Неточные совпадения
Преобладали мужчины, было шесть
женщин, из них Самгин знал только пышнотелую вдову фабриканта красок Дудорову,
ближайшую подругу Варвары; Варвара относилась к
женщинам придирчиво критически, — Самгин объяснял это тем, что она быстро дурнела.
Вдруг раздался с колокольни
ближайшего монастыря благовест, и все — экипажи, пешеходы — мгновенно стало и оцепенело. Мужчины сняли шляпы,
женщины стали креститься, многие тагалки преклонили колени. Только два англичанина или американца промчались в коляске в кругу, не снимая шляп. Через минуту все двинулось опять. Это «Angelus». Мы объехали раз пять площадь. Стало темно; многие разъезжались. Мы поехали на Эскольту есть сорбетто, то есть мороженое.
Женское развитие и даже политическая роль
женщины в самом
ближайшем будущем — вот мой идеал.
Каторжных
женщин раздают поселенцам под видом работниц, на основании ст. 345 «Устава о ссыльных», которая разрешает незамужним ссыльным
женщинам «пропитываться услугою в
ближайших селениях старожилов, пока не выйдут замуж».
В голове у Раисы Павловны от этих слов все пошло кругом; она бессильно опустилась на
ближайшее кресло и только проговорила одно слово: «Воды!» Удар был нанесен так верно и так неожиданно, что на несколько мгновений эта решительная и энергичная
женщина совсем потерялась. Когда после нескольких глотков воды она немного пришла в себя, то едва могла сказать Родиону Антонычу...
— Тэрти-файф, тэрти-файф (тридцать пятый), — сказал он ласково, и после этого, вполне уверенный, что с таким точным указанием нельзя уже сбиться, побежал по своему спешному делу, а Матвей подумал, оглянулся и, подойдя к
ближайшему дому, позвонил. Дверь отворила незнакомая
женщина с лицом в морщинах и с черными буклями по бокам головы. Она что-то сердито спросила — и захлопнула дверь.
Тогда, в веселом и гордом трепете огней, из-под капюшона поднялась и засверкала золотом пышных волос светозарная голова мадонны, а из-под плаща ее и еще откуда-то из рук людей,
ближайших к матери бога, всплескивая крыльями, взлетели в темный воздух десятки белых голубей, и на минуту показалось, что эта
женщина в белом, сверкающем серебром платье и в цветах, и белый, точно прозрачный Христос, и голубой Иоанн — все трое они, такие удивительные, нездешние, поплыли к небу в живом трепете белых крыльев голубиных, точно в сонме херувимов.
Женщин же, которые его любили и которых он и сам в простоте сердца называл своими «любовницами», он обыкновенно ставил в положения тайных наложниц — положения, исключающие из себя все, что вносит в жизнь истинную поэзию и облагораживает
ближайшие отношения
женщины к человеку, перед которым она увольняет сдерживающую ее скромность.
Один из них по всем приметам был некогда
женщиной, но, обезображенный, он едва походил на бренные остатки человека; — и даже
ближайшие родственники не могли бы в нем узнать добрую <Наталью> Сергевну.
Он привык к горьким и безмолвным наслаждениям угрюмого одиночества; не в первый раз обращал он на себя внимание
женщин; иные даже старались сблизиться с ним, но он их отталкивал с ожесточенным упрямством; он знал, что не к лицу ему нежность (в часы свиданий, откровений он становился сперва неловким и пошлым, а потом, с досады, грубым до плоскости, до оскорбления); он помнил, что две-три
женщины, с которыми он некогда знался, охладели к нему тотчас после первых мгновений
ближайшего знакомства и сами с поспешностью удалились от него… а потому он и решился, наконец, оставаться загадкой и презирать то, в чем судьба отказала ему…
— Мамкин… Вот, — указал ребенок на одну из телег, где сидела
женщина с ребенком на руках. Она кормила ребенка грудью и в то же время следила взглядом за Мишей, который разговаривал с «барином». Эта
женщина примкнула к партии на одном из
ближайших этапов, недавно оправившись от болезни.
В книжке Марка Вовчка шесть рассказов, и каждый из них представляет нам женские типы из простонародья. Рядом с женскими лицами рисуются, большею частью несколько в тени, мужские личности. Это обстоятельство
ближайшим образом объясняется, конечно, тем, что автор рассказов Марка Вовчка —
женщина. Но мы увидим, что выбор женских лиц для этих рассказов оправдывается и самою сущностью дела. Возьмем прежде всего рассказ «Маша», в котором это выказывается с особенной ясностью.
Он был как
женщина в родах, сидя подле
ближайшего своего начальника.
— Не знаю еще, радоваться мне или нет, что я не убил тебя, дружище. Теперь я совершенно спокоен и просил бы тебя рассказать мне все… об этой
женщине. Но так как ты лжец, то прежде всего я спрошу ее. Синьорина Мария, вы были моей невестой, и в
ближайшие дни я думал назвать вас своей женой, скажите же правду: вы действительно… любовница этого человека?
О казанском „свете“, о флирте с барышнями и пикантных разговорах с замужними
женщинами я не скучал. Время летело; днем — лекции и работа в лаборатории, после обеда чтение, перевод химии Лемана, разговоры и часто споры с
ближайшими товарищами, изредка театр — никаких кутежей.
Костя так и сделал, и Дарья Николаевна, нанесенное ей им оскорбление как
женщине, выместила на, по ее мнению,
ближайшей причине его — Маше.
Молодая
женщина, накормив грудью свое дитя, положила его опять в колыбель, и старик опять принялся убаюкивать его. Под вязом поставлен стол: скоро готова вечерняя трапеза. Но прежде нежели садиться за нее, все семейство благоговейно творит молитву, и дитя, повторяя за матерью, лепечет благодарение богу за хлеб насущный. Сели; Любуша одна не садится. Она устремила взоры на
ближайшую гору, по которой идет дорога к замку, и как будто силится глазами поймать какой-то предмет.