Неточные совпадения
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться, давай
бог ноги! Я не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве
животного, имеешь право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный!
И не то странно, не то было бы дивно, что
Бог в самом деле существует, но то дивно, что такая мысль — мысль о необходимости
Бога — могла залезть в голову такому дикому и злому
животному, как человек, до того она свята, до того она трогательна, до того премудра и до того она делает честь человеку.
Животных любите: им
Бог дал начало мысли и радость безмятежную.
— Гром — это Агды. Когда черт долго держится в одном месте, то
бог Эндули посылает грозу, и Агды гонит черта. Значит, там, где разразилась гроза, был черт. После ухода черта (то есть после грозы) кругом воцаряется спокойствие:
животные, птицы, рыбы, травы и насекомые тоже понимают, что черт ушел, и становятся жизнерадостными, веселыми…
Ее
бог был весь день с нею, она даже
животным говорила о нем. Мне было ясно, что этому
богу легко и покорно подчиняется всё: люди, собаки, птицы, пчелы и травы; он ко всему на земле был одинаково добр, одинаково близок.
В личности, в личном сознании, которое для него есть
животное сознание, он видит величайшее препятствие для осуществления совершенной жизни, для соединения с
Богом.
Не только
боги язычества, но и
Бог Ветхого Завета страшен и грозен; он мстит и карает, он не знает пощады, он требует крови не только
животных, но и людей.
Ромашов, дорогой мой, если бы
животные, например собаки, обладали даром понимания человеческой речи и если бы одна из них услышали вчера Дица, ей-богу, она ушла бы из комнаты от стыда.
Аграфена Кондратьевна.
Бог создал! Да сам-то ты что? Ведь и она, кажется, создания божеская али нет? Не
животная какая-нибудь, прости Господи!.. Да спроси у нее что-нибудь.
Учение Христа только тогда имеет силу, когда оно требует полного совершенства, т. е. слияния божеской сущности, находящейся в душе каждого человека, с волей
бога, — соединения сына с отцом. Только это освобождение сына божия, живущего в каждом человеке, из
животного и приближение его к отцу и составляет жизнь по учению Христа.
Христос признает существование обеих сторон параллелограмма, обеих вечных, неуничтожимых сил, из которых слагается жизнь человека: силу
животной природы и силу сознания сыновности
богу. Не говоря о силе
животной, которая, сама себя утверждая, остается всегда равна сама себе и находится вне власти человека, Христос говорит только о силе божеской, призывая человека к наибольшему сознанию ее, к наибольшему освобождению ее от того, что задерживает ее, и к доведению ее до высшей степени напряжения.
Существование в человеке
животного, только
животного, не есть жизнь человеческая. Жизнь по одной воле
бога тоже не есть жизнь человеческая. Жизнь человеческая есть составная из жизни
животной и жизни божеской. И чем более приближается эта составная к жизни божеской, тем больше жизни.
Христианское учение возвращает человека к первоначальному сознанию себя, но только не себя —
животного, а себя —
бога, искры божьей, себя — сына божия,
бога такого же, как и отец, но заключенного в
животную оболочку.
Я, как языческий
бог или как молодое, сильное
животное, наслаждался светом, теплом, сознательной радостью жизни и спокойной, здоровой, чувственной любовью.
— Не читал, — говорит, — да и не желаю. Господин Вундт очень односторонний мыслитель. Я читал «Тело и душа» Ульрици. Это гораздо лучше. Признавать душу у всех тварей это еще не
бог весть какое свободомыслие, да и вовсе не ново. Преосвященный Иннокентий ведь тоже не отвергал души
животных. Я слышал, что он об этом даже писал бывшему киевскому ректору Максимовичу, но что нам еще пока до душ
животных, когда мы своей души не понимаем? Согласитесь — это важнее.
Ведь если бы она была совсем
животное, она так бы не мучалась; если же бы она была совсем человек, то у ней была бы вера в
Бога, и она бы говорила и думала, как говорят верующие бабы: «
Бог дал,
Бог и взял, от
Бога не уйдешь».
— Вот уж этого я не говорил, Иван Иванович! Ей-богу, не говорил! Извольте рассудить по чистой совести сами: вам, без всякого сомнения известно, что, согласно с видами начальства, запрещено в городе, тем же паче в главных градских улицах, прогуливаться нечистым
животным. Согласитесь сами, что это дело запрещенное.
Так сказал Соломону
Бог, и по слову его познал царь составление мира и действие стихий, постиг начало, конец и середину времен, проник в тайну вечного волнообразного и кругового возвращения событий; у астрономов Библоса, Акры, Саргона, Борсиппы и Ниневии научился он следить за изменением расположения звезд и за годовыми кругами. Знал он также естество всех
животных и угадывал чувства зверей, понимал происхождение и направление ветров, различные свойства растений и силу целебных трав.
Она верила в
бога, в божию матерь, в угодников; верила, что нельзя обижать никого на свете, — ни простых людей, ни немцев, ни цыган, ни евреев, и что горе даже тем, кто не жалеет
животных; верила, что так написано в святых книгах, и потому, когда она произносила слова из Писания, даже непонятные, то лицо у нее становилось жалостливым, умиленным и светлым.
Николай Иванович. Да, если ты умрешь за други свои, то это будет прекрасно и для тебя и для других, но в том-то и дело, что человек не один дух, а дух во плоти. И плоть тянет жить для себя, а дух просвещения тянет жить для
бога, для других, и жизнь идет у всех не
животная, по равнодействующей и чем ближе к жизни для
бога, тем лучше. И потому, чем больше мы будем стараться жить для
бога, тем лучше, а жизнь
животная уже сама за себя постарается.
Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их пить.
Без крайнего в горячке бедства
Тому ланцетов нужны ль средства,
Без них кто обойтися мог?
И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
Кто благостью велик, как
бог?
— «Аще ли какой человек обещается идти в той град Китеж, и неложно от усердия своего поститися начнет, и пóйдет во град, и обещается тако: аще гладом умрети, аще ины страхи претерпети, аще и смертию умрети, не изыти из него, и такового человека приведет Господь силою своею в невидимый град Китеж и узрит он той град не гаданием, но смертныма очима, и спасет
Бог того человека, и стопы его изочтены и записаны ангелами Господними в книзе
животней».
«Я думаю, — говорит мисс Кобб, — что великий устроитель всего сущего есть справедливый, святой, милосердный
бог; и совершенно немыслимо, чтоб такой
бог мог создать свой мир таким образом, чтоб человек был принужден искать средств против своих болезней путем причинения мук низшим
животным.
Я не знаю ни одного
животного, которое бы так глупо, бестолково и беспощадно вело себя в толпе, как человек. Ей-богу, лошади — и те куда умнее, на что уж глупые
животные!
Безгрешно то, в чем нет сознания единого с
богом и со всем живым духа. От этого безгрешно
животное, растение.
Нет ничего важнее внутренней работы в одиночестве с
богом. Работа эта в том, чтобы останавливать себя в желании блага своей
животной личности, напоминать себе бессмысленность телесной жизни. Только когда один с собой с
богом, и можно делать это. Когда с людьми, тогда уже поздно. Когда с людьми, то поступишь хорошо только тогда, когда заготовил способность самоотречения в уединении, в обществе с
богом.
То, что мы называем счастьем и несчастьем нашего
животного я, вне нашей воли; но благо нашего духовного я зависит только от нас: от покорности или непокорности воле
бога.
В положениях людей есть соединение злого и доброго, но в стремлениях людей нет такого смешения: стремление бывает или злое — в исполнении воли своего
животного существа, или доброе — в исполнении воли
бога. Отдайся человек первому стремлению, и он не может не быть несчастен; отдайся второму, и для него не может быть несчастья, — всё благо.
Человек же сознает в себе в одно и то же время и
животное и
бога, и потому не может быть безгрешным. Мы называем безгрешными детей, это — неверно. Ребенок не безгрешен. В нем меньше грехов, чем во взрослом, но уже есть грехи тела. Также не безгрешен человек самой святой жизни. В святом меньше грехов, но грехи есть — без грехов нет жизни.
Животным бог дал всё, что им нужно. Но человеку он не дал этого, — человек сам должен добыть всё, что ему необходимо. Высшая мудрость человека не родилась вместе с ним; он должен трудиться, чтобы достичь ее, и чем более его труды, тем более награда.
Люди не считают дурным есть
животных оттого, что ложные учителя уверили их в том, что
бог разрешил людям есть
животных. Это неправда. В каких бы книгах ни было написано, что не грех убивать
животных и есть их, в сердце каждого человека написано яснее, чем в каких бы то ни было книгах, что
животных надо жалеть и нельзя убивать также, как и людей. Мы все знаем это, если не заглушаем в себе совести.
Один доказывает нам, что нет тела, другой — что нет души, третий — что между душой и телом нет связи, четвертый — что человек
животное, пятый — что
бог только зеркало.
Называют одним и тем же словом любовь духовную — любовь к
богу и ближнему, и любовь плотскую мужчины к женщине или женщины к мужчине. Это большая ошибка. Нет ничего общего между этими двумя чувствами. Первое — духовная любовь к
богу и ближнему — есть голос
бога, второе — половая любовь между мужчиной и женщиной — голос
животного.
Смерть может быть согласием и потому нравственным поступком.
Животное издыхает, человек отдает себя
богу.
Чувство, по мнению Гегеля является у человека общим с
животным, которое не имеет религии (причем Гегель, конечно, прибавляет, что Gott ist wesentlich im Denken [«
Бог существенно есть в религии» (там же.
Египетская религия своим обоготворением
животных, а еще более — сознательным соединением человека и
животного в образах
богов с наибольшей остротой ощутила эту всеживотность человека или, что то же, человечность
животного мира.
И то, что змей вовлек жену в разговор о
Боге, вступил с ней в духовное общение на такой почве, которая всецело составляла достояние их супружеского любовного единомыслия, явилось со стороны жены уже духовной изменой Адаму, как бы духовным любодейством с загадочным существом, по плоти принадлежащим к
животному царству, по духу же к какому-то чуждому и недоброму, для нее доселе неведомому миру.
Понятие Jungfrau Sophia резко отличается внеполовым, точнее, полувраждебным характером: вообще вся система Беме отмечена отсутствием эротизма и типической для германства безженностью (которая дошла до апогея в гроссмейстере германской философии Канте). «Die Bildniss ist in Gott eine ewige Jungfrau in der Weisheit Gottes gewesen, nicht eine Frau, auch kein Mann, aber sie ist beides gewesen; wie auch Adam beides war vor seiner Herren, welche bedeitet den irdischen Menschen, darzu tierisch» [Образы Божий, которые принимает вечная Дева в качестве мудрости
Бога, не есть ни мужчина, ни женщина, но и то и другое; как и Адам был и тем и другим перед своим Господом, чем отличался смертный человек от
животного (нем.).] [Ib., Cap.
Она остается одной и той же в основе и тогда, когда Адам «давал имена»
животным, осуществляя тем самым свою софийную связь с миром, и тогда, когда падшее человечество, после изгнания из рая, обречено было в поте лица возделывать проклятую
Богом землю.
Врач Эриксимах говорит об Эросе: «На основании медицины, нашего искусства, думается мне, можно видеть, что Эрос имеет власть не только над душами людей, силою красоты, но силою многого другого и над прочим, как над телами всех
животных, так и над произрастающим из земли, словом сказать, над всем существующим (εν πασι τοις ού'σι), что
бог этот велик и дивен и имеет влияние над всем (επί παν τείνει) в делах, как божеских, так и человеческих» (186 а) [Ср.
Бог приводит к человеку всех
животных и птиц, «чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2:19).
Христос родился без вмешательства мужчины, чтобы внушить нам, что
животное скрещивание есть мерзость перед
Богом.
И о чистоте и «идейности»
животного мира внятнее всего говорят птицы небесные, эти цветы его. уже самым своим бытием славящие
Бога.
«Чтоб вынести тот крайний пессимизм, отзвуки которого тут и там слышатся в моем «Рождении трагедии», чтобы прожить одиноким, «без
бога и морали», мне пришлось изобрести себе нечто противоположное. Быть может, я лучше всех знаю, почему смеется только человек: он один страдает так глубоко, что принужден был изобрести смех. Самое несчастное и самое меланхолическое
животное, — по справедливости, и самое веселое».
Вячеслав Иванов, русский исследователь «эллинской религии страдающего
бога», видит в дионисическом безумии-экстазе характернейшую и почетнейшую особенность человека. Человек, по его мнению, прежде всего — animal ecstaticum. «Когда
животное сошло с ума, — оно стало человеком». Навряд ли это так.
Животное способно сходить с ума, впадать в несомненно дионисическое безумие, — и от этого еще не становится человеком.
В первобытные времена человек был еще вполне беспомощен перед природою, наступление зимы обрекало его, подобно
животным или нынешним дикарям, на холод и голодание; иззябший, с щелкающими зубами и подведенным животом, он жил одним чувством — страстным ожиданием весны и тепла; и когда приходила весна, неистовая радость охватывала его пьяным безумием. В эти далекие времена почитание страдальца-бога, ежегодно умирающего и воскресающего, естественно вытекало из внешних условий человеческой жизни.
— О, только не Миля, ради
Бога. Это звучит как-то по-немецки, а я, простите меня, этих
животных выносить не могу, — с комическим ужасом закричал юноша. — Уж позвольте вас называть по-русски, Милой? Можно?
Жизнь перестает быть связанной с землей, с растениями, с
животными и делается связанной с машиной, с новой действительностью, которая представляется нам не
Богом сотворенной.
Шелер установил четыре типа антропологических учений: 1) еврейско-христианский, творение человека
Богом и грехопадение; 2) антично-греческий, человек, как носитель разума; 3) естественнонаучный, человек, как продукт эволюции
животного мира; 4) теория декаданса, возникновение сознания, разума, духа как биологический упадок, ослабление жизни.
Человек есть религиозное
животное, и, когда он отрицает истинного, единого
Бога, он создает себе ложных
богов, идолов и кумиров, и поклоняется им.