. Это очень важный момент, так как в некоторых источниках и книгах об ИРА утверждается, что ИРА является «левой» социалистической организацией, что является ошибкой. В какой-то мере «левой» можно называть, разве что, идеологию республиканцев по отношению к монархической традиции Великобритании, так как монархическая форма правления естественно находится значительно «правее» республиканской согласно общей политической теории. Мы же в данной работе будем ассоциировать ирландских республиканцев и бойцов ИРА исключительно с идеологией национализма.

Республиканцы не воспринимают нынешний статус Северной Ирландии (шести графств Ольстера) отделенной от остальной Ирландии и считают, что Великобритания незаконно владеет этой территорией. Такое разделение Ирландии республиканцы считают искусственным и нелегитимным. Проявления республиканского терроризма, соответственно, своей главной целью имеют воссоединение Северной Ирландии с Республикой Ирландия, используя насилие и террор как средство в борьбе за объединение страны. В республиканской терминологии бойцы ИРА с помощью насилия стремятся «убрать Британцев» или по другому «Корону» из Ирландии.

Унитарность ирландского государства, однако, ставится под сомнение большинством населения Северной Ирландии, которое считает себя британцами и желает оставаться в союзе и единении с Объединенным Королевством. В итоге, республиканцы идеологически противостоят не только самим британцам, но и большинству северных ирландцев (юнионистам Ольстера). Республиканцы утверждают, что юнионистов нельзя считать легитимным большинством региона, так как этнически современные жители Ольстера являются не ирландцами по происхождению, а потомками британских колонистов и ирландских коллаборантов-предателей, которых, на самом деле, лишь 30% от численности населения всей Ирландии. В таком «республиканском» понимании протестанты-юнионисты Северной Ирландии не большинство, а меньшинство. Юнионисты, в восприятии ирландских республиканцев — это политически нелегитимная группа, искусственное творение Британского империализма, которые не имеют права исключать или выделять себя из ирландской нации.

Немного из истории Северной Ирландии

Северная Ирландия как государственное административно-территориальное образование, формально и юридически, возникла лишь в 1921 году, в соответствии с законодательным Актом о правительстве Ирландии от 1920 года (известный как: Четвертый акт о Гомруле), который разделил Ирландию на две части (Северную и Южную), а также в результате Англо-ирландского договора от 6 декабря 1921 года, завершившем Ирландскую войну за независимость 1919—1921 годов. До этого времени вся Ирландия была частью Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии.

До своего разделения Ирландия была интегральной частью единого мультинационального государства Великобритании, в котором, кроме ирландцев были представлены и имели равные гражданские права: англичане, шотландцы, валлийцы и другие «небританские» нации.

Перед Первой мировой войной было предпринято три попытки ввести так называемый «Гомруль» (от англ. Home Rule) — расширенное самоуправление для Ирландии при сохранении над островом британского суверенитета. Во время этого процесса Ольстерские юнионисты активно сопротивлялись движению за автономию Ирландии, опасаясь за свои экономические интересы и религиозные свободы. Протестантские юнионисты, являвшиеся большинством в индустриализированной Северной Ирландии, составляли серьезную оппозицию ирландским республиканцам внутри страны, а также были ярыми защитниками сохранения британского господства на острове.

Юнионисты определяли себя как особая отдельная общность людей с уникальной экономической и религиозной идентичностью и со своими собственными интересами, отличными от остальной Ирландии, где около 90% населения были католиками с доминирующей аграрной фермерской экономикой. Юнионисты успешно противостояли расширению автономии Ирландии вплоть до билля о гомруле 1912 г., который после серьезных беспорядков в Белфасте стал законодательным актом парламента Великобритании в 1914 году. Эта законодательная инициатива республиканцев привела к формированию юнионистами вооруженных парамилитарных формирований в количестве около 100 тысяч человек и созданию Ольстерских добровольческих сил (англ. Ulster Volunteer Force, UVF). Первым руководителем Ольстерских сил самообороны был бывший генерал британской армии, а среди офицерского состава преобладали бывшие профессиональные военные. Создание Ольстерских добровольческих сил (далее ОДС) демонстрирует насколько неистово и агрессивно юнионисты выражали свое нежелание становиться даже частью автономной Ирландии, не говоря уже о независимой. Также, существование организованного движения юнионистов и ОДС в Северной Ирландии не могло игнорироваться правительством Великобритании, что, несомненно, оказывало существенное влияние на вопрос Гомруля.

Развитие конфликта в Северной Ирландии было приостановлено из-за начавшейся в Европе Первой мировой войны в августе 1914 года. Члены ОДС массово вступили в британскую армию, сформировав 36-ю дивизию. Ирландские националисты в ответ на формирование ОДС тоже вооружились и создали свои отряды Ирландских добровольцев (англ. Irish Volunteers, гаэл. Óglaigh na hÉireann), многие из которых после начала войны также вступили в британскую армию. Позже вооруженные националисты и добровольцы стали основой ИРА.

В этот период времени было ясно, что гражданская война в Ирландии вполне может стать реальностью, хотя ирландские националисты и отрицали такую возможность, говоря, что угроза гражданского конфликта в Северной Ирландии была искусственно инспирирована британскими спецслужбами. После окончания Первой мировой войны, которая стала наиболее кровавой и тяжелой войной в Европе за всю историю, добровольцы ИРА инициировали новую волну насилия и террора по всей Ирландии, увеличивая глубокую мировоззренческую пропасть между населением севера и юга страны.

Тем временем, британское правительство стало осознавать, что дальнейшее удержание контроля над всей Ирландией становиться очень проблематичным, затратным и трудно достижимым. В итоге, в 1919—1921 гг. на территории Ирландии разгорелся вооруженный конфликт между британской армией и полицией с одной стороны и ирландскими республиканцами с другой. Результатами конфликта, известного истории как Ирландская война за независимость, стал законодательный Акт 1920 года, который юридически разделил остров на две части и создал автономные органы власти с собственными парламентами в Белфасте (Северная Ирландии) и Дублине (Южная Ирландия, позже Свободное государство и впоследствии Республика Ирландия). Политическим решением о разделении острова на две части, британцы надеялись посеять конфликт между ирландцами и таким образом сохранить свое влияние на всю Ирландию, оставаясь своеобразным арбитром. Юг стремился стать полностью независимым государством, в то время как Север желал оставаться автономной провинцией Великобритании.

Население юга Ирландии практически на 90% было католиками (почти 97% по состоянию на 1951 г.) и очень однородным культурно, социально и экономически. Совершенно отличной ситуация сложилась на севере, где около 64% жителей были протестантами и лишь порядка 36% католиками, которые в своем большинстве являлись ирландскими националистами. Такая религиозная диспропорция в регионе, а также, исторические отношения между католиками и протестантами создали атмосферу напряженности и враждебности между людьми, ходившими в разные церкви. Большинство ирландских католиков считали протестантов Ольстера предателями и относились к ним враждебно, с открытой ненавистью, из-за того, что те желали отдать часть Ирландии в руки врага и не желали поддерживать республиканцев. Наиболее радикальные националисты бойкотировали органы власти Северной Ирландии и считали полномочия Белфаста нелегитимными. Религиозная и политическая вражда между ирландцами, а также жесткие действия британских сил правопорядка, привели к массовым беспорядкам в Северной Ирландии.

Экономическая депрессия и массовая безработица в 1920—1930 гг. способствовали превращению Северной Ирландии в регион, где господствует насилие и религиозный фанатизм. Националисты продолжали усиливать свою анти-унионистскую риторику, а боевики ИРА продолжали атаковать протестантов, их бизнес, собственность и фермы в южной части острова. Кроме того, подразделения ИРА, базировавшиеся на Юге, совершали регулярные рейды в Северную Ирландию и создавали атмосферу страха и незащищенности среди унионистов. Протестанты чувствовали себя в осаде и жертвами агрессии со стороны ирландских католиков.

Даже после войн 1919—1923 гг. в Ирландии (война за независимость и гражданская война в Свободном государстве), республиканцы и ИРА продолжали оставаться враждебными и агрессивными в отношении Северной Ирландии. С того времени ИРА было проведено множество вооруженных нападений и терактов на территории Северной Ирландии. Католики Ольстера также чувствовали себя не в безопасности и старались защитить свои интересы, поддерживая политиков из Шинн Фейн и объединяясь в различные организации и католические сообщества. Соответственно радикалы из числа католиков Северной Ирландии присоединялись к ИРА, считая, что таким образом защищают себя от насилия со стороны британцев и унионистов. Ирландские республиканцы и католики Севера в своем большинстве отрицали легитимность Северной Ирландии, и желали воссоединения с Югом в едином государстве.

Со времени создания Северной Ирландии практически ничего не изменилось в базовых социальных и политических условиях, лежащих в основе данного конфликта. Католики Северной Ирландии, являющиеся меньшинством региона, до сих пор считают себя ущемленными и не способными защитить свои интересы в рамках политической системы Великобритании. Ирландские националисты чувствуют себя гражданами «второго сорта», так как не могут идентифицировать себя с государством, его символами, религиозными и культурными ценностями. Определенная дискриминация в трудоустройстве католиков Северной Ирландии действительно существует, что регулярно используется республиканскими политиками во время выборов.

На сегодняшний день сегрегация общества по религиозному признаку является нормой в Северной Ирландии. Протестанты и католики живут в разных районах, имеют собственные школы, газеты, клубы и организации, спортивные сообщества, сеть формальных и неформальных контактов для бизнеса и социальной жизни. Даже представители таких профессий, как юристы или врачи, часто имеют клиентов только из одного сообщества (католического или протестантского). Церковь является своего рода платформой и связывающим звеном для различной деятельности каждого из сообществ. Каждый житель знает религиозную принадлежность другого, что подразумевает соответственно национальную и политическую их принадлежность, независимо от того, правда это или нет. Обобщение по религиозному признаку и предвзятое отношение повсеместно в Северной Ирландии. Представители разных культурно-религиозных сообществ Ольстера стараются, как только это возможно, максимально ограничить свои контакты между собой. Присутствует осознанное признание «другого» пространства, проникать в которое нельзя. Когда каждая из сторон остается на своей «стороне» мир сохраняется. Юнионисты контролируют органы власти и общественное пространство протестантского сообщества Северной Ирландии, а националисты остаются в своем «пространстве» и культурно-религиозном сообществе.

Вопрос «разграничения» — отличия Севера от Юга, стал, таким образом, главным политическим вопросом в Северной Ирландии. Доминирование этой проблемы над другими вопросами в политике Северной Ирландии является причиной того, что унионисты всегда получают большинство в Стормонте (парламент Северной Ирландии). Хоть ирландские националисты и хотят представить Стормонт как однопартийный парламент, на самом деле другие партии существуют и свободно занимаются своей деятельностью в Северной Ирландии. Партия националистов Шинн Фейн открыто участвует в выборах и даже занимает места в парламенте и других органах власти. Также, в Северной Ирландии действует свобода слова и существует свободная независимая пресса и другие СМИ. Более того, в 1950-х и 1960-х гг., лейбористская партия Северной Ирландии (Northern Ireland Labour Party) составляла серьезную конкуренцию, как для юнионистов, так и националистов.

Структура общества в Северной Ирландии, все равно, ожидаемо предоставляет определенные преференции юнионистам в ущерб националистам католикам, что продолжает подпитывать этно-религиозную базу конфликта. Немногочисленная часть католиков в Северной Ирландии, все же воспринимает сложившуюся ситуацию вполне спокойно, продолжая работать и жить относительно успешно в рамках сложившейся системы. В дальнейшем, реальные материальные и экономические отличия между католиками и протестантами стали незначительными, особенно после Второй мировой войны и вступления в силу государственных реформ (таких, как: свободное образование, медицинское обслуживание, программа поддержки безработных, а также равные имущественные и политические права для всех). В результате многие католики в Северной Ирландии стали относиться к государству неоднозначно, и стали сомневаться в правоте националистов.

Республиканцы не могли и не хотели понимать, что условия жизни и само общество в Северной Ирландии изменились. Националисты продолжали жить в своем идеализированном гаэльско-католическом культурном сообществе, выделяя себя, используя старую националистическую риторику. Для республиканцев, само существование Северной Ирландии отделенной от остальной Ирландии, в составе государства исторических врагов, является преступлением и само по себе дискриминирующим по отношению к ним фактом, вне зависимости от реальных условий и качества жизни самих католиков на этой территории. Поэтому, и сегодня, этнический ирландский национализм, замешанный на религиозных отличиях и «старых» обидах, является основной причиной беспорядков и проявлений терроризма в Северной Ирландии.

Идеология национализма подпитывает ИРА, определяет цели и задачи, а также придает некую «легитимность» действиям «ирландских добровольцев». По мнению националистов, именно политическая и социальная несправедливость в Северной Ирландии, является истинной причиной насилия и «терроризма». На самом деле, терроризм не является чисто психологической проблемой. Несмотря на популярное мнение, террористы в своем большинстве вполне физически и психически нормальные люди. Терроризм это продукт и результат социальных процессов, конфликтов и напряжений при взаимодействии различных социальных групп, реакция на «несправедливость» государства и одна из форм политики, в ее наиболее радикальном проявлении. Террористы часто используют в обосновании своих действий социальные лозунги и цели, оправдывая себя стремлением достичь некоего общественного блага. В связи с этим, социальный и политический идеал ИРА, это единое и независимое мононациональное государство (Свободная Ирландия) с определенными культурными (гаэльскими) и религиозными (католическими) атрибутами. Для достижения этой цели, «добровольцы» ИРА взяли в руки оружие и стали на путь политического насилия, экстремизма и терроризма. Ради веры в идеальную Ирландию в понимании националистов и льется кровь на территории британских островов уже более 100 лет.

Нации и национализм

Национализм является наиболее успешной политической идеологией на протяжении последних 250 лет и на сегодняшний день настолько популярен, что считается «нормальной», в определенной степени универсальной, формой социо-политического устройства и типовой политической идеологией построения общества. Данная идеология предполагает, что мир состоит из различных наций (народов/этносов), каждая из которых имеет свою особую культуру, территорию проживания и собственные интересы. Каждый этнос (нация) соответственно имеет право на самоопределение и свое собственное государство. Слово «нация», в этом смысле, равняется «народу» — специфической группе людей со своей единой этнической, расовой идентичностью (людей объединенных одной культурой, языком, историей, религией, территорией проживания, собственной знаковой и символьной системой, общей мифологией, традициями и способом жизни).

При этом, понятие «государство» отождествляется со структурами власти и формой организации общества, а цели и интересы государства, в идеале, должны совпадать с целями и интересами определенного народа. Концепция самоопределения народа (нации) в своей основе несет идею того, что каждая нация имеет природное право вести собственные дела на своей территории без внешнего вмешательства. Именно эта базовая идея и лежит в основе политической власти и легитимности государства, по мнению националистов.

Идеология национализма предусматривает определенное тождество между государством и нацией, что ставит нацию и ее интересы превыше всего. Поэтому, национализм требует особого специфического понимания нации, ее интересов и отличия от других народов. Данная концепция исключает из политики и автоматически лишает права на управление государством тех, кто не является представителем «коренной» нации и не разделяет ее целей и интересов. Другими словами, в «классическом» или «интегральном» национализме только представители основной (коренной) нации и народного большинства на определенной территории, имеют право на принятие политических, управленческих решений в конкретном государстве. Современный национализм существенно отличается от «классического» (18—20 вв.) и чаще использует термин «политическая» нация в отличие от первоначального, исключительно этнического понимания нации.

В мировой политике вплоть до 18 века наций как таковых не существовало. Основой политического строя и легитимности государственной власти в странах Европы была религия и феодальная традиция. Прежние государства в основном имели монархическую форму правления, а во главе наций стояли династии и аристократические роды. Во многих случаях монарх мог быть представителем другого этноса и носителем культуры отличной от культуры большинства населения, а некоторые правители «старой» Европы даже не владели языком коренного народа. Легитимность власти монарха исходила из религиозных верований и традиций, согласно которым, монарх наделялся властью непосредственно от Бога и являлся представителем божественной власти на земле. Власть церкви в средневековой Европе была поистине огромной, так как Папа и епископы католической церкви непосредственно «помазывали» на царство и наделяли легитимной властью определенные династии. Церковь в средневековье была основным фактором политики. Во времена Реформации, которая длилась почти 200 лет, религиозные войны и насилие в Европе достигли своего пика во время Тридцатилетней войны (1618—1648 гг.) и привели ко многим жертвам среди населения европейских стран. Например, население Германии в указанный период сократилось практически вдвое. Если мы к этому добавим еще деятельность инквизиции и преследование инакомыслящих (еретиков), а также годы крестовых походов, станет понятно, почему насилие и религия так прочно связаны друг с другом в нашем сознании.

Идея того, что отдельные этно-религиозные и лингвистические сообщества (на латинском — нации) могут рассматриваться, как базис для политической организации общества, была неизвестной в указанный период времени. В те времена большинство населения состояло из необразованных крестьян, живущих в локальных небольших поселениях, интересы которых, были очень ограничены. Национализм же предусматривает в первую очередь осознание принадлежности к определенной культурной группе и собственную идентичность, отличную от других групп. Даже сегодня, во многих частях мира идея нации является неактуальной и воспринимается неправильно. Во многих современных постколониальных государствах Африки и Азии, где государственность очень нестабильна, концепция нации мало что значит для большинства населения, которое продолжает делиться на различные религиозные и племенные группы, не воспринимая себя частью единой нации. Например, в Афганистане и Пакистане первичное значение имеет принадлежность к определенному племени и деревни, а не государству.

Другой важный элемент идеологии национализма, это четкое разделение мира на отдельные автономные этнические группы, которые проживают на исторически определенных территориях. Данная позиция поднимает многие сложные вопросы. Во-первых, границы между государствами, по сути, являются продуктом национализма. Во-вторых, в прошлом не существовало четко определенных границ между государствами, так как границы часто менялись в результате войн, завоеваний, династических браков, порядка наследования и дипломатии. В-третьих, даже когда территории были определены, люди часто мигрировали в силу разных обстоятельств, иногда целые этнические группы расселялись или выселялись по воле правителей. В результате на протяжении истории многие государства и территории содержали различные этно-религиозные, культурные и лингвистические сообщества, которые сосуществовали вместе на одной территории. Пример Югославии в этом смысле является хрестоматийным, где не существовало четких территориальных границ между различными нациями, что и привело к кровавой трагической развязке в 90-е годы прошлого столетия.

Популяризация идей национализма и попытки отделить нации в самостоятельные государства по национальному признаку наблюдались в Европе повсеместно, начиная со времен Великой французской революции, достигнув своего пика в кровавом 20 веке. Ирландские националисты, пожелавшие отделиться от Великобритании и создать собственное государство, не были в этом смысле оригинальными. Вооруженный конфликт в Ирландии, можно сказать, был объективно обусловлен общеевропейскими процессами и политическими тенденциями Нового времени.

Первыми современными нациями, создавшими собственные государства-нации, можно смело назвать французов и американцев (Франция и США соответственно). Два указанных народа стали настоящими нациями и сформировались в народные (национальные) государства в результате революционных и освободительных войн, направленных в первую очередь против феодального, монархического правления и засилья церкви. «Помазанник божий» был заменен на «народ», который отныне самостоятельно вершит свою судьбу и становиться единственным легитимным источником государственной власти. Во Франции этот процесс был очень болезненным и проблемным, так как всего менее половины населения страны говорило на французском языке, и считали себя «французами». Франция во второй половине 18 века состояла из различных этнолингвистических групп германского, фламандского, бретонского, баскского, итальянского и окситанского происхождения. Вдобавок, даже франкоязычные люди использовали в повседневном общении местные региональные диалекты, часто непонятные для жителей других регионов Франции. Революционеры решили языковую проблему, заявляя, что все бывшие подданные французского короля теперь становились гражданами свободной Франции и равными перед законом, а общий «гражданский» язык общения назывался французский. Все граждане, проживавшие на территории новой пост-революционной Франции должны были изучать и использовать французский для общения, мотивируя свое требование тем, что на французском языке говорило большинство населения. Строго говоря, французский язык в то время не имел единой грамматической формы и правил в современном понимании. Именно со времен Великой французской революции началась унификация и стандартизация французского языка, который стал похож на тот современный вариант, на каком говорит сегодняшняя Франция.

Именно французский опыт дает нам классическую стандартную модель национализма, имевшего интегральный, объединяющий характер, отбрасывавший «незначительные» региональные отличия ради идеала нации. Процесс формирования единой нации преподносился как процесс освобождения народа от гнета родовой аристократии, религиозных догм и ограниченной, необразованной крестьянской жизни. Гражданам давались новые возможности реализовать себя, учиться и действовать, опираясь на идеалы свободы и равенства в обществе, которое говорит на одном языке, имеет общую территорию проживания и права гарантированные законами государства «народной власти». Революция во Франции была логическим продолжением идей и ценностей эпохи Просвещения. Французы стали пионерами и «законодателями моды» в политике, науке, экономике и юриспруденции современной Европы. Метрическая система мер и весов, кодифицированная правовая система и республиканская форма правления, с помощью завоеваний Наполеона и культурного влияния французских философов и ученых, распространилась по всей Европе. Именно во времена Наполеоновских войн впервые появилась глобальная международная торговля и правила, когда между собой торговлю ведут государства-нации, а не отдельные купцы, аристократы и города. Все это помогло французам получить «национальное самосознание» и способствовало единению представителей различных регионов и этносов Франции.

Соединенные Штаты Америки пошли по схожей траектории. Население, на тот момент британских колоний, состоявшее из представителей самых разных народностей, культурных и лингвистических групп, эмигранты с разных стран мира отбросили свое прошлое, приняли общие правила игры, конституцию и стали называть себя американцами.

Британия тоже шла по пути формирования государства-нации, но с определенными отличиями. В Соединенном Королевстве на первый план вышли экономические факторы, имперские амбиции и агрессивная внешняя политика. Быстрые темпы экономического развития, колониальные владения и активное участие в мировой торговле, способствовали стандартизации английской культуры и английского, как языка международной торговли и общения. Огромная армия и флот Великобритании также внесли свой вклад в формирование единой британской нации, так как необходимость защищать свои колонии по всему миру заставляла правительство набирать в вооруженные силы империи представителей самых разных народностей и культурных групп, которые в процессе службы становились «британцами». Валлийский в Уэльсе и гаэльский язык в Шотландии и Ирландии отошли на второй план, став исключительно местными языками, уступив место английскому, как языку международной торговли и влияния. Тем временем, либеральные националистические движения, возникшие в 19 в. боролись за объединение в одну нацию регионов Италии и Германии (к примеру, католическая Бавария и лютеранская Пруссия были отдельными германскими королевствами).

До Наполеоновских войн, Германия называлась Священной Римской Империей и состояла из более чем 300 независимых княжеств, которые медленно и без энтузиазма, в результате войн и в порядке династического наследования объединялись в одно государство. Окончательное объединение Германии в одно государство-нацию завершилось лишь в 1871 г.

Одной из первых политических кампаний в объединенной Германии стала «борьба за культуру» (Kultur Kampf) канцлера Бисмарка, направленная, главным образом, против старой самоидентификации и культурного разделения между этническими группами немцев, с целью устранить различия между баварцами, пруссами, гессинцами и т. д. Главной задачей объединенной Италии в 1860-х гг. было формирование единой итальянской нации из 12 отдельных королевств и княжеств, где на итальянском языке разговаривало всего около 3-х процентов населения.

Многие народы мира имели свою определенную расовую и этническую идентичность, но как нации, в современном понимании слова, их не существовало. До 18 века «нациями» назывались искусственные конструкции, в которых, например, многие валлийцы, шотландцы и ирландцы по этническому происхождению, с легкостью становились англоговорящими британцами ради получения политических или экономических выгод. В средневековой Европе в политике действовала формула, что вся власть от Бога, а монарх как его помазанник, является проводником божьей воли на земле и не имеет особого значения какие-либо этнические, культурные и лингвистические особенности народа, которым правит коронованный представитель феодальной знати. Более того, до последнего времени, правящие элиты демонстрировали свою принадлежность к особой, отличной от большинства народа культуре, стараясь этим подчеркнуть свой исключительный статус правителя. Русские, немецкие и даже английские аристократы часто говорили и использовали в своих государственных делах французский язык, а католическая церковь пользовалась латинским, как сакральным языком, недоступный простолюдинам.

Великобритания в этом плане отличалась от общеевропейских тенденций. Формирование британской нации началось немного раньше чем в других европейских странах. Стремительное расширение британской империи, появление рыночных отношений, индустриализация производства, расширение прав парламента, либеральные идеи и развитие передовой научной мысли, сделали Великобританию локомотивом преобразований и просвещения, а английский язык престижным и модным среди аристократии. В 18—19 веках Великобритания стала первой в мире сверхдержавой, а потому английский соответственно стал глобальным языком. Но в Ирландии, за исключением Ольстера, процесс «британизации» происходил медленно, главным образом из-за религиозных различий. Начиная со времен короля Генриха VIII Тюдора, который отделил английскую церковь от католической, на британских островах началась непримиримая вражда между католиками и англиканцами, а Ирландия традиционно была бастионом католицизма.

В конце 18 века в философской мысли Запада возникла реакция, направленная против идей Просвещения. В Германии эта реакция была особо заметной, где стала доминирующей в обществе и известной нам как Романтизм. Просвещение преклоняется перед наукой, промышленностью, экономическим развитием, либерализмом, толерантностью и свободой личности. Романтизм же, напротив, превозносит традицию, религию, мистицизм, культурные патриархальные ценности, жертвенность, воинственность, превосходство общественных интересов над частными, незыблемость «старого» природного порядка установленного Богом. Романтики сопротивлялись унификации наций-государств, рассматривая существование различных этнических групп и народностей, как часть естественного (божественного) порядка, который следует сохранять. Наиболее влиятельными представителями этой философской мысли были Гегель и Гердер. В связи с этим, идея разделения огромных мультинациональных государств-империй на отдельные, небольшие государства-нации становиться легитимной и даже моральной, так как, по сути является естественной и справедливой природой общества. Идеология Романтизма также оправдывает определенную дискриминацию национальных меньшинств, как способа защиты коренной нации, ее идентичности, культуры, чистоты и единства, а также использование силы в качестве «последнего аргумента».

Аутентичность и чистота были особенно важны для последователей Романтизма, которые ставили чувства и эмоции выше разума и логики. Эмоции были чистыми и непосредственно исходили от сердца и естественной природы человека. С другой стороны, разум и логика, наука и промышленность, основывались на расчете и материальной, практической выгоде, которая, считалась противниками идеологии Романтизма важнее духовных и моральных сантиментов. Согласно этой точки зрения, эмоции, совесть и чувства человека, являются теми дарами Бога, которые позволяют людям распознавать истину от лжи, добро от зла, выполнять свой долг и жить согласно естественным божественным правилам. В понимании «романтиков» политика является наиболее порочным явлением в обществе, так как руководствуется, прежде всего, жаждой власти, расчетом, цинизмом и материальной выгодой. А проявления прямого насилия направленного против несправедливой, в восприятии романтиков, политики государства, получают, таким образом, некий позитивный оттенок.

В самом деле, вся идеология Романтизма восхваляет насилие и считает его позитивной, эмоциональной движущей силой общества, выражающей истинный дух и сознание народа. В частности, Романтизм считает искусство, а не науку, настоящим выразителем духовности и природы человека, указывая на способность произведений искусства воодушевлять на подвиги и действия целые народы, что является трансцендентным по отношению к материализму.

Романтический национализм воодушевляет людей на развал империй и больших многонациональных государств, в поддержку образования отдельных мононациональных государств, которые имеют естественное право на самоопределение, основываясь на культурных и лингвистических особенностях, а также экономических интересах конкретного народа. Но реализация подобных националистических идей на практике наталкивалось на жесткое противодействие со стороны противников данных идей, и было во многом проблематичным. Во-первых, такая трансформация общества подразумевала борьбу (часто насильственную) против установленного порядка и существующих государственных институтов. Во-вторых, в реальности, отдельно взятые нации и этнические группы редко проживали на одной территории с четкими границами. В-третьих, отдельные небольшие этнические группы можно было легко объединить с культурно близкими большими нациями, что приводило к конфликтам. Некоторые народности вообще не считали себя отдельными нациями, что тоже ставало инструментом большой геополитики. В-четвертых, многие этнические группы были настолько сильно перемешаны с представителями других народностей, которые также имеют права на свое отдельное государство, что национализм становился опасным источником насилия и нестабильности в обществе. По сути, можно утверждать, что целая теория национализма становилась причиной и своеобразным «рецептом» разжигания конфликтов. А насилие становилось простым способом реализации идеологии на практике. Жертвенность и жестокость в борьбе за «свободу» и «национальное освобождение» становились священными и героическими в сознании националистов.

Согласно теории Романтизма в националистической интерпретации, насилие во имя освобождения нации не должно быть ограниченным официальными правилами войны или гуманистическими ценностями, так как эти конструкции считались искусственными, продуктами человеческого расчета и выгоды, не имевшими ничего общего с естественным природным порядком. Националистическая борьба считалась священной (реализацией божьего плана), и поэтому не должна сдерживаться земными правилами и законами. Первые проявления современного терроризма не случайно совпали с распространением философии Романтизма и идеологии национализма в конце 19 века. Романтизм хорошо воспринимался теми слоями населения, которые «не поспевали» за современными изменениями, научно-техническим процессом и индустриализацией. Те места, где основой экономики оставалось сельское хозяйство, а основой общественной жизни была церковь, становились оплотом романтических идей. Крестьяне, молодежь, различные маргиналы, обездоленные люди и некоторые представители интеллигенции были в авангарде новой философии. Ирландия в этом отношении была как раз таким местом, где Романтизм и националистические идеи попали на благодатную почву.

Национализм был идеологией, которая придавала особое значение народной культуре и традициям, а также естественному праву народа на самоуправление на своей земле (родине) с целью реализации своих интересов. Согласно данной теории, главной задачей государства является защита нации и ее уникальной самобытной культуры, а также создание условий для ее развития. Таким образом, насилие, направленное на защиту нации и ее национальных интересов, считалось допустимым и даже благородным.

Философия Романтизма определенным образом идеализирует насилие ради достижения великой цели, в особенности, если это касается национальных интересов. Романтизм считает этнические сообщества людей более значимыми, чем отдельные личности, которые являются частью единого национального организма. В этой традиции насилие совершенное отдельным человеком в интересах и по приказу группы или национального сообщества, не может считаться отдельным явлением и ответственностью одного человека. Из этого следует, что ценность индивидуальной жизни вторична по отношению к жизни сообщества, а правила и законы государства вторичны по отношению к воле народа и интересам нации.

Именно такой, «народный», этноцентрический или по-другому интегральный национализм стоял у истоков ирландского республиканского движения, а позднее в Германии стал причиной появления национал-социализма.

Нация и религия

Национализм можно считать современным «изобретением», но это понятие включает в себя многие базовые человеческие потребности, которые в других политических идеологиях не берутся во внимание. Люди, прежде всего, социальные создания, которым жизненно необходимо быть частью какой-либо группы или сообщества для обеспечения своих базовых потребностей в общении и безопасности, реализации своих экономических, социальных, политических и культурных интересов. Мы не рождаемся носителями определенной культуры, но становимся таковыми в процессе социализации и образования. Этот процесс позволяет нам понять, как устроен мир и наше место в нем, основываясь на принятых в определенном обществе стандартах и нормах поведения, опыте предыдущих поколений и культурных образцах конкретного народа. Общаясь с другими индивидуумами, которые разделяют нашу общую «культуру» мы получаем чувство комфорта и удовлетворенности, а также ощущаем себя безопасно в среде «соплеменников». Это придает нам уверенность и позволяет нам взаимодействовать с миром ни один на один, а опираясь на свою группу, что позволяет нам эффективно сотрудничать с представителями других групп используя понятные формы и способы поведения. Осознание принадлежности к группе, «племени» дает нам ощущение безопасности, которое является базовым и основывается на инстинкте самосохранения, заложенного в нас природой.

Развитие культурных групп является очень важным, фундаментальным для нас и для нашего взаимодействия с окружающим миром. Это объясняет, почему мы обычно стараемся оставаться в «своей группе» и управляться вождями «своего племени». Поговорка: «своя рубашка ближе к телу», здесь очень уместна. В рамках нашей группы мы знаем правила и нормы поведения, можем предвидеть поведение и реакции других членов группы, что обеспечивает нам относительный комфорт и безопасность. В этом контексте язык очень важен, так как, зная национальный язык, мы можем взаимодействовать с окружающими людьми и реализовывать свои интересы в рамках национального сообщества. Не зная языка, мы не можем взаимодействовать с другими на официальном или социальном уровне, не можем найти работу, создать семью, общаться с окружающими. Тоже касается, принятого в конкретном обществе невербального языка жестов, символов, знаков, мифов, традиций, стандартов поведения и языка жестов. Недостаток понимания ограничивает нас и исключает из нашего мира других индивидуумов и общество в целом. Поэтому, потребность в принадлежности к группе и желание стать частью общества (нации), являются естественными для каждого человека. Этот феномен объясняет, почему этнические меньшинства, проживающие в составе государства другой нации, ощущают себя не комфортно и не в безопасности.

Культурные связи также тесно связаны с экономическими отношениями. Многие нации имеют свои собственные экономические интересы, состоящие из отраслей экономики и промышленности, которые наиболее развиты и являются ключевыми для благополучия народа. Такие интересы не только обеспечивают доходы необходимые для поддержания государства, но и дают работу населению. На глобальном конкурентном рынке, если одна нация не может предоставить товар или услугу, найдется другая, которая сможет. Наличие собственного национального государства является жизненно необходимым для защиты экономических и политических интересов конкретного народа. Независимое государство само по себе является экономическим ресурсом, так как предоставляет рабочие места тем гражданам, которые готовы работать в аппарате государственных органов. Государству необходимы служащие, администраторы, полиция и армия, а также работники сферы образования и культуры для сохранения и развития нации, ее языка и культуры.

Национальная независимость стоит того, чтобы за нее сражаться не только по политическим, но и экономическим соображениям. Национальное государство представляет и защищает экономические интересы своего народа в глобальном мире и это одна из наиважнейших задач государства — обеспечить занятость и благополучие людей. Так получилось, что на севере и юге Ирландии развились совершенно разные экономические интересы.

Для обеспечения экономических и культурных интересов нации, роль образования становиться очень важной. Образование передает следующим поколениям основы национальной культуры, ценности, верования и экономические интересы народа. Программы изучения национального языка в школах призваны обеспечить выживание языка в будущем и создание языкового барьера для проникновения других культур в информационное жизненное пространство нации. Также, особое значение приобретает история, как способ самоидентификации народа, его места в мире, обоснования своей уникальности и отличия от других наций. Многие профессиональные историки часто посвящают свою карьеру опровержению различных исторических мифов и псевдонаучных теорий о нациях, которые бывают очень далеки от истины. В то же время, такие исторические мифы о прошлом нации дают благодатную почву для развития эмоциональных чувств принадлежности к «великому», «особому» народу и ощущение духовного единства с представителями своего национального сообщества.

Нация представляется как единая большая семья, состоящая из миллионов людей проживающих на огромных территориях. Происходит трансформация в нашем сознании, и мы представляем себя частью единой нации, хотя иногда это может быть и не так. Поэтому для сохранения национального единства очень важен контроль над разумом людей. Такой контроль в прежние времена осуществляла религия и церковь, а сейчас в большей степени система образования и средства массовой информации. Система образования с этой точки зрения может рассматриваться как процесс национальной социализации, с целью воспитания общего у всех членов нации мировосприятия, культурных и ценностных ориентиров, а также общего информационного пространства. Таким образом, польские, немецкие и итальянские иммигранты становились американцами после обучения в школах и учебных заведениях США. Иммигранты из разных стран мира по прибытию в США воспринимали американскую культуру, и становились частью американской нации, несмотря на то, что их предки были представителями других этнических и национальных групп.

В результате принятия общих ценностей, правил поведения и языка, общество изначально различных по своему составу индивидуумов, начинало идентифицировать себя с определенной «политической» нацией, ее экономикой, безопасностью, культурой и другими материальными интересами. Когда страдал один член этого национального организма, все общество ощущало страдание, так же как успех одного, означал успех многих. Нация становилась живым субъектом человеческих отношений, наделенной своей уникальной духовной силой. Судьба конкретной нации стала восприниматься в неразрывной связи с волей Бога в религиозном и моральном аспекте. Исторически религия и нация-государство, были очень крепко связаны, что позже привело к появлению идеи о национальной церкви.

Религия стоит у истоков современного национализма. Согласно теории Гегеля об истории, мировой порядок с разделением людей на разные народы, имеет божественное происхождение. Нация сама по себе является сильным моральным авторитетом, который предусматривает некритическое восприятие всего, что связано с интересами нации. Мораль же, является основой любой культуры, которая определяет: нормы поведения, идеи о справедливости, понятия долга и обязанностей, ценности, верования и добродетели. Церковь в качестве «совести» народа, поучает нас, что хорошо, а что плохо, что морально, а что не является таковым. Сама идея вооруженной защиты своего народа, патриотизма, является религиозной по своей сути и является одной из основных обязанностей людей согласно священным писаниям мировых религий. Как моральный императив, нация, являясь духовной и божественной сущностью, выступает центральной темой националистической литературы.

В социологической и антропологической литературе, религия определяется как сеть социальных взаимоотношений, которая существует над людьми и формирует общество с установленными правилами поведения для каждого его члена. Религия одновременно является продуктом и причиной общественных отношений. Каждый человек является составной частью общества, а общество дает нам самоидентификацию, знания, опыт, культуру, материальные возможности и другие, жизненно важные элементы. Общество это сила, которая существует, как бы, над нами и имеет высшее по отношению к нам положение, оно направляет нас к выполнению различных (необходимых для общества) обязанностей, регламентирует нормы и правила поведения, придает значение и цель нашей жизни, а также стоит выше любых личностных интересов. Общество действует по схожей с деятельностью церкви моделью, являясь образующим началом. А нация, в свою очередь, является высшей формой организации общества.

Нация, которая существует, в отличие от человека, сотни, а то и тысячи лет, дает нам ощущение принадлежности к «бессмертной» сущности, находящейся одновременно в прошлом, настоящем и будущем. В итоге, нация наделенная духовностью и моральной силой, обоснованная религией и воспетая популярными философами, становится важной ценностью для нас и требует нашего участия в ее жизни.

Традиционно, церковь была единственным учреждением, способным вести записи о повседневной жизни, как на уровне местной деревни, так и на государственном уровне. Церковь долгие годы была одновременно центром знания и образованности, а также вела летопись исторических событий. Церковь как единственное образовательное учреждение наставляла своих прихожан, что и как нужно делать в ежедневной обычной жизни, а также как вести государственные дела. Люди в прежние времена жили по церковному календарю и регулярно отмечали религиозные праздники, дни святых, посещали богослужения.

Также, до появления независимых средств массовой информации, церковь выполняла медийные функции. Кафедра проповедника и церковь как храм, были не только местами отправления религиозного культа, но также и местом где зачитывались королевские указы, распространялись новости и обсуждались актуальные проблемы общества. В церквях собирались представители местного сообщества и проводили совещания по решению общих вопросов коммуны, обменивались новостями и сплетнями, а священник исполнял роль секретаря, который записывал решения собраний и был своего рода председателем местной общины. Во многих случаях, именно церковь закладывала основы появления и формирования наций. Клирики записывали особенности местного разговорного языка, стандартизировали грамматику и синтаксис, что, впоследствии, привело к появлению национальных языков и разделению народов по языковому принципу.

В наши дни многие традиционные церковные функции переданы государству. В тех странах (особенно мусульманских), где традиционные церковные функции остаются в руках церкви, которая считается неотъемлемой частью государства, нация выглядит сильнее и сплоченнее, а требования церковных иерархов и правителей государства воспринимаются как прямая воля Бога. Многие элементы такого церковного воспитания продолжают вкладываться в наше сознание системой образования. Само образование долгие годы находилось в исключительном ведении церкви, было основной функцией этого института в обществе, а мораль была основой церковного образования. Церковь учила нас тому, как морально взаимодействовать друг с другом, какие органы власти легитимны, а какие нет, говорили что хорошо, а что плохо. Это объясняет, почему Реформация стала дестабилизирующим фактором в политике Европы. Реформация представляла собой другую систему морали и ценностей, несла с собой новые идеи в отношении власти и легитимности. В Ирландии образование было и до сих пор остается почти полностью конфессиональным (католики учатся в одних учебных заведениях, а протестанты в других).

Вопрос моральности и легитимности возвращает нас назад к важной проблеме общества — доверию. Если один член группы не способен доверять другим, становится очень сложно понимать друг друга, а действия и поведения членов сообщества становится сложно предугадать. Эффективность нашего взаимодействия с окружающими во многом зависит от действия эмоций и чувств, а именно, значение имеет как окружающие реагируют на определенные события, знаки, символы, обряды, мифы, верования и идеи. Реакции на указанные явления совпадают и понятны членам одной культурной группы, и наоборот, могут совершенно различаться у представителей других культур. Несомненно, то, что рассматривается одними как значимые и безвредные действия, другими могут быть восприняты, как враждебные и угрожающие.

Эту ситуацию наилучшим образом иллюстрирует «суд присяжных», чья задача выносить решение в суде, основываясь на личной убежденности — другими словами, люди, входящие в состав присяжных, являются уважаемыми членами общества и пользуются всеобщим доверием, наделяются правом судить наше поведение на соответствие принятым нормам. Если же в состав присяжных войдут представители другого общества/нации, то их суждения о деле могут коренным образом отличаться, так как они воспитаны в другой культуре и имеют другие стандарты поведения. Кроме того, законы в разных странах могут отличаться, потому присяжными по определению не могут быть представители другой нации.

Законы и понимание справедливости имеют культурную специфику. Если человек не является частью общепринятой в конкретном государстве культуры, он может чувствовать себя под давлением чужеродного общества, из-за непонимания или не восприятия культуры большинства. Что же происходит, когда две культурно разные группы людей проживают на одной территории, как, например, в Ирландии? Деятельность ИРА в 1919—1921 гг. в Республике Ирландия называются «национально-освободительной войной», но в Северной Ирландии протестанты-юнионисты считают это терроризмом, сепаратизмом и уголовными преступлениями. Что республиканцы считают священной борьбой за свободу и независимость, другая сторона считает террором. В результате каждая из сторон чувствует себя небезопасно на территории другой стороны.

В Северной Ирландии указанная концепция имела особое значение из-за исторических взаимоотношений между католиками и протестантами. Отличия между конфессиями в своей основе имеют религиозные корни происхождения национальной идентичности ирландцев. Католическая теология и система образования построена на схоластической философии Фомы Аквинского и его латинского перевода работ древнегреческого философа Аристотеля. Схоластика (также известная как Томизм), бывшая центральной философией католической церкви в девятнадцатом и двадцатом веках, имела доминирующую роль в общей системе образования Ирландии. Схоластика утверждала, что предвечный миропорядок и основы общественного устройства были переданы Богом непосредственно Римской церкви. С этой точки зрения, Папа и католическая церковь представляли мир, как божественный порядок.

Согласно схоластической системы образования, правда и мораль, а следовательно все эмпирическое знание, включая понимание того, что правильно и неправильно, определяется католической церковью. Это, в свою очередь, вело к идеям о превосходстве божественного порядка, определенного католической церковью. Истину невозможно понять с помощью эмпирического наблюдения или в результате научных экспериментов, а только через веру и учение католической церкви.

В период Возрождения и Реформации в Европе, а также под влиянием открытий Нового Света, традиционная католическая схоластика подверглась сомнению и критике. Большое значение имело развитие науки в период Просвещения и Реформации, когда естественные знания и научный эксперимент стали в оппозицию к схоластической философии и церковной концепции мироустройства. Одной из главных причин, почему Реформация привела к кровопролитным религиозным войнам в Европе, была идея протестантов, что истина и знания могут быть доступными каждому с помощью образования и науки, так же как и слово Божье доступно каждому, посредством непосредственного изучения Библии. Идеи о естественном порядке, легитимности, истине и власти, были «наглым образом» отброшены протестантами, что имело серьезные социальные, экономические, политические и религиозные последствия.

Принятие новых прогрессивных идей и знаний, также привело к противопоставлению общества отдельной личности. Схоластика, из-за своих идей о порядке и иерархии, стремилась сохранить сложившийся общественный порядок и систему власти. Соответственно, индивидуум в церковной модели, находился в подчиненном состоянии, являясь все лишь частью общественного порядка, а не его центром. Сопротивление изменениям, консервативность, нетерпимое отношение к инакомыслящим, стали логическим продолжением схоластической философии в среде верующих католиков. Протестантская теология использовала в своем противостоянии с католиками, идею о полной индивидуальной свободе личности и уверенность в истинности и эффективности научного познания мира. Такая концепция была более открытой системой и терпимой к изменениям и прогрессу. К примеру, протестанты считали «хорошим» и «правильным», когда индивидуальная жизнь человека является успешной, комфортной, творческой и продуктивной. Напротив, схоластические идеалы это жертвенность и подчиненность одного ради многих, конформизм по отношению к власти и альтруизм по отношению к обществу.

В католической Ирландии, культ мученичества играл огромную роль в жизни общества и стоял у истоков многих общественных движений и печально известных «голодных протестов». Протестанты не разделяют культа жертвенности и даже часто высмеивают подобное поведение. Протестантская идеология стремится соединять в себе материальное и духовное, а материальный, экономический успех воспринимается, как знак духовного благословения. Католицизм, наоборот, четко разделяет два начала с преобладанием духовности над материальными ценностями, а комфортная жизнь на земле противопоставляется «царству небесному» и жизни вечной после смерти.

В Ирландии, принятие людьми схоластической философии или протестантской, имело огромное влияние на политические процессы и отношение к легитимности власти в целом. Общественные взаимоотношения серьезно стали зависеть от принадлежности к тому или иному культурно-религиозному сообществу. Различия между сообществами и религиозными конфессиями в Ирландии были глубокими, так как каждая община по-разному воспринимала истину и имела собственную идеологическую концепцию жизни и устройства мира. Правда схоластиков лежит в прошлом, в древних текстах, истории и «старом порядке», судьбе древней ирландской нации. Протестанты же, напротив, использует научные методы для развенчания «мифов» националистов. Из указанных идеологических, концептуальных противоречий возникает недоверие и вражда между членами разных сообществ. Если люди по-разному воспринимают мир, используют разную терминологию, не доверяют друг другу, то такие люди не могут считаться членами одной нации.

Схожий процесс разделения и конфликта шел и на материальном уровне. Развитие промышленности и научных знаний в Ирландии имел свои локальные особенности. Так, около 70% всех промышленных предприятий и научно-исследовательских учреждений острова были сосредоточены на севере, в исторической провинции Ольстер, которая к тому же была в своем большинстве протестантской. Так сложилось, что единственный промышленно-развитый регион Ирландии был и единственным регионом, где католики были в меньшинстве. На территории Ольстера проживало всего около 30% от общего населения Ирландии. В результате экономика Ольстера, социальные и политические интересы были отличными от интересов крестьянского, католического большинства Ирландии. Националистическое движение за возрождение гаэльской культуры, также не находило отклика среди жителей индустриального Ольстера, культурные и лингвистические интересы которых, находились в сфере англо-саксонской культуры, объединяющей их с обще британским и международным миром коммерции и торговли. Схоластические идеи о естественном порядке были понятны и логичны в аграрной экономике, но никак не соотносились с индустриальной.

Даже в промышленно-развитом Ольстере католическая церковь продолжала проводить обучение и воспитание своей паствы в схоластическом ключе. Поэтому, члены католического сообщества не понимали материальных и духовных интересов другой стороны. Различия между сообществами подрывали доверие, особенно, когда патриотизм одного сообщества являлся наивысшей моральной ценностью и противопоставлялся экономическим интересам другого.

Столкновение ценностей и интересов не было уникальным явлением Ирландии. По всей Европе в девятнадцатом и двадцатом столетиях, просвещенные, объединенные националисты находились в серьезном конфликте с католической церковью, которая активно противодействовала развитию науки, демократии, либерализму, социализму, и в целом современности. Иногда, такое идеологическое противоречие приводило к разделению в самой католической церкви, например, возникновение Старой католической церкви в Германии и Нидерландах. Тем временем, в модернизирующихся католических странах, таких как: Франция, Италия и Испания, указанная тенденция привела к возникновению антиклерикальных движений. И, наоборот, в регионах, где население считало влияние современности негативным, в Ирландии, юге Франции и Италии, землях проживания басков, указанное противостояние привело к реакции и католическому возрождению, так называемым «христианским революциям». Особенности этих движений мы здесь рассматривать не будем, что важно, так это понимание того, что появление этих общественно-политических движений стало возможным в силу огромного значения, которое играла религия в жизни общества в те времена. В течении долгого времени, именно религия была главным источником возникновения и развития другого, очень важного общественно-политического явления — национализма. Нации стали новой формой самоидентификации и разделения людей, новым культом поклонения и самопожертвования, который привел народы Европы к небывалому насилию и жестокости в двадцатом веке.

Между националистическим и религиозным терроризмом может быть более близкая связь, чем мы считаем. Отличия между армией государства и террористической группой могут быть совсем незначительными на философском, теоретическом уровне. Многие причины, используемые государством для обоснования того, что граждане должны идти на войну, могут быть также использованы для оправдания того, почему человек должен становиться террористом. Pro Patria More (латинский — «умереть за родину») — это древний девиз. Если какая-то группа людей не имеет своего государства-нации, с которым можно себя идентифицировать, появляется причина появления террористической группы, ведущей «праведную» борьбу за свое государство. Страдать и погибнуть за высокий моральный идеал, великую цель, считается благородно. Можно сказать, что вся западная христианская цивилизация основывается на принципах самопожертвования. Так же как и сегодняшние террористы-смертники, Христос умер на кресте и принес себя в жертву ради других. Эта история позволяет понять сильную традицию мученичества, которая существует в большинстве мировых религий, также, как и в политическом национализме в форме национальных военных мемориалов и награждении посмертно. Самопожертвование ради интересов группы (нации), считается тем, ради чего стоит умирать. Такая вера в жертвенность наиболее сильна в среде католиков и мусульман, где теология жертвы ради Бога наиболее сильна.

Выводы

На сегодняшний день существует огромное количество хорошей литературы о национализме и религии, поэтому проведенный выше анализ, лишь краткий обзор основных теоретических аспектов явления. Однако, понимание главных исторических, социальных, политических, а также философско-мировоззренческих причин конфликта в Северной Ирландии, является очень важным для описания такого феномена, как ИРА.

Террористов из ИРА нельзя считать ни сумасшедшими, ни «плохими»; наоборот, многие «ирландские добровольцы» внешне создают впечатления высокоморальных и набожных людей. Кроме того, так же как настоящая война, ирландский конфликт предоставляет новые возможности для обычных людей, которые «благодаря войне» получают шанс занять лучшее положение в обществе, статус, власть и даже разбогатеть. Многие люди, вовлеченные в ирландский конфликт с обеих сторон, находят оправдание своим действиям высокими моральными идеалами и благородными целями. Терроризм по своей сути это социальная проблема, а мораль, в свою очередь, является основой социума.

Данная глава книги была посвящена краткому анализу философских и моральных систем, стоящих в основе каждого из конфликтующих сообществ Ирландии, а также межконфессиональных отношений между католиками и протестантами, так как это является истинным источником проблемы. В то время, как движение ирландских националистов прочно ассоциируется с католицизмом, традицией и прошлым, ольстерский юнионизм ассоциируется с протестантизмом, научно-техническим прогрессом и в целом с современностью. Такое глубинное идеологическое разделение двух ирландских сообществ, было предметом жарких дебатов, так называемых «ревизионистов» в 90-х годах двадцатого века. Ревизионисты это группа ирландских историков, которые не согласны с традиционной «республиканской» версией истории, поддерживаемой националистами. Указанные ревизионисты в своих работах утверждают, что на самом деле британское правление в Ирландии не было таким уж плохим, а юнионисты Ольстера являются таким же объективным явлением, как и национализм ИРА, с позиции исторического анализа.

Ревизионисты считают себя представителями научной истории и делают свои выводы, основываясь не на политических интересах и в целях пропаганды, а исключительно на фактах, подтвержденных документально и словами непосредственных свидетелей и участников исторических событий. Существует, также, и «анти-ревизионисткая» группа историков, которые яростно критикуют ревизионистов и называют их позицию «лженаучной», не ирландской по своей сути, а искусственной формой британской пропаганды. Республиканские историки утверждают, что ревизионисты используют лишь выборочные факты, а не анализируют историю ирландской нации в целом, обвиняя ревизионистов в том, что те изначально основывают свои выводы на позднем периоде ирландской истории, а не на ее прошлом, когда и происходило формирование нации. Поэтому, именно прошлое и есть, тем пунктом преткновения, который разделяет умы ирландцев сегодня.

Это разделение иногда больше, чем можно себе представить, когда люди, живущие на одной улице, могут быть смертельными врагами, всего лишь потому, что ходят в разные церкви и школы. Линия разделения проходит в умах и сердцах людей, воспитанных на разных ценностях. Разделение, также существует и на материальном уровне, когда принадлежность к тому или иному культурному сообществу, означает наличие или отсутствие экономических возможностей, статуса в обществе, благополучие конкретного индивидуума и его безопасность. Понимание себя и своего места в обществе пересекается с необходимостью вести постоянную борьбу с враждебным сообществом в прямом или переносном смысле. Два противоположных сообщества, существующие на одной территории, обречены вести смертельную идеологическую и физическую борьбу до полной победы какой-либо из сторон.

На юге Ирландии полную победу одержали ирландские националисты и католики, а на севере конфликт углубился и остался нерешенным. Противостояние в Северной Ирландии стало очень кровопролитным и трагическим в силу того, что кроме самих ирландцев разделенных на два непримиримых лагеря (католиков и протестантов; республиканцев и юнионистов), в борьбе участвует еще одна нация — британцы, которые также имеют свои интересы в регионе.

Террор со стороны боевиков ИРА привел к еще большему террору со стороны унионистов и британского правительства. Католики националисты предлагают решить конфликт путем объединения Северной Ирландии с ирландской республикой, считая такой вариант единственно правильным и справедливым. Только после появления чуда «Кельтского тигра» и экономического бума в Республике Ирландия в 90-е годы прошлого века, в среде самих ирландских националистов, стал подниматься вопрос целесообразности присоединения севера к югу. Современная Ирландия уже в меньшей степени католическое государство с гаэльской культурой, но в большей степени государство член Европейского Союза, которое разделяет общеевропейские цивилизационные ценности: превосходство прав и свобод человека, гендерное равенство, уважение к правам сексуальных меньшинств, толерантность к представителям других рас, культур и религий и т. д. На сегодняшний день, часть ирландских националистов противостоят процессам глобализации так же, как и юнионистам.

Национальное разделение и вражду между народами, из-за которой пролилась кровь, намного сложнее упразднить, простить и забыть, чем не допустить ее появления. Многие нации часто мифологизируют свое древнее происхождение и героизируют прошлое, что не всегда справедливо и не всегда опирается на достоверные факты. Такая практика применима к тем нациям, которые сформировались путем слияния различных этнолингвистических и культурных групп, таких как французская или британская. Так называемый «сепаратистский» национализм, также использует свое «особенное» древнее происхождение, чтобы обосновать необходимость отделение своей нации от государства метрополии, например отделение Ирландии от Великобритании.

Ирландские республиканцы, которые используют в своей риторике жесткие националистические и «схоластические» идеи, ограничивают свою способность видеть другую версию событий и воспринимать другую точку зрения. Идеология интегрального национализма отличается тем, что относится крайне нетерпимо к другим идеологическим системам. Республиканцы полностью отрицают унионистов, как самостоятельную силу и объективную реальность, а своим главным противником считают британское правительство. Тем самым, националисты отказываются смотреть в корень проблемы и не понимают, что большинство населения Северной Ирландии не воспринимает республиканских идей и не желает воссоединения с остальной Ирландией по собственной воле, независимо от позиции Великобритании. В такой закрытой идеологической системе, как национализм, который основывается на католической схоластике, признание легитимности противоположной стороны, автоматически означает признание собственной несостоятельности и не истинности собственных воззрений. Именно поэтому, ирландские националисты объясняют любое несогласие и противодействие своей политике в Северной Ирландии, как деятельность иностранных (имперских) агентов и «пятой колонной».

Абсолютная уверенность в собственной правоте, как бы предоставляет националистам мандат на использование силы и вооруженного сопротивления для достижения своей «великой» цели объединения и освобождения нации от иностранных оккупантов. Республиканцы вынуждены бороться с любым серьезным сопротивлением собственной позиции внутри нации, так как только они имеют монополию на истину. Ирландские националисты не могут позволить себе потерять какую-либо часть из своей жесткой идеологической конструкции, так как после этого, вся система рухнет. «Всё или ничего», — такое кредо националистов во всем мире, не только в Ирландии.

Проблема «схоластического» обоснования своей позиции, также касается и современной римско-католической церкви и ее сложных взаимоотношений с другими конфессиями, в особенности протестантами. Если католическая церковь называет себя единственной истиной вселенской церковью и «телом Христовым» на земле, как она может воспринимать другие христианские деноминации как равные?

Наконец, как воспринимать ИРА, как левую или правую организацию, беря во внимания риторику «добровольцев» о социалистической республике. Со времени своего появления в 1916—1921 годах, Ирландская Республиканская Армия была исключительно националистической организацией, чьей идеологической целью была свободная и независимая Ирландия с католической церковью, как единой признанной в государстве. Поэтому, можно с уверенностью утверждать, что ИРА это католическое вооруженное формирование радикальных националистов. Истинность данного утверждения подтверждается политикой, проводимой в независимой Ирландии на протяжении долгого времени, а именно: конституционных запретов на проведение абортов, контрацепцию и разводы (смотрите конституцию Ирландии 1937 г.). В Республике Ирландия долгое время вся система образования находилась в руках католической церкви, а государство в своей политике придерживалось традиционных католических воззрений на многие общественные проблемы. ИРА также в своей деятельности и взглядах руководствовалась католическими ценностями и идеями, которые очень далеки от социализма. Называть ИРА левой организацией абсолютно неправильно.

В 1954—1962 гг., во время так называемой «пограничной кампании», которая оказалась провальной, ИРА испытывала определенное марксистское влияние, когда пыталась создать широкий альянс с «прогрессивными» силами и левыми движениями Европы. Однако, данная инициатива не увенчалась успехом и наоборот, в 1969—1970 гг. такая связь привела к конфликту и разделению самой ИРА. С того времени, марксистское левое крыло организации стало называться «официальной» ИРА, поддержка которой среди ирландцев стремительно падала и уже в 1972 году «официальная» ИРА де-факто прекратила свое существование. Отделившаяся группа радикальных националистов во главе с Джерри Адамсом и Мартином МакГиннессом стала называться «временной» ИРА, которая вскоре стала единственной группой в организации и по сути, де-факто, это и есть сама ИРА.

Временная ИРА была эксклюзивно католической организацией (в отличие от «официальной» ИРА, среди членов которой было много протестантов), целью которой было полностью изгнать из Ирландии британские оккупационные силы. ВИРА никогда не критиковала учение католической церкви и всегда была «на правильной стороне». Поэтому ВИРА и Шинн Фейн всеми специалистами и аналитиками всегда называются традиционными националистическими и этно-сепаратисткими организациями. ВИРА и Шинн Фейн никогда в своей риторике и политической деятельности не использовали ничего такого, что можно было бы назвать действительно социалистическим. На самом деле, ИРА всегда была и остается реакционной ультранационалистической организацией.

В националистической литературе специалисты отмечают, что ИРА является представителем реакционного национализма. Более того, многие историки ревизионисты считают, что ирландский национализм находится в состоянии идеологического конфликта с современностью. Те немногие марксисты, которые поддерживали ИРА, должны были в первую очередь быть националистами. Ценности, которые исповедуют ирландские националисты, являются традиционными патриархальными и крестьянскими по своей сути, стоящими в обороне католической веры и гаэльской культуры. Те лозунги республиканцев, которые можно трактовать как социалистические, нужно рассматривать как образцы традиционной общинной культуры и клановости ирландского общества, основанные на учении католической церкви.

Националисты, находящиеся в правительстве и вне его, всегда демонстрировали жесткий ортодоксальный подход к экономике и стояли в обороне частной собственности. Таким образом, более правильно считать ИРА частью общеевропейского реакционного движения националистов и романтиков, которые на рубеже 19—20 веков восстали против идеалов современного мира. Добровольцы ИРА, несомненно, являются реакционерами и правыми экстремистами, которые ведут войну против Великобритании и юнионистов, не только из националистических соображений, но и потому, что британское государство олицетворяет собой прогресс и модерные ценности.

Северная Ирландия не была идеальным образцом прогресса и современности, но была, своего рода, полем битвы «старого» и «нового». Здесь «прогрессивное» употребляется в более широком социологическом смысле и означает, что общество в Северной Ирландии в отличие от южной части острова, было более современным и индустриально развитым, которое опиралось на научно-технический процесс и современные ценности капиталистического общества. Ирландские националисты, в свою очередь, полностью отбрасывали ценности современного индустриального и капиталистического общества, обращаясь взамен к традиции и религии, как источникам истины.

Основой идеологической критики и политической борьбы националистов, было несогласие с разделением Ирландии на два государства и непризнание легитимности существования Северной Ирландии в принципе. Рабочий класс и профсоюзы Северной Ирландии всегда поддерживали унионистов, даже когда не соглашались с отдельными политическими лидерами и действиями правительства. На юге же Ирландии националисты и католическая церковь часто проявляли свое негативное отношение к организованному пролетарскому движению в целом и марксистам в частности.

Следовательно, Ирландскую Республиканскую Армию нужно рассматривать исключительно, как праворадикальную и реакционную националистическую организацию, которая идеологически выступает против либерализма и международного капитализма, а также несет в себе черты христианского (католического) фундаментализма. Позиционируя себя, как правая организация и противодействуя юнионистским организациям Ольстера, которые часто представлены промышленными магнатами, землевладельцами джентри и рабочим классом, республиканцы из ИРА и Шинн Фейн часто могут выглядеть левыми, хотя это совсем не так. Факт того, что республиканцы никогда не находили понимания у протестантского рабочего класса и не проводили никаких существенных социальных инициатив, а в своей риторике использовали исключительно националистические лозунги и терминологию, говорит о том, что ИРА определенно не является леворадикальной организацией. Кроме того, ИРА в определенном смысле можно назвать антиглобалистами и даже контрсистемной, антигосударственной оппозицией. По сути, «добровольцы» ИРА это классические реакционеры, традиционалисты и ультранационалисты современности. В наши дни таких людей принято называть экстремистами, и мы считаем это определение весьма точным и справедливым.

Правы те, кто называет ИРА террористической организацией и в то же время правы и те, кто называет ее национально-освободительной. Обе позиции верны и при оценке этого явления значение имеет лишь то, с какой стороны посмотреть и какими мировоззренческими концепциями при анализе руководствоваться…