Неточные совпадения
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но
любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или
болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
«И лжемыслие, яко бы возлюбив человека господь бог возлюбил также и рождение и плоть его, господь наш есть дух и не вмещает
любви к плоти, а отметает плоть. Какие можем привести доказательства сего? Первое: плоть наша грязна и пакостна, подвержена
болезням, смерти и тлению…»
Хотя
любовь и называют чувством капризным, безотчетным, рождающимся, как
болезнь, однако ж и она, как все, имеет свои законы и причины.
Я пристал к нему, и вот что узнал, к большому моему удивлению: ребенок был от князя Сергея Сокольского. Лидия Ахмакова, вследствие ли
болезни или просто по фантастичности характера, действовала иногда как помешанная. Она увлеклась князем еще до Версилова, а князь «не затруднился принять ее
любовь», выразился Васин. Связь продолжалась мгновение: они, как уже известно, поссорились, и Лидия прогнала от себя князя, «чему, кажется, тот был рад».
Потому что этакая насильственная, дикая
любовь действует как припадок, как мертвая петля, как
болезнь, и — чуть достиг удовлетворения — тотчас же упадает пелена и является противоположное чувство: отвращение и ненависть, желание истребить, раздавить.
Старик изумился, когда услышал от Кирсанова, что причина
болезни его дочери
любовь к Соловцову.
Однако ж ее слова были столь несообразны ни с чем, что мать, не отходившая от ее постели, могла понять из них только то, что дочь ее была смертельно влюблена во Владимира Николаевича и что, вероятно,
любовь была причиною ее
болезни.
Не спится министерству; шепчется «первый» с вторым, «второй» — с другом Гарибальди, друг Гарибальди — с родственником Палмерстона, с лордом Шефсбюри и с еще большим его другом Сили. Сили шепчется с оператором Фергуссоном… Испугался Фергуссон, ничего не боявшийся, за ближнего и пишет письмо за письмом о
болезни Гарибальди. Прочитавши их, еще больше хирурга испугался Гладстон. Кто мог думать, какая пропасть
любви и сострадания лежит иной раз под портфелем министра финансов?..
Укажу на недовольство тюремными порядками, на дурную пищу в тюрьме, жестокость кого-либо из начальников, леность, неспособность к труду,
болезни, слабость воли, склонность к подражанию,
любовь к приключениям…
Время
любви прошло, распухшая кожа на шее косачей опадает, брови прячутся, перья лезут… пора им в глухие, крепкие места, в лесные овраги; скоро придет время линять, то есть переменять старые перья на новые: время если не
болезни, то слабости для всякой птицы.
— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, — сказал он, — ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так думал, потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и не думал совсем, а только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и
любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства, только как-то всё тут не так вышло; тут
болезнь и еще что-то! Притом же у одних всё всегда хорошо выходит, а у других ни на что не похоже…
Ее рыдания, кажется, очень помогли князю: все увлечения Наташи в продолжение этого длинного объяснения, все резкости ее выходок против него, которыми уж из одного приличия надо было обидеться, все это теперь, очевидно, можно было свести на безумный порыв ревности, на оскорбленную
любовь, даже на
болезнь. Даже следовало выказать сочувствие…
То же должно сказать и о бедствиях, которые, в форме повальных
болезней, неурожаев и проч., постигают человеческий род и которые поистине были бы непереносны, если б бедствующему человеку не являлась на помощь
любовь к отечеству, споспешествуемая благотворным сознанием, что закон неукоснительно преследует людей, не умеющих быть твердыми в бедствиях".
Ну, хорошо; вы сойдете с ума от этой удивительной, невероятной
любви, а поручик Диц сойдет с ума от прогрессивного паралича и от гадких
болезней.
Под ее влиянием я покинул тебя, мое единственное сокровище, хоть, видит бог, что сотни людей, из которых ты могла бы найти доброго и нежного мужа, — сотни их не в состоянии тебя любить так, как я люблю; но, обрекая себя на этот подвиг, я не вынес его: разбитый теперь в Петербурге во всех моих надеждах, полуумирающий от
болезни, в нравственном состоянии, близком к отчаянию, и, наконец, без денег, я пишу к тебе эти строчки, чтоб ты подарила и возвратила мне снова
любовь твою.
Он похудел, сделался бледен. Ревность мучительнее всякой
болезни, особенно ревность по подозрениям, без доказательств. Когда является доказательство, тогда конец и ревности, большею частию и самой
любви, тогда знают по крайней мере, что делать, а до тех пор — мука! и Александр испытывал ее вполне.
Наконец, ежели вы не умерли, любящая жена ваша, которая не спала двадцать ночей во время вашей
болезни (что она беспрестанно вам повторяет), делается больна, чахнет, страдает и становится еще меньше способна к какому-нибудь занятию и, в то время как вы находитесь в нормальном состоянии, выражает свою
любовь самоотвержения только кроткой скукой, которая невольно сообщается вам и всем окружающим.
Освобождение происходит вследствие того, что, во-первых, христианин признает закон
любви, открытый ему его учителем, совершенно достаточным для отношений людских и потому считает всякое насилие излишним и беззаконным, и, во-вторых, вследствие того, что те лишения, страдания, угрозы страданий и лишений, которыми общественный человек приводится к необходимости повиновения, для христианина, при его ином понимании жизни, представляются только неизбежными условиями существования, которые он, не борясь против них насилием, терпеливо переносит, как
болезни, голод и всякие другие бедствия, но которые никак не могут служить руководством его поступков.
Разговор этот, само собою разумеется, не принес той пользы, которой от него ждал доктор Крупов; может быть, он был хороший врач тела, но за душевные
болезни принимался неловко. Он, вероятно, по собственному опыту судил о силе
любви: он сказал, что был несколько раз влюблен, и, следственно, имел большую практику, но именно потому-то он и не умел обсудить такой
любви, которая бывает один раз в жизни.
Бельтов писал часто к матери, и тут бы вы могли увидеть, что есть другая
любовь, которая не так горда, не так притязательна, чтоб исключительно присвоивать себе это имя, но
любовь, не охлаждающаяся ни летами, ни
болезнями, которая и в старых летах дрожащими руками открывает письмо и старыми глазами льет горькие слезы на дорогие строчки.
Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили наконец усыпленный дух народа русского; затлились в сердцах искры пламенной
любви к отечеству, все готовы были восстать на супостата, но священные слова: «Умрем за веру православную и святую Русь!» — не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, но Пожарский, покрытый ранами, страдал на одре
болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из толпы обыкновенных граждан.
— Я беру женщину, чтоб иметь от ее и моей
любви ребенка, в котором должны жить мы оба, она и я! Когда любишь — нет отца, нет матери, есть только
любовь, — да живет она вечно! А те, кто грязнит ее, женщины и мужчины, да будут прокляты проклятием бесплодия,
болезней страшных и мучительной смерти…
— Нечего вешать голову, — тоном опытного человека продолжала Татьяна Власьевна. — Пройдёт!
Любовь —
болезнь излечимая. Я сама до замужества три раза так влюблялась, что хоть топиться впору, и однако — прошло! А как увидала, что мне уж серьёзно пора замуж выходить, — безо всякой
любви вышла… Потом полюбила — мужа… Женщина иногда может и в своего мужа влюбиться…
— Он страдает той же
болезнью, как и Пигасов, — проговорил Рудин, — желаньем быть оригинальным. Тот прикидывается Мефистофелем, этот — циником. Во всем этом много эгоизма, много самолюбия и мало истины, мало
любви. Ведь это тоже своего рода расчет: надел на себя человек маску равнодушия и лени, авось, мол, кто-нибудь подумает: вот человек, сколько талантов в себе погубил! А поглядеть попристальнее — и талантов-то в нем никаких нет.
До отъезда моего в Германию больная принимала меня иногда в течение 5-10 минут. Но как ужасны были для меня эти минуты! Вопреки уверениям доктора Лоренца, что ничего определенного о ее
болезни сказать нельзя, мать постоянно твердила: «Я страдаю невыносимо, рак грызет меня день и ночь. Я знаю, мой друг, что ты любишь меня; покажи мне эту
любовь и убей меня».
Добиваешься прочной
любви, прочной славы, прочного богатства… глядишь… смерть,
болезнь, пожар, потоп, война, мир, соперник, перемена общего мнения — и все труды пропали!.. а забвенье? — забвенье равно неумолимо к минутам и столетиям.
Для того чтобы вылечить
болезнь, хорошо работать, быть счастливым в домашней и хозяйственной жизни, на охоте, в борьбе с недругом, в
любви — нужен ритм, который составляет сущность заклинания.
Их делят обыкновенно, по цели, которую они преследуют, на заговоры, касающиеся
любви и брака,
болезней и здоровья, частного быта и общественных отношений, отношений к природе и к сверхъестественным существам.
Над нашей душой царствует неистовая игра случая; народная «истовая» душа спокойно связана с медлительной и темной судьбой; она источает свою глубокую и широкую поэзию, чуждую наших творческих «взрываний ключей», [Неточная цитата из стих. Ф. И. Тютчева «Silentium!»] наших болей и вскриков; для нее прекрасны и житейские заботы и мечты о
любви, высоки и
болезнь и здоровье и тела и души.
Мы достигли верхней ступени лестницы заклинаний и смотрим на пройденный путь. Нам бросаются в глаза постоянные непонятные образы: всюду говорится о каком-то камне Алатыре; повторяются какие-то отзвучавшие имена — имена лихорадок, которые можно встретить в самых разнообразных заклинаниях (и от
болезни и от
любви). Иные заговоры расшиты, как по канве, по этим темным именам, от которых веет апокрифом, легендой, пергаментом. О них только нам остается сказать.
Любовь. Разве
болезнь оправдывает? Ведь он болен оттого, что много кутил.
И так прожили Пустоваловы тихо и смирно, в
любви и полном согласии шесть лет. Но вот как-то зимой Василий Андреич в складе, напившись горячего чаю, вышел без шапки отпускать лес, простудился и занемог. Его лечили лучшие доктора, но
болезнь взяла свое, и он умер, проболев четыре месяца. И Оленька опять овдовела.
Мышьяк признается незаменимым средством при многих кожных
болезнях, малокровии, малярии, — и вдруг распространенная, солидная медицинская газета приводит о нем такой отзыв: «Самое замечательное в истории мышьяка — это то, что он неизменно пользовался
любовью врачей, убийц и барышников…
И вот однажды, в свой бенефис, она предложила мне войти с нею в клетку со зверями и там выпить с нею бокал шампанского за здоровье почтеннейшей публики. Должен откровенно сознаться, что сначала мне хотелось отделаться от этого искушения
болезнью или переломом ноги, но потом мужество или, может быть,
любовь заставили меня пойти на эту сделку. До сих пор я ясно помню это ужасное впечатление. Она мне говорит...
И святой сказал: «Ничего из этого не желаю, потому что господу богу подобает избавлять людей от того, что он посылает им: от нужды и страданий, от
болезней и от преждевременной смерти.
Любви же от людей я боюсь. Боюсь, как бы
любовь людская не соблазнила меня, не помешала мне в одном главном моем деле, в том, чтобы увеличить в себе
любовь к богу и к людям».
Жизнь человека и благо его во все большем соединении души, отделенной телом от других душ и от бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это делается тем, что душа, проявляясь
любовью, всё больше и больше освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия, страдания и
болезни, не может быть не чем иным, как только ненарушимым благом.
Так подошел для меня исход 1872 года, начавшегося
любовью и бойкой жизнью столичного сезона и кончившегося в
болезни и тревоге за ближайшее будущее — уже не одного меня, а нас обоих.
Кончилась их
любовь. Совсем. Для него это пережитая
болезнь. А уже давно сказано: раз
любовь прошла по-настоящему, она уже не воротится н-и-к-о-г-д-а.
Она не узнавала и его и это доставляло старику страшное огорчение, но он терпеливо выносил эту пытку созерцания несчастной девушки, в
болезни которой он винил и себя, как потворщика
любви между ею и Гречихиным.
Он это и сделал, увезя с собою богатую дань, собранную с легковерия, глупости и
любви ко всему чудесному, ко всему таинственному, этой
болезни века.
Амалия упрекала его, зачем так долго скрывал от нее свою
болезнь; вместе со своими поцелуями орошала его слезами, предлагала ему пособия, какие только знала самая нежная, попечительная
любовь.
Любовь, возрождающая
болезнь этой души, тоже одна.
Отношения Осипа Федоровича к жене и к баронессе стали так натянуты, что должны были ежеминутно порваться. Ему иногда казалось, что он не живет, а бредит, и что весь этот кошмар должен скоро кончиться. Его
любовь к баронессе превратилась в какую-то
болезнь, от которой он чувствовал тупую боль, — словом сказать, он устал страдать и впал в апатию.
Она рассказала государыне и о
любви своей к Константину Рачинскому, но не сказала только ничего о причине ее последней
болезни в монастыре, да государыня и не спросила ее.
Чувство раскаяния пересилено
любовью, и место его заступило лукавое желание отвесть подозрение отца и брата от настоящей причины ее
болезни, когда бы это подозрение и могло существовать.
Казенный двор нам уж знаком. В том самом отделении черной избы, где содержались сначала Матифас, переводчик князя Лукомского, и потом Марфа-посадница, заключили Антона. Вчера свободен, с новыми залогами
любви и дружбы, почти на вершине счастия, а нынче в цепях, лишен всякой надежды, ждал одной смерти, как отрады. Он просил исследовать дело о
болезни царевича — ему отказано; злодеяние его, кричали, ясно как день.
Приехал доктор Блументрост. От искусства его ожидали многого, а он возлагал все свое упование на Бога и на силу природы, которой обещался помогать по возможности своей. Ожидали с надеждою и страхом назначенного им перелома
болезни. В эти-то часы ожидания в замке и в хижинах поселян все было полно
любви к Луизе: мысль потерять ее усиливала еще эти чувства.
— Да, я… Не для тихой монастырской жизни исцелил Он тебя от твоей
болезни. Впрочем, дочь моя, и в миру, хотя и труднее, можно служить Ему делами
любви и милосердия…
Не разменивая своего чувства
любви на мелкие личные привязанности, я тем самым одновременно освобождаю его для широкой, мощной
любви к человечеству, а так как человечество бессмертно, не подвержено
болезням и в гармоничном целом своем несомненно движется к совершенству, то и
любовь к нему является наиболее верной гарантией душевного и телесного здоровья.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, чтò Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя, нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшеюся ему в
любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.